– А где здесь кнопка? – спросил Клименок.

– Какая кнопка?

– Ну если мне что-нибудь срочно понадобится. Или у вас принято выходить в коридор и вопить во все горло «Дворецкий!» в любое время суток?

– Вот номер моего сотового, – сказал Сергей, протягивая Клименку листок из блокнота, на котором он, сначала написал номер своего телефона.

– Теперь другое дело, – обрадовался Клименок. – Можешь идти ублажать Ватсона.

Я только начал раскладывать вещи, когда ко мне в комнату ворвался Клименок.

– Что ты делаешь? – удивленно спросил он.

– Пытаюсь разложить вещи. А что?

– Никогда так больше не делай, будучи Ватсоном.

– Почему?

– А если нам понадобится срочно сбежать? Будешь все складывать, рискуя жизнью, или бросишь на растерзание врагу?

– А мы собираемся сматываться?

– Пока нет, но мы еще ни к чему не приступили. И еще, не совсем глупый и наблюдательный человек, взглянув на твою комнату, легко сможет понять, как долго ты собираешься здесь проторчать. А из этого уже можно сделать достаточно много выводов.

– Как собираешься вести расследование? – спросил я, запихивая свое барахло обратно в сумку.

– Согласно правилу №1 неписанного кодекса настоящего детектива.

– Никогда о таком не слышал.

– И никогда больше не услышишь. Это – военная тайна. Из-за нее когда-то, кстати, погиб Кибальчиш. Обалденная, кстати, сказка. Где еще черным по белому говорится с таким откровением, за что бывает варенье с печеньем, а за что слава и почет, но уже посмертно…

– Хорошо. Что гласит это правило? – прервал я его разглагольствования.

– В вольном изложении оно гласит следующее: Настоящий детектив пускает расследование на самотек, а сам занимается тем, что придет ему в голову. Главное, правильно подать это в отчете. Например, баню с девочками можно обставить как встречу с информатором по данному делу, и так далее. Главное, правильно писать отчеты. Они должны быть максимально объемистыми и совершенно пространными, как священные писания, чтобы в случае чего любой фрагмент можно было истолковать, как тебе угодно.

– И что, это работает? – удивился я.

– А ты как думал? Дело, – он сделал ударение на слове «дело», – само решает, раскрываться ему или нет, твое же дело маленькое.

– Подожди, – я не верил своим ушам, – хочешь сказать, что так вы и работаете?

– Так, только так и никак иначе.

– И что, получается?

– Как видишь. В тюрьмах свободных мест нет, а я занимаюсь исключительно деликатными делами. Как сейчас.

– Твое поведение трудно назвать деликатным.

– Не путай хрен с музыкой. Деликатное дело – это совсем не лизание задниц согласно табелю о рангах. С такой административной гимнастикой легко может справиться любой имеющий язык идиот. Деликатное дело – это… Ты случайно не поинтересовался, когда тут подают обед?

– В пятнадцать ноль-ноль.

– За час не помрем. Предлагаю скоротать время за допросом Гроссмейстера.

– Дворецкий!!! – истошно завопил Клименок, высовывая голову в коридор.

– Может вы все-таки скажете, милейший, что мы с Ватсоном имеем честь искать? Ваш дворецкий был нем, как дохлая рыба, что значит даже не открывал рта, – накинулся прямо с порога на Эдварда Львовича Клименок.

– Он не дворецкий, а ученик, – недовольно буркнул Эдвард Львович.

– Чертовски рад за него, а Ватсон так просто счастлив, однако, это не делает мой вопрос менее актуальным.

– Дело в том, господа, что искомый предмет – это часть нашего таинства, и мы не должны обсуждать с посторонними…

– А мы не умеем искать то, о чем не имеем ни малейшего представления, – перебил его Клименок. – Не так ли, Ватсон?

– Совершенно верно.

– Вот видите. Для Ватсона это тоже очевидно.

– Как вы не понимаете, что эманации духовного мира – вещь более чем тонкая, и…

– Так оставьте кесарю – кесарево, а писарю – писарево. Нас с Ватсоном интересуют вполне грубые земные материи. А именно: размер, форма, материал, внешний вид. Заметили, в этом списке нет ни слова про духовность.

– Ну хорошо, – сдался Эдвард Львович. – Это медальон из чистейшего красного золота, инкрустированный золотом белым. Рисунок – сложный магический орнамент. Форма круглая. Диаметр сантиметров шесть. Такое описание вас устроит?

– Вполне. Когда эта штука пропала?

– Между девятым и десятым апреля.

– Откуда такая уверенность?

– В полночь с девятого на десятое я проводил ритуал с использованием талисмана, а десятого утром его уже не было в футляре.

– Где он хранился?

– У меня в сейфе.

– Где сейф?

– В моем малом кабинете.

– Можно будет взглянуть?

– Когда вам будет угодно. Я распоряжусь, чтобы Сергей вам все показал.

– А что это был за ритуал.

– Вам не кажется, что вы зарываетесь?

– Нам надо знать, кто при этом присутствовал, кто где был в тот промежуток времени, когда произошло исчезновение, и так далее. Ваши секреты нас не волнуют.

– Послушайте. Это часть Магического Закона, и я не в силах его нарушать. Наш ритуал священен, и прежде чем неофит узнает о нем хоть самую малую малость, он должен поклясться на священной книге Величайшего из Магов, что будет хранить в тайне все, что связано с ритуалом. Учитывая обстоятельства, я буду настаивать на том, чтобы вы поклялись на Библии, что сохраните все, что я вам скажу в глубочайшем секрете.

– Да хоть на сиденье унитаза! Давайте окончательно расставим все «ё» перед «б». Вопрос доверия – это вопрос доверия. Вы либо доверяете генералу, а именно он доверил нам с Ватсоном это дело, и вы рассказываете все, что нам нужно для дела; либо не доверяете генералу, и тогда нам с Ватсоном больше незачем тратить здесь свое время. Вам все понятно?

– Как это ни печально, но вы правы, – согласился с его доводами Эдвард Львович после долгой паузы.

– А раз до вас это дошло, расскажите о ритуале все, что можете сообщить.

– Надеюсь, это все? – спросил Эдвард Львович, описав, наконец, нам в общих чертах ритуал.

(Думаю, не надо объяснять, почему я опустил эту часть нашей беседы).

– Мое профессиональное любопытство полностью удовлетворено. Осталась одна деталь, – ответил Клименок.

– Что еще?

– Нам надо, чтобы вы распорядились, чтобы ваши друзья были с нами как можно более откровенными.

– Хорошо. Я представлю вас всем перед обедом и попрошу оказывать вам всяческое содействие.

– Вот это уже другое дело.

– А теперь, господа, я хотел бы остаться один. Мне нужно переодеться к обеду.

– Не смеем вас больше задерживать.

Малый кабинет, туда мы отправились после обеда, был мал только по сравнению с большим. На деле он был размером с мою квартиру. Мебель – Эрмитаж позавидует, а вот сейф меня разочаровал. Я надеялся увидеть один из тех скрытых за какой-нибудь картиной не вскрываемых агрегатов, какие то и дело показывают в кино, а вместо этого увидел обычный железный ящик, такие стоят в любом кабинете начинающего начальника.

– Так значит это лежало здесь? – спросил Клименок сопровождающего нас Сергея.

– Да. Мы ничего здесь не трогали, чтобы сохранить отпечатки и…

– Кому нужны ваши отпечатки в наш подвинутый век! – патетически воскликнул Клименок, чем поверг Сергея в шок.

– Открыть? – спросил Сергей, обретя дар речи.

– Когда-нибудь после, когда нечего будет делать.

– Как вам будет угодно.

– Ты лучше позаботься о том, чтобы нам не пришлось гоняться по всему дому за свидетелями.

– Сейчас уже будет обед, а после обеда я позабочусь, чтобы вы смогли переговорить со всеми, с кем захотите.

– С кого бы вы хотели начать? – спросил Клименка Сергей, когда мы расположились во второй малой гостиной после достойного того, чтобы о нем писали оды, обеда. Причем малой я бы эту гостиную тоже не стал называть.

– С тебя, – ответил Клименок.

– А я думал, что уже ответил на все ваши вопросы.