Год назад Шадрин высказался по этому вопросу более чем определённо на пленуме крайкома партии: «Мы на этой земле словно временщики. Без всякой оговорки – временщики. Влезли в тундру со своей варварской цивилизацией и уродуем её лицо и душу. При этом пускаем в ход единственный аргумент: «Мы здесь, мол, поставлены и живём ради добычи ценных металлов и должны их брать любой ценой». И это выдаётся за государственный постулат. Печёмся о судьбе коренных народностей только в разговорах. Мало того, что варварской разработкой недр как удавкой сжимаем пастбищные угодья, почти ничего не делаем для улучшения социально-бытовых нужд тундровиков. Детей посдавали в детские сады и школы-интернаты, оторвали от родителей. Растим и воспитываем их, словно эмбрионов в колбах. Жестоко разрушили традиции, уклад, сам образ жизни оленеводов. И при этом похваляемся: дескать, своей цивилизацией мы вытащили эти народы из первобытно-общинного строя сразу в социализм. А что эта так называемая цивилизация может погубить местное коренное население, об этом даже задуматься не хотим, не то чтобы что-то сделать. Разрушили старые поселения на маршрутах кочёвок, где в тридцатые-сороковые годы действовали кочевые школы и где дети росли при родителях, а взамен отгрохали центральные усадьбы оленеводческих хозяйств. А где же жилые комплексы на маршрутах? Дети общаются с родителями только во время летних каникул. Это что – цивилизацией так предусмотрено? Я понимаю, что крайком ставит эти вопросы в центре. Но, вероятно, не очень настойчиво. Или по другим причинам центр глух к нашему голосу. Тундра бескрайняя – докричаться из неё до центра невозможно».

Валов тогда пытался осадить Шадрина, но Виктор Кирьянович договорил. Потом на его выступление последовала отповедь, которая, кстати, чуть не подвела итог его партийной карьере. Но это лишь один из эпизодов. На самом деле, драки были жарче. Просто Шадрин стал кому-то надоедать со своими правдами. Но странно: тот, кто его ненавидел, одновременно и уважал. А Валов прощал. Только череда его прощений приближалась к концу.

… Шадрин выехал из Острожного далеко за полночь. Радоваться было нечему. Аверьянов и «кочующие семьи» не выходили из головы.

– Володя, ты помнишь Сергея Дмитриевича Комарова? – обратился он к водителю.

– Такие, Виктор Кирьянович, не забываются: редкие люди.

– Сегодня ему шестьдесят бы исполнилось. Кремень был. Прав ты – редкий. Фронтовик. Был бы жив, была бы отдушина.

Шадрин замолчал. Думая о своём, всматривался в кромешную тьму полярной ночи, в её высокий шатёр, усеянный звёздами. Эту темень то и дело прорезали лучи фар встречных автопоездов. Зимник работал.

Немного времени потребовалось Аверьянову, чтобы прослыть одиозной фигурой. Тундровики его не поняли и не приняли. И раньше поступали сообщения, что директор неуважительно разговаривает с ними, по весне загружает в вездеход ящики с водкой и через водителя обменивает её у оленеводов на меха песца и соболя, которых они попутно промышляют зимой. Нагл и груб. Но за руку Аверьянова трудно было поймать. Да и обмен «огненной воды» на меха он делал не своими руками. А вездеходчик был свой человек среди местного населения.

Апрельской ночью, перед поездкой к оленеводам, Шадрин вновь и вновь пытался проанализировать деятельность Аверьянова. За этим занятием его и застал звонок в прихожей. Резко и тревожно рассыпался его звон в квартирной тишине: домашние все спали. Виктор Кирьянович вздрогнул. Звонок на мгновение пронзил его ещё не осознанной болью.

«Неужто?» – только и успел мысленно произнести он, открывая двери.

– Извините, Виктор Кирьянович, – почти шёпотом произнесла знакомая работница почты. – Вам телеграмма.

Предчувствие недоброй вести подтвердил гриф телеграфного бланка – «Срочная». Текст не обманул: «Срочно вылетай отец тяжёлом состоянии мама». Заверена врачом.

Шадрин как-то сразу обмяк. Неосознанно, скорее, механически плюхнулся на прежнее место в своей комнате, подперев лоб ладонями. В такой позе встретил рассвет– семью не стал тревожить: самолёт будет только днём.

Он ждал этой недоброй вести. Отец, Кирьян Саввич, как писали из Шадринска, в последнее время, с небольшими перерывами, прописался в больнице. Изредка в Билибино сам слал весточки, в которых каждый раз напоминал: сын с невесткой и детьми должны в его доме отпраздновать два юбилея – Победы и их с Евдокией свадьбы – золотой. По времени эти события совпадали.

Виктор уже снёсся с братом и сестрой. Договорились на юбилеи собраться в родительском доме.

Но жизнь распорядилась по-своему – собирала всех до срока…

До Свердловска Виктор Шадрин добирался двое суток. Не повезло сразу. Краевой центр Магадан не принимал самолёты по погоде: свирепствовала не по календарю круто замешенная северными ветрами и неожиданно сорвавшимся снегопадом пурга. Природа, казалось ему, мстит всем, не разбирая и не выбирая плохих и хороших, не беря в расчёт обстоятельства, в которые проваливается человек вдруг, неожиданно. Такие каверзы подбрасывает не только природа, но и сама жизнь.

Афанасий Сергеевич Валов позвонил как-то редактору «Восточной правды» Николаю Яковлевичу Лошенко:

– Я тут собираюсь в Билибино. У тебя на месте Шадрин? Или ты кого-то пошлёшь со мной?

– Куценко.

– А Шадрин?

– Он в соседнем, Анадырском районе.

– А что, там нет собкора? Там же Шумовой, насколько я знаю.

– Он в отпуске.

– Что-нибудь случилось?

– Да как объяснить, – Лошенко на мгновение замялся. – Видите ли, Афанасий Сергеевич, пришла срочная телеграмма от рыбаков. Там в лимане кета задыхается в неводах. Местный завод, знаете, не успевает перерабатывать рыбу. А торговля, в том числе и наша, краевая, проявляет нерасторопность. Словом, обстановка сложная. Вот почему Шадрин там.

– По факту я в курсе дела. Управления рыбного хозяйства и торговли направили туда комиссию. Разберутся. А ты, я чувствую, за жареный факт ухватился, чтобы потом расписать на весь край.

– Не потому я направил Шадрина. Поступил сигнал, и мы должны отреагировать. Вы же знаете, что Шадрин объективен. Думаю, разберётся для пользы дела. Живём на рыбе, а в снабжении ею в последнее время часты перебои.

– Знаю, знаю. Но слишком он зло пишет, хотя всегда верно и справедливо. Пусть расследует. А я посмотрю, как с этим справится комиссия.

– Афанасий Сергеевич, нам же, членам бюро, потом останется только сделать оргвыводы.

– Ну, что ты меня успокаиваешь? А то я не знаю Шадрина? Потому и звоню тебе. Я о положении дел в Восточно-Тундровском информирован лучше и толковее по публикациям Шадрина, чем по докладам райкомовцев. Смотри, как бы я его у тебя не забрал. Хотел с ним и поговорить на эту тему в Билибино.

– Это что же, Афанасий Сергеевич? Хотите забрать у нас классного газетчика, переделать его на свой лад и приручить?

– Ты, Николай Яковлевич, много себе не позволяй. Знаешь, я кого угодно сломаю, приручу. И не забывай, что Шадрин – мой земляк. И нужен он мне для дела, а не в рот заглядывать. Так что ты мне брось эти разговорчики: приручить – не приручить. Моли Бога, что я к тебе хорошо отношусь и не мешаю моих же щелкопёров щипать. А то не посмотрю на наши приятельские связи и твои заслуги. Ты меня понял?

– Понял, – тяжело, как будто навалил на себя непосильный груз, ответил Лошенко.

– Ну, вот и хорошо. Будь здоров! – и Валов положил трубку на аппарат.

– Да, – произнёс он вслух. – Не торопись печь пироги, посмотрим, что привезёт из Анадыря комиссия спецов.

Нравился ему Шадрин. Дотошностью своей, знанием дела. Гуманитарий по образованию. А возьми то же горное дело, оленеводство, строительство, транспорт – лучше спецов разбирается. Умница. И не зря его называют загадочной русской душой.

А нашумевшая история с исчезновением, пропажей Шадрина. В ту пору Валов готовился к переходу в крайком. Для Южного райкома, где он работал первым, нужно было подыскать себе замену. Из своих, по его мнению, да и по мнению первого секретаря крайкома Алфёрова, выбирать некого. Перебрали кадры в других районах края. Подобрали. Точнее сказать, спасли. Из Тундрового, считавшегося вполне благополучным и перспективным районом, направили в Южный Юрия Фёдоровича Авилова. Валов узнал, что преемник вынужденно менял прописку. И причиной тому стал Шадрин, работающий заместителем редактора «Тундровой правды».