Вот такие на первый взгляд малозначительные в масштабах государства проблемы волновали близких родственников Анастасии. Но для них они были куда важнее первого полета человека в космос, да и второго полёта, пожалуй, тоже.

Настя переоделась, подошла и чмокнула бабушку в щёку.

– Я к Тане зайду, мы на танцы пойдём.

– Танька-то одна в доме за хозяйку осталася. Мать на неделю в Москву к сестре укатила. Тожа, как муж помер, непутёвой сделалась, – вздохнула Анна Михайловна. – Так что ты долго с ней не засиживайся. Чтобы я до ночи в окно не гляделась. И себя блюди, – деланно строго нахмурилась женщина.

– Нет, нет. Мы всё равно к нашему дому придём, на лавочке посидим.

– Ну, ступай, ступай, – сказала Анна Михайловна, и перекрестила внучку.

Настя на дорожку глянула в зеркало, одёрнула платье, подчеркнувшее округлые формы её груди и вышла за порог на свежий вечерний воздух, тут же закруживший голову и наполнивший грудь свежестью и готовностью к счастью.

Стараясь идти по центру тропинки, она с опаской поглядывала на набухшую от росы траву, как бы вода, обильно усеявшая прозрачными каплями стебли и лепестки, не пролилась на её беленькие туфельки.

Ночью ей приснился странный сон. Она долго шла по залитой солнечным светом тропинке и вдруг очутилась в большом зале, разделённом на две половины толстой каменной стеной. Плача от бессилия она сжала пальцы в кулачки и принялась стучать по холодному массивному препятствию, но стена поглощала звуки, и ей стало очень страшно. Проснувшись в полной темноте, Настя поняла, что лежит на кровати, и прижимает кулаки к холодной стене…

Таня поджидала на крылечке своего дома, облокотившись на деревянные перила. Она громко поздоровалась:

– Настюша, привет!

– Привет, Татьяна!

– Что пошли? – девушка спорхнула по ступенькам вниз, подхватила её под руку, и они зашагали мимо выстроившихся в ряд высоких лип в сторону автострады, убегавшей вдоль домов сельских жителей мимо высокого старинного здания – места проведения культурного досуга молодёжи из окрестных деревень. Когда-то это была церковь. Лишённая куполов и внутреннего убранства, она была переделана под дом культуры. Узкие зарешеченные окна и толстые стены всё ещё продолжали веять покоем и стариной. Внутри, несмотря на электрическое освещение, всегда царил полумрак.

У входа девушек остановил молоденький белобрысый паренёк Витя Афонин: он шутливо раскинул в стороны руки и попытался обнять Анастасию.

– Цветочек ты мой ненаглядный…

Татьяна сразу же осадила кавалера:

– Щазз… Цветочек, да не твой. Убери руки.

Она бесцеремонно отодвинула парня в сторону и девушки вошли под высокие куполообразные своды. Витёк, оставаясь у дверей, пропел им вслед:

Все его старания обратить на себя внимание остались незамеченными. Девушки уже прошли вперёд. При входе в танцевальный зал было небольшое фойе. Трудно предположить, чем это место являлось в то время, когда здесь функционировал храм. Сейчас напротив входа в зал вдоль стены поставили стулья. На почётных местах, развалившись, восседали местные авторитетные молодые люди. Дом культуры стоял на территории села Коровино и парни этого села составляли костяк наблюдателей за пребывавшими на танцы девушками. Из Настиного Заречья ребята эти места занимали редко. Так повелось, что из-за отдалённости и малочисленности своей деревни приходили они на танцы позже и нравом отличались более спокойным, нежели коровинские. Но до стычек дело иногда доходило.

Когда Настя с Татьяной прошли через фойе, Колька Воронин – самый авторитетный из коровинских склонился к своему приятелю Борьке Сычику – молодому чернявому пареньку:

– Видал, Настюха Волюсанова как расцвела. Вдул бы ей?

– С ней агроном зареченский ходит. Зайкой её называет.

– Кем? Кем? – насторожился Колька.

– Зайкой, – уточнил Борька.

– Ни хера се зайчик? – удивился Ворон, – её уже дрючить пора. Давай ему вечерком накатим по полной. Может он от неё отстанет?

– Зареченские за него впрягутся. Разборки начнутся.

– Как хочешь. А я Таньку Репнину сёдни сниму. Она безотказная, – он посмотрел на сгрудившихся вокруг коровинских парней и повёл широкими плечами. Под рукавами его сорочки бугрились мощные мускулы. – Всем ясно, что я седни Таньку Репу забиваю.

– Да кто против Колёк, – поддакнул Лёха Пыжонков, что сидел от него по правую руку, угодливо называя местного авторитета по уменьшительной форме имени. За глаза Кольку прозвали Вороном, иногда называли даже ВорОной, но произнести кличку в глаза никто не осмеливался.

– А Борька со мной пойдет. Она и двоим, даст, – Ворон ещё раз оглядел присутствующих.

Татьяна и Настя вошли в танцевальный зал и решили присесть в затемнённый угол на свободные стулья, стоявшие двумя рядами по периметру танцевальной площадки. Из возвышавшихся на сцене динамиков лилась медленная танцевальная мелодия.

Едва девушки успели опуститься на стулья, как из царившего вокруг полумрака появился высокий радостно улыбавшийся молодой человек. Глаза у него светились озорным светом. Правильные черты лица украшали кудрявые тёмно-русые волосы.

Он кивнул Тане и, опуская голову, протянул руку Анастасии:

– Мадемуазель, вы разрешите?

Она поднялась со своего места и шутливо сделала реверанс. Он тут же подхватил её, придерживая за талию. Настя положила руку ему на плечо, и они поплыли в медленном танце. Валерий шепнул на ухо:

– Теперь мы можем и поздороваться…

Настя подняла на него большие с тёмной поволокой глаза:

– Здравствуй Валера!

– Здравствуй, зайка! Я так по тебе соскучился. Как ты провела сегодняшний день?

– В делах и заботах. Помогала бабушке по – хозяйству. Готовилась к возвращению. Скоро в институт на учебу. – Она вздохнула.

– Что неохота? – улыбаясь, спросил он. Настя, молчаливо соглашаясь, кивнула.

– Ещё, ты знаешь? – не отводя взгляда, возбуждённо продолжала она. – Ночью мне приснился сон. Я шла сначала по тропинке. Было так хорошо и светло на душе. И вдруг оказалась в большом зале. В нем всё было белого цвета. Пол, стены, потолок, окна, стулья. Он был перегорожен на две половинки, а передо мной была белая кирпичная стена. Я начала изо всех сил стучать по ней. Было так страшно. Проснулась, лежу на своей кровати и прижимаю кулаки к стене. Я так расстроилась, – она, ища поддержки, смотрела на него.

– Ты же проснулась у стены. Вот и объяснение, заулыбался Валера. – Я вообще во сны мало верю. Что было, знаю, что есть, узнаю, что будет, знать не хочу. Так, по-моему, гадалкам говорят. А у меня целый день дела и заботы, – он вновь улыбнулся. – То сеялки, то косилки …то семена…. Но они мне разве заменят тебя. Ты послезавтра уезжаешь?

– Да, Валера, каникулы кончились, – грустно вздохнула Настя.

– Я тут без тебя с ума сойду, – расстроенным голосом сказал он.

– Что поделаешь, потерпи немного.

– Ничего себе немного, – он нахмурился. – Тебе ещё пять лет учиться.

– Валера, ну я же не виновата, что ты раньше меня родился и успел окончить институт. Тебе и учиться всего пять лет надо было. А мне целых шесть.

На этот раз Валера посмотрел на неё с улыбкой:

– Ты права. Послушай, – сказал он, будто неожиданно что-то вспомнив, – может ну их эти танцы. Остался наш последний с тобой вечер, почто мы будем проводить его в этой духоте. Пойдём, лучше, погуляем? – он просительно смотрел на неё.

– Пошли, – согласилась Настя. – Я только Татьяне скажу. Хорошо? – Валера в знак согласия опустил голову.

В этот момент магнитофонная запись кончилась, и на сцене появились Женя Кулешов, Костров Сергей, Субботин Игорь ребята из деревенского самодеятельного музыкального ансамбля. Музыканты проживали в специально построенном для работников совхоза небольшом микрорайоне на окраине Коровино. Они принялись настраивать электрогитары.