Физиономия и в самом деле порядком поизносилась, и скрыть это не могли никакие ухищрения телевизионной визажистки. Не меньше пятнадцати минут она возилась с кисточками, губками, персиковой минеральной пудрой и еще какими-то притираниями. Под конец водрузила на него большие тонированные очки, и темные круги под глазами неожиданно сделались семужно-розовыми. Контраст розовых подглазий с землисто-серой кожей щек выглядел, мягко говоря, сомнительно.

– Вот так, Дон. Сейчас они за вами придут. Она улыбнулась ему в зеркало, выпятила нижнюю губу и одобрительно покивала – лучше и быть не может. Даже похлопала по плечу. Но он-то точно знал, что она думает. A farshlepte krenk… старость – болезнь неизлечимая.

Наплечная сумка лежала на полу, бессильно притулившись у ножки вращающегося кресла. Когда гримерша вышла, Дон воровато нагнулся и начал копаться в бесчисленных баночках и конвалютах. Наконец выудил две круглых таблетки, двадцать миллиграммов стезолида. Распрямил спину, положил таблетки под язык и посмотрел в зеркало. Минутная стрелка на часах за спиной нервно дернулась и передвинулась на одно деление. Без двадцати шести семь. На рабочем мониторе в углу дикторы бормочут утренние новости. Через одиннадцать минут в эфир пойдут диванные посиделки.

В дверь постучали. На пороге появился здоровенный парень:

– Это здесь, что ли, гримируют?

Дон кивнул. Парень уперся руками и ногами в дверную коробку и стал похож на известный рисунок Леонардо, только вписанный не в круг, а в прямоугольник.

– Мне скоро в четвертую, так что пора бы и мной заняться. – Он сделал пару шагов по грязно-желтому пятнистому линолеуму и уселся рядом с Доном. – А вы тоже в четвертую? Мы, похоже, на пару?

– Похоже на то.

Детина резко наклонился к нему. Стул под ним жалобно застонал.

– Я читал о вас в газетах. Вы какой-то там эксперт или как?

– Не совсем моя область, – промямлил Дон. – Но… я постараюсь.

Он встал и снял пиджак со спинки стула.

– А в газетах пишут, что вы в этих делах собаку съели.

– Кому же знать, как не им…

Дон надел свой вельветовый пиджак и попытался накинуть на плечо сумку, но парень уловил иронию и удержал его руку:

– Зря вы так… Это же не кто другой, это же я все нашел! Ну там, в шахте… И в конце концов… – Он поколебался немного. – В конце концов, хорошо бы вы мне помогли, я сам не разберусь.

– В чем?

– Тут такое дело… – Парень покосился на дверь и перешел на шепот: – Я нашел там кое-что еще. Это тайна, можно сказать.

– Тайна?

Детина притянул Дона к себе за ремень сумки:

– Эта штуковина лежит у меня дома, в Фалуне… вот приедете ко мне на дачу и…

Он внезапно замолк. На пороге появилась ведущая в бежевом английском пиджаке и длинной юбке.

– О-о… я вижу, вы уже познакомились. – Она принужденно улыбнулась. – Вот и замечательно. Но, как говорится, труба зовет. Наговоритесь потом.

Она повела их по коридору. В глаза бросилось красное табло: «Идет передача».

– Дон Титель… Дон Тительман, прошу сюда.

С каждым шагом резиновые сапоги увязали все глубже, ноги совершенно одеревенели от усталости. Но Эрик Халл знал – теперь уже близко.

Высокий и мощный, как Шварценеггер, да еще с тремя рюкзаками с дайверским снаряжением – ничего удивительного, что мокрый и податливый, как губка, мох не удерживал его веса. Странно, как быстро упал туман. Когда там, на стоянке, он захлопнул багажник, опушка леса за кюветом выглядела светлой, уютной и даже заманчивой. Но теперь, всего час спустя, мелкий кустарник был укутан молочно-белой дымкой.

Строй деревьев внезапно поредел. Эрик вышел на поляну и остановился в нерешительности. Сегодня все выглядело по-иному. И еще этот зловещий саван тумана, колеблющийся на увядшей траве.

Он увидел остатки старого забора. Полусгнивший кривой штакетник был похож на предупреждающе поднятые пальцы – дальше начинался крутой спуск к шахтному колодцу, и только внизу, у самого провала, была небольшая горизонтальная площадка.

Осторожно, опираясь на каблуки, Эрик спустился по скользкому склону и выключил GPS-навигатор. Сбросил тяжеленные рюкзаки и потянулся.

Ему живо представилось, как расправляются просевшие под тяжестью ноши межпозвоночные хрящи.

Пронизывающий холод… впрочем, накануне было не теплее. Рюкзак с двумя баллонами и компенсаторным жилетом так и лежал там, где он его оставил накануне. Вонь ничуть не уменьшилась. Он принюхался – запах падали. Наверное, где-то поблизости сдохла косуля.

Из-за тумана было трудно различить детали, но глаза постепенно привыкли. Он подошел к краю шахты и посмотрел вниз. Примерно на тридцатиметровой глубине торчали старые крепежные бревна. Они напомнили ему редкие почерневшие зубы, будто он заглянул в рот несчастного, опустившегося старика.

Эрик отошел от края шахты и перевел дыхание. Уже в нескольких шагах запах был заметно меньше.

Молодец, похвалил он себя. Найти заброшенную, нигде не обозначенную шахту и на следующий день вернуться на то же место в этой чертовой темноте – не каждому по плечу.

Одно дело – с помощью навигатора добраться из Фалуна до Сундборна или Согмюры, и совсем другое – найти не значащееся ни на одной навигационной схеме место в этих безлюдных краях.

Заброшенные шахты обычно указаны на картах – это забота землемеров из Горного управления. Но не эта. Про нее, похоже, просто забыли. А он нашел. И не просто нашел – припер сюда все снаряжение.

Эрик расстегнул молнию на первом рюкзаке и вздрогнул. Только сейчас он обратил внимание, насколько тихо вокруг.

Он даже не заметил, как подкралась эта тишина. Поначалу доносилось гудение автомобильных шин – звук еле слышный, но все же достаточный, чтобы одиночество не казалось таким жутким. Где-то стучал дятел, в подлеске шуршало мелкое лесное зверье, а в кронах деревьев то и дело вспархивали птицы.

Потом лес погрузился в туман, и он уже ничего не слышал, кроме собственного дыхания и хруста веток под ногами.

А теперь – ничего. Полная, оглушительная тишина.

Нет, кажется, не полная. Тихое жужжание мух – они уже начали собираться вокруг него: вдруг удастся чем-то поживиться?

Мухи будут разочарованы. Ничего съестного. В первом рюкзаке альпинистское снаряжение – бухты канатов, карабины, крепежные болты и крюки. Батарейная дрель, грудная обвязка (так называемая сбруя), наручные лампы. Комбинированный титановый нож: с одной стороны режущая кромка, с другой – пила.

Он выложил все это на пожухлой траве – получилась изрядная куча. В боковом кармане, упакованные в твердый футляр, лежали финские приборы: глубиномер – он должен знать, на какой глубине он находится в затопленной шахте, – и клинометр, чтобы определять угол наклона подземного хода. Компас он не взял – в рудной породе компас бесполезен.

Мух становилось все больше, они кружились вокруг его головы, как призрачный грязноватый нимб. Эрик раздраженно отмахнулся. Из следующего рюкзака появились на свет регулятор и длинные шланги. Навернул редуктор, проверил давление в баллонах и сделал несколько шагов назад. Мушиный рой, помедлив, вновь метнулся к голове, окружив ее, как сеткой.