Вот я и закатал рукава.

Теперь я живу в одиночестве со своей радостью. Надежда на величие оказывается совершеннейшей чепухой, когда я замечаю за собой чувство страха перед наступлением будущего. Я еще не так крепко стою на ногах и понимаю, что любая, самая ничтожная случайность может стать препятствием на пути распространения моих идей. Скажем, случайная смерть, которая таится здесь за каждым камнем, за каждым кустом.

Известие о том, что светлая голова Крестителя, оповестившая мир о моем приходе, покоится теперь на золотом блюде, повергло меня в ужас. Радость последних дней была омрачена и тем, что только теперь, после всех испытаний, я наконец признался себе в сокровеннейшей правде: я теряю свою Рию. Но разве у меня есть выбор? Как я смогу оправдаться потом перед человечеством? Я стараюсь избегать мыслей о Рие, но память настойчиво напоминает мне о нашей любви. И от этого никуда не спрячешься. Из всех испытаний, которым я был подвергнут, испытание разлукой самое трудное. Во всяком случае, сейчас я переживаю не лучшие дни своей жизни. Единственным утешением для меня в эти тягостные часы является мысль о том, что я стою на пороге новой эры – эры спасения человечества от греха. Я до сих пор не могу себе представить, какой путь спасения предложить людям – восстание или терпение. Ясно одно – это будет нелегкое испытание. Вызревшие на полях Вселенной зерна гармонии нужно кропотливо собрать в безупречно вычищенные закрома, крупинка к крупинке, зернышко к зернышку и, тщательно отделив от плевел, дождавшись плодородной поры, с трепетом высадить в благодатную почву. Пока я знаю только одно – существующий мир не стоит того, чтобы о нем заботиться. Земля – не моя родина. Хотя люди и достойны лучшей участи. И, чтобы обрести счастье, им и нужно-то всего-ничего – оторвать глаза от земли и поднять голову.

Это – трудно.

До недавних пор мне казалось, что я не в состоянии разрешить эту трудность, а теперь я даже не задаюсь вопросом, может ли это сделать кто-то другой. Да я и никому не позволю. Видно, это судьба и мне уже не отвертеться. Жизнь течет теперь, как по писаному. Но я пока еще не знаю, чем поразить человечество. Что вбить ему такое в голову, чем потрясти его заскорузлый ум, чтобы жизнь на Земле перестала страшиться смерти? Это для меня сейчас вопрос вопросов. А ответа – нет.

Пронизанный лучами космической правды я спешу домой. Иной раз кажется, что я готов перевернуть мир. Эта уверенность пришла с печальной вестью о казни моего пустынного сподвижника. Его смерть прокричала мне: «Теперь ты один, и на тебя вся надежда!» Об этом не надо кричать. Не надо даже нашептывать на ухо. Я готов. Втайне я даже рад этому: дождался-таки. Удивительно, что как только люди потеряли своего вожака, они толпами потянулись ко мне и, облепив, как пчелы матку, жадно раскрыли рты. Как выброшенные на берег рыбы. Никого уже не удивляет, что еще вчера я был среди них, и они меня не замечали. Они потрясены лишь тем, что в каждом из них я нахожу помощника, сподвижника, соучастника великого перелома. Всякий, кто пожелает, может быть моим другом, братом, учеником. Это их подкупает. Ради вхождения в мое королевство, в царство моего духа, о приближении которого я не перестаю повторять, они готовы отдать все свои земные сокровища. Готовы? Этого, если быть откровенным, я не знаю.

Многие несут мне дары, произносят лестные слова. Зачем? Мне не нужна ни лесть, ни подарки, и это их тоже подкупает. И ночью, и днем, на всех перекрестках и на каждом шагу я без устали возвещаю, что за всеми великими царствами мира, так и не сделавшими людей счастливыми, придет новое светлое и возвышенное – Царство Духа, которое своим великолепием и благостью затмит все предыдущие. Оно уже пришло, говорю я, и мы стоим на его пороге. Они смотрят себе под ноги и, не найдя порога, в недоумении поднимают глаза. Я делаю вид, что не замечаю их растерянности и продолжаю твердить свое. Не всякий, говорю я, сможет войти в это царство, тут нужно стараться, желать… Я предупреждаю, что прежде, чем перед ними откроются врата этого рая, они так должны поскрести свои души, чтобы там не осталось ни одного грешка, ни единой соринки. Придется расставаться с земными сокровищами, говорю я, рвать даже узы братства. Кто-то захочет тайком протащить в мое царство туго набитый золотом мешочек, но застрянет в игольном ушке. Они не понимают, о чем я говорю, и мне приходится пояснять сказанное. Многие из вас, бросаю я им в лицо, умрут от жадности, женщины предадут, а мужчины отступятся и, не ведая что творят, проявят невероятное усердие, чтобы подвергнуть меня осмеянию и всеобщему уничижению. Затем уничтожат. Уничтожат? К такому повороту они не готовы. Я и не требую от них немедленного и безоговорочного понимания. Это придет. Злость, жадность, зависть, продолжаю я, желанье славы и упоение собственным честолюбием не проникнут, не пролезут, не проползут на территорию моего царства. Даже смерть побоится к нему приблизиться. Отчаяние войдет в каждый дом и оно будет жутким. Я не перестаю твердить им о трудностях, поджидающих на пути в мое царство, и вскоре уже требую их преодоления. Вы же знаете, говорю я, что плодотворно только чрезмерное, умеренное же – никогда. Да, они это знают. Я вижу, как на глазах людей появляются слезы. Очарование жадной надежды быть принятым в мое царство читается теперь в каждом взгляде. Я понимаю, что только считанные единицы, лучшие из лучших понимают, куда я их зову. Я вижу их умные глаза, полные горечи предстоящих мук и радости величественных побед, одержанных в битвах за счастье. Большинство же охвачено неудержимым желанием прикоснуться к чуду. Их тела дрожат трепетом ожидания, рты нараспашку, а глаза ополоумели. Они еще не понимают, куда зовет их воля Небес. Сама мысль о приближении нового царства приводит их в восторг. Они, как дети, лелеют себя радужными надеждами, не представляя всех терний, которые встретятся им на пути. Из них можно лепить ангелов. Вот я и закатал рукава.

Сомнения о моей роли в судьбах собственной страны и всего человечества остались в прошлом и я, как уже сказано, закатав рукава, приступаю к работе. Мне тридцать три и у меня теперь есть профессия и, если я царь, то у меня есть и царство. Задача заключается в том, чтобы показать его моим соплеменникам. Вот смотри, это твое и мое, это наше царство. Кажется, нет ничего проще: любуйся его красотой, слушай сладостные мелодии жизни, трогай его руками, пробуй на зуб. Кажется, нет ничего проще. Но в том-то и закавыка, что царство мое не от мира сего. Оно так грандиозно, что втиснуть его в пределы моей маленькой родины никак невозможно. Ему требуются бесконечные просторы Вселенной, а наш крохотный земной мирок может в нем затеряться. (Я приложу все свои силы, чтобы этого не произошло). Оно так высоко, что стащить его с небес на грешную землю бесконечно трудно. Диву даешься, что такие простые истины, как праведность или, скажем, любовь многим недоступны. Люди не верят в праведность, а любовь их живет заплаканой. Есть и другие трудности.

Во всем этом главное – найти правильный тон, а не поносить свою эпоху. Нужно быть упорным и умножать свои силы усердием и терпением.

И вот во мне уже наливаются спелостью слова моих проповедей и вскоре сплетаются в простые понятные фразы, которые уже покачиваются у меня в голове, как вызревшие на ветвях гранаты.

– Вам придется оставить свой повседневный труд и следовать за мной.

– Мы готовы.

– Вам придется кусок за куском раздать все накопленное…

– Мы готовы…

– Из ловцов рыбы вы теперь станете ловцами человеческих душ…

– Мы готовы…

Они твердят о своей готовности, не задумываясь над тем, чего это будет им стоить. Ведь влюбленные в Небо, они рано или поздно они станут изгнанниками здесь, на земле. Мне бы не хотелось видеть их слабыми или отступившимися.