– Слушай меня внимательно, – сказал Кремень до жути спокойным голосом. – Сейчас ты выйдешь, сядешь на свой драндулет и уберёшься отсюда. На всё у тебя есть три минуты. Повторять не буду.

Он ослабил хватку. Жеребец повернулся и торопливо вышел из бара, бормоча угрозы и ругательства. Вскоре послышался шум мотора и, постепенно затихая, растворился вдали. Наталью ничуть не удивило, что огромный, здоровенный мужик так быстро ретировался, не выдержав Санькиного взгляда. Если бы на неё, Наталью, кто-нибудь так посмотрел, она бы умерла от страха.

Кремень вернулся на своё место. Люся Колокольчик сидела, низко опустив голову.

– Извини, что пришлось оставить тебя одну, – сказал Санька.

Она отвернулась от него, не ответив. По её щекам текли слёзы.

– Люсь, ну что ты как маленькая… – начал Кремень, но девушка заплакала и выбежала из бара.

Леска наблюдала за этой сценой, сидя за своим столиком. Встретившись с Санькой взглядом, она улыбнулась ему одними уголками губ. Наталья вдруг страшно разозлилась на неё.

В траве стрекотали кузнечики. Было ещё совсем светло, несмотря на то, что уже наступила ночь – белая балтийская ночь. Посреди поляны горел костёр. Вокруг него тут и там небольшими группками сидели люди. Уже не было того хмельного оживления, которое царило в баре. На утро был запланирован отъезд, и все разговоры в основном велись на эту тему. Кое-кто ушёл спать, чтобы успеть отдохнуть перед дальним переездом, но ещё очень многие оставались здесь, на поляне.

Наталья и Кирилл сидели чуть в стороне от остальных и молча глядели на костёр. Иногда Наталья поворачивала лицо к Кириллу и улыбалась ему. Он отвечал ей такой же улыбкой. Ей хотелось спросить, о чём он думает. Но она боялась, что он опять станет отшучиваться. А ей сейчас этого не хотелось.

– Что-то мы заскучали, – послышался чей-то голос. – Мирон, неси гитару.

– О’Кей! – ответил светловолосый парень, поднимаясь с травы. – Будет сделано!

Он сбегал в гостиницу и вернулся оттуда с гитарой в руках. Усевшись в кругу ребят, Мирон стал исполнять песни, которые здесь, как видно, были популярны, так как многие охотно подпевали. Исполнив десяток песен, парень передал гитару Кременю.

– Санёк, сбацай что-нибудь!

– Что-то нет настроения, Толик, – ответил тот. – Играй сам.

– Брось, Кремень! Всё нормально! Покажи класс! – послышалось со всех сторон.

Санька не стал упрямиться и взял гитару.

– Ладно, уговорили. Что хотите послушать?

Наперебой послышались заказы. Гитарист мягко провёл пальцами по струнам и стал исполнять одну мелодию за другой. Гитарой он владел мастерски. Это была настоящая музыка – то нежная и волнующая, то будоражащая душу. Закончив очередную мелодию, Санька взял ритм и запел неожиданно мягким, «сябровским» голосом:

Но не только мягкий голос, так не вязавшийся с суровым обликом его обладателя, поразил Наталью. В исполнении было столько чувства, столько светлой грусти, что щемило сердце. А песня продолжала звучать:

Вероятно, Санька уже не первый раз исполнял эту песню, потому что несколько человек хором повторили за ним:

И снова Санькин голос, волнуя душу, подхватывал песню:

А та, которой была адресована песня, сидела на траве, поджав колени, и неподвижно смотрела на огонь. Её напряжённое лицо словно говорило о том, что в душе у женщины шла борьба, решался вопрос: продолжать ли упорствовать или сдаться, уступить этому волнующему сердце призыву:

Наталья переводила взгляд с одного лица на другое, но не увидела ни одной ухмылки. Несомненно, что Санькино чувство к Леске ни для кого не было секретом. Но никто не позволял себе смеяться над ним ни в лицо, ни за спиной. И не только потому, что Кремень мог «высечь искру».

Наталья вдруг поймала себя на мысли, что уже не злится на Леску, а, скорее, завидует ей. Ах, если бы у Кирилла было к ней столько чувства, она пошла бы за ним на край света. Но Кирилл другой человек, который всегда оставляет за собой пути к отступлению. Он, как и его германский мотоцикл, надёжен, силён и быстр. Но в то же время оборудован прекрасными тормозами.

Но вот погас костёр, и народ стал расходиться. В гостиничном номере, забравшись в постель, Наталья прижалась к Кириллу. Он повернулся к ней, стал ласкать – сначала осторожно, мягко; потом, всё больше распаляясь, поддался порыву страсти. И счастливая женщина решила, что неправильно думала о нём, о его отношении к ней. Всё у них хорошо, всё замечательно. Лучше не бывает.

Рёв мотоциклетных моторов сливался в невообразимый шум. По шоссе неслась вереница двухколёсных машин, заставляя водителей попутного транспорта испуганно жаться к обочине. Их растерянность вполне можно было понять: такое зрелище на кого угодно может произвести впечатление.

Было много отечественной техники. В основном – «Уралы», переоборудованные их владельцами до неузнаваемости. Причудливо изогнутые рули, изящные защитные дуги и прочие прибомбасы придавали этим машинам совершенно иной вид.

Среди импортных преобладали японские спортивные мотоциклы. Мощные скоростные машины смотрелись великолепно. Но вряд ли они были подходящим видом транспорта для дальних поездок. Сидя за спиной патрона на удобном сидении «BMW», Наталья сочувственно поглядывала на согнутые спины владельцев спортивных мотоциклов.

Но не все были любителями «гнуть спину» за рулём. Нашлось немало тех, кто предпочитал путешествовать с комфортом. Но и их техника, хотя и не относилась к разряду спортивной, была мощной и скоростной.

Среди всего этого многообразия очень выделялся мотоцикл Кременя – тяжёлый монстр с огромным шестицилиндровым двигателем. «Хонда-Валькирия», которую Санька любовно называл «Валькой». Совладать с мощью такого мотоцикла мог только очень сильный человек. Пассажирское сиденье за Санькиной спиной было свободным. Вчера, убежав из бара, Люся Колокольчик собрала вещи и уехала домой. Гордо и одиноко восседая на своём железном коне, Кремень был похож на средневекового рыцаря.

Но, пожалуй, лучше всех смотрелась Леска на чёрном «Харлее». Красивая сильная амазонка, легко управляющая тяжёлой машиной – она производила яркое впечатление. И вновь, как при первой встрече, Наталья невольно залюбовалась ею. «Харлей-Девидсон» был под стать своей хозяйке – силён и изящен. Это было идеальное средство для путешествий. На таком байке можно ехать много часов подряд, не уставая. От внешнего вида мотоцикла веяло комфортом и роскошью. Широкий изогнутый руль, два уютных сиденья, багажные шкафчики по бокам и сзади – всё в конструкции этой машины было продумано до мелочей. Но было что-то ещё, что выгодно отличало этот мотоцикл от прочей двухколёсной техники. Он, словно магнит, притягивал к себе взгляды, завораживал красотой.

Когда Санкт-Петербург остался позади, и кавалькада выбралась на широкую междугороднюю трассу, Наталья наклонилась к патрону и крикнула ему на ухо:

– Давай «сделаем» их всех!

Кирилл отрицательно мотнул головой.

– Нельзя устраивать гонки во время переездов. На оживлённой трассе это может привести к серьёзным последствиям.