Отстаиваемые и аргументируемые в книге положения являются ответами Арно Леклерка на многие актуальные вопросы. Его объемный труд основан на убеждении, что именно медленный темп развития страны и ее многовековая история являются главными ключами к пониманию сути российской геополитики и ее современных особенностей.

Как оценить весь комплекс проблем, имеющихся сегодня в Чечне, Дагестане или соседней Грузии, не принимая во внимание невероятно долгую (самую длительную из всех, которые вела Россия) Кавказскую войну, наложившую отпечаток на всю российскую историю XIX века? Как понять причины острых столкновений в Средней Азии, не учитывая Большую игру, которая велась на протяжении столетия между Россией и ее соперником – Британской империей, наиболее могущественной в то время западной державой?

Крупнейшие задачи российской геополитики должны рассматриваться в контексте сложных исторических тенденций, которые все еще оказывают влияние на решения нынешних лидеров страны. Блокирование Черного моря державами, не имеющими к нему прямого выхода, статус Крыма и даже выбор Украины в качестве союзника Запада звучат иногда болезненным эхом в коллективной памяти людей, населяющих Россию. Не менее ощутима неосознанная, но сильная связь россиян с православными народами Балкан. И когда российское правительство в Кремле решает развивать великий Северный морской путь, проходящий вдоль берегов Евразии по арктическим морям, оно идет, во-первых, по стопам влиятельных русских купцов, в XIX веке искавших морскую дорогу, которая открыла бы для них европейские и азиатские рынки, а во-вторых, по стопам Сталина, проложившего в Арктике эту дорогу по воде и воздуху – дорогу, ставшую одним из наиболее значимых символов его режима, свидетельством стремления к экспансии. Мы сможем лучше понять жесткое и иногда даже яростное сопротивление российской власти планам создания натовского «противоракетного щита», если вспомним, что как руководящие круги, так и население СССР с момента возникновения Союза до самого его распада чувствовали себя находящимися «в осаде». В памяти страны, хлебнувшей горя в XX столетии, еще свежи отголоски вражеских нашествий, не исчезло еще ощущение, что неприятель стоит у ворот.

История нелинейна, и события прошлого придают смысл настоящему; недостаточно просто обозначить пунктиром вектор будущего развития. Задача исследователя – постоянно отграничивать правила от исключений, глобальные перемены от простых, хоть и причудливых изгибов пути. Прослеживая основные направления российской геополитики, Арно Леклерк выделяет те из них, которые способствуют восприятию себя России как евразийской державы. По мнению автора, роль шарнира между двумя частями света – Европой и Азией – является фактором, позволяющим российскому государству вновь претендовать на статус мирового гиганта. И в этом случае историческая ретроспектива также позволяет глубже понять смысл происходящих сегодня в России перемен. После двух десятилетий забвения со стороны политической и экономической российской элиты азиатская часть России, к которой относятся Западная и Восточная Сибирь и Дальний Восток, вновь возвращается в игру. Начиная масштабное строительство, Россия хочет превратить свой тихоокеанский аванпост Владивосток в маленький Сан-Франциско. Там строится поражающий воображение мост через бухту и университет, в котором намерены исследовать новые технологии и возможности сотрудничества с японскими, китайскими и корейскими соседями. Сибирь становится регионом, требующим гигантских капиталовложений, направленных на развитие инфраструктуры и улучшение демографической ситуации. Леклерк анализирует в книге проекты строительства газо– и нефтепроводов, вызвавшие рост инвестиций и разведку сырьевых месторождений и призванные обеспечить развивающиеся рынки Азии необходимым объемом энергоносителей.

Стремление закрепиться на берегах Тихого океана сопровождается постоянными спорами в правящих кругах о реальном или предполагаемом упадке «старой Европы», ее институтов, иногда даже о кризисе ее ценностей. Если в 1990-е гг. ослабленная и униженная Россия искала спасения исключительно в укреплении своих отношений с Европой, то сегодня она сомневается в их насущной необходимости. Действительно, стоит ли принимать в расчет близкую к закату западную часть континента, когда всеми своими огнями уже засиял Восток? Не более ли интересна китайская модель, представляющая собой смесь государственного авторитаризма и рыночной экономики, чем, например, Евросоюз, переживающий кризис своего существования? Эти вопросы, также рассматриваемые Арно Леклерком, – предмет активных дискуссий в Москве. Поворот в сторону Востока, оценка значимости азиатской составляющей и развитие Сибири как приоритетное направление внутренней политики имеют долгую историю. Уже в XIX столетии дворяне и сибирские интеллигенты, очарованные калифорнийским чудом, мечтали об автономном и процветающем русском «Дальнем Востоке», который стал бы аналогом находящейся по другую сторону Тихого океана Калифорнии. Причем большинство аргументов, которые Николай Муравьев-Амурский приводил, когда убеждал санкт-петербургские власти предоставить ему необходимые для покорения русского Дальнего Востока средства, сохраняют актуальность до сих пор. Китайская угроза, необходимость торговых отношений с Японией, уязвимость восточных рубежей России в свете экономических претензий ведущих мировых держав того времени, практически неисчерпаемый потенциал Сибири – вот вопросы, бурно обсуждавшиеся в середине XIX века. Геополитическая, экономическая или военная сторона дискуссий не замедлила перейти в более глубокий спор о евразийской природе России. Может ли российская держава претендовать на то, чтобы называться азиатской страной? Пристало ли этому развитому и упрочившему свое положение в Европе государству стремиться в противоположную часть света? Является ли Россия чем-то большим, нежели просто колониальной страной, расположенной на границе с Китаем? И надо ли ей продолжать попытки самоидентификации, базирующейся не только на православных традициях, русско-украинской культуре (украинцы составляли значительную часть переселенцев на Дальний Восток), но и, помимо этого, на китайском, маньчжурском и корейском влиянии и, более того, на влиянии буддизма? Что в целом представляет собой дальневосточная Россия – часть приглашенной в Азию Европы или самоценную надежду Евразии?

Эти споры притихли после поражения России в войне с Японией, а затем из-за хаоса, сопровождавшего Первую мировую и Гражданскую войны. Сегодня выясняется, что перерыв был временным, и Арно Леклерк, принимая в расчет оба – европейское и азиатское – измерения России, анализирует потенциал и риски, связанные с этой двойственностью, помогая нам постичь вновь открывающуюся перспективу. Объединив историю и геополитику в подзаголовке своей книги, он добивается необходимой глубины исследования в свете актуализации основных тенденций.

В 1989–1991 гг. Россия вместе со столь же быстрым, сколь и неожиданным распадом советской системы пережила череду исторических и геополитических потрясений, положивших начало периоду хаоса, во время которого экономический и социальный кризис сопровождался потерей могущества и влияния. Всего несколькими годами ранее представить себе нечто подобное было невозможно: казалось, ядерный паритет надолго гарантирует стабильность биполярного мира, возникшего по окончании Второй мировой войны. Даже «диагнозы» Амальрика, Сахарова или Солженицына не являлись для западного сознания свидетельством неизбежного конца режима, порожденного Октябрьской революцией, а также геополитического блока, образованного Сталиным после победы над гитлеровской Германией. Несмотря на соблазны вроде обещанного советской пропагандой «светлого завтра», которыми искушали некоторую часть населения «свободного мира», разоблачение преступлений Сталина и откровения Солженицына о масштабах гулаговских лагерей развеяли прежние иллюзии, однако бытовало мнение о неуязвимости империи благодаря ее индустриальной и военной мощи.