– Везете ли вы валюту, оружие, наркотики?

Олег, подняв на него пьянющие глаза, изрек:

– Да бля, везу атомную бомбу, кину с самолета и мандец Афгану.

Таможенник был калач тертый, тем более, что он свой план по шмону на сегодня выполнил, мы были последними, а базарить с нами было бесполезно, он вздохнул, глядя на наши пьяные рожи и, поставив печати, сказал:

– Ладно, идите, уж, защитнички хреновы.

Паспортный контроль мы тоже миновали быстро. Это только возвращаясь назад, ты для таможенников и пограничников «враг народа», а когда едешь в Афган, ты для них, как, впрочем, и для своей страны ты пушечное мясо. В общем, таможня и погранцы работали по системе ниппель «туда дуй, а оттуда х..!»

В накопителе аэродрома, пока мы ждали самолет, я достал из чемодана бутылку водки, и мы отхлебнули по пару глотков. Короче, в самолет, мы уже шли на автопилоте, держась друг за друга.

Самолет, который должен был доставить нас в Афган, был грузовой «АН-24». Наконец, он оторвался от земли и поднялся в воздух. Грузовой отсек самолета был полон, сидели, кто, где попало. Мы с Олежкой привалились друг к другу спинами и закимарили.

Примерно через час я проснулся от холода. Самолет был разгерметезирован, стоял жуткий холод, и остро чувствовалась нехватка кислорода. Многие дышали по очереди прикладывая к лицу кислородные маски, только компания вертолетчиков, расположившихся недалеко от нас, несмотря ни на что, продолжала бухать и вспоминать свои афганские вылеты.

За стеклом иллюминатора величаво возвышались вершины Гиндукуша как огромные клыки торчащие из пены облаков. Иногда сквозь разрывы облаков на земле виднелись какие-то строения и неровные квадраты полей.

Наконец, примерно через полтора часа самолет, почти падая, пошел на посадку. Я приник к иллюминатору, внизу раскинулся в обрамлении гор желто – оранжевый город, – город, в котором мне предстояло провести два незабываемых веселых и бесшабашных года моей жизни.

Внезапно самолет затрясло, он резко пошел вниз и раздались какие-то хлопки. Я глянул в иллюминатор и обомлел – в воздухе летали взрываясь какие-то огненные шары. Олежка бледный, как мел, глядя на меня, сказал:

– Киздец котенку, больше срать не будет! Вот и долетались мы с тобой Ленчик, хорошо хоть перед смертью с телками трахнуться успели.

В такой же панике оказались все летевшие в Афган в первый раз. Сидевшие рядом вертолетчики продолжали бухать, несмотря ни на что, и откровенно ржали над нами.

Оказалось, что наш самолет просто отстреливал при посадке термитные шашки, которые отвлекают на себя возможно пущенные с земли ракеты.

Как известно, мастерство советских пилотов не пропьешь, и команда нашего самолета ювелирно посадила его на Кабульский аэродром. Кабульский аэродром окружали горы и была реальная опасность того, что самолет могли сбить ракетой «земля-воздух». Поэтому посадка на аэродром была почти вертикальной, было такое ощущение что тебя отрывает от скамейки и ты сейчас начнешь парить по самолету, ощущения непередаваемые.

Пройдя регистрацию в комендатуре и сдав документы, мы поселились в казарме кабульской пересылки находящийся возле аэродрома. В Кабуле, в отличие от ташкентской пересылки, выход из нее был строго запрещен. До Нового года оставалось всего два дня, и я надеялся, что встречу его в части в которую меня распределят. Кроме офицеров и прапорщиков, летевших с нами конкретно на замену в свои части, никто из нас, контрактников, не знал, куда он попадет и где будет служить. В конце дня нам объявили, что до третьего января включительно Кабул будет закрыт и все вновь прибывшие проведут эти дни на пересылке.

На следующее утро в Кабуле выпал снег, и температура упала до десяти градусов мороза. Такого холода здесь не было давно. За два дня мы выпили все, что у нас осталось. В казарме не топили, и, чтобы хоть как-то нас согреть, нам выдали дополнительные одеяла и по две солдатских шинели. Целыми днями мы бухали самогон выменянный у местных прапоров на сигареты привезенные с Союза, и валялись на кроватях под шинелями. Конденсат от пара из наших ртов скапливался на потолке и капельками падал вниз. Настроение было подавленным. В общем, вечер 31-го декабря мы встречали с сильного будуна, продрогшими и злыми.

Мы с Олежкой поменяли последний блок сигарет «БТ» на бутылку самогона у какого-то местного прапора и приготовились встречать Новый год.

Примерно за час до Нового года у меня кончились спички, и я залез в свой чемодан, где лежало несколько коробок. Тут мое внимание привлек прямоугольный пакет, завернутый в плотную бумагу. Чемодан я паковал сам и помню, что такого предмета у меня вроде бы не было. Развернув его, я чуть не подпрыгнул от радости. Вспомнил! Когда я паковал чемодан, мой отец передал мне этот пакет и сказал: «Откроешь на Новый год». Это был коньяк в плотной картонной упаковке, «Нарын – Кала» – фирменный коньяк нашей республики. Он назван так по имени древней крепости – Дербент. Папа, ты даже не представляешь, какой это был для меня подарок на Новый год.

Ровно в двенадцать часов небо над Кабулом озарилось салютом. Тысячи сигнальных ракет взлетели в воздух, выстрелы из всех видов оружия слились в один. Ночное небо насквозь пронизали огненные трассеры сходящиеся и расходящиеся на расцвеченном сигнальными ракетами небе, это было обалденное зрелище. Мы с Олежкой, упакованные сверху несколькими шинелями, сидели на улице и маленькими глоточками отхлебывали по очереди коньяк прямо из горлышка. Несмотря на мороз, нам не было холодно, нас согревал этот божественный напиток, вобравший в себя все солнце моей «малой Родины». Так прошла встреча моего первого Нового года в Афгане.

Наконец, утром третьего января нас собрали и выдали предписания в части. Олежка попал в Кандагар, а меня направили в кабульскую КЭЧ (квартирно-эксплуатационную часть). Я-то раскатал губу, думал, буду работать где-нибудь в политотделе как бывший партработник. Однако, здесь всем было на это насрать, и я был направлен в КЭЧ.

Проводив Олежку на аэродром, откуда он улетал в Кандагар, я пошел искать попутку, чтобы добраться до штаба армии, где и находилась КЭЧ. Эх, друг Олежка, не знаю, как сложилась твоя судьба дальше, но я благодарен тебе за те проведенные вместе дни и за наши совместные приключения.

КЭЧ, соляра, Индюк, первое знакомство с Кабулом.

Машина, на которой я ехал в Штаб армии, была ГАЗ-66, и, сидя в кузове, я наблюдал пролетавшую мимо меня жизнь Кабула. Газон проносился мимо бородатых закутанных в платки людей в чалмах и непривычной одежде, мелькали небольшие дуканчики, торгующие всякой мелочевкой, дровяные базары, где дровами торгуют на вес, разноцветные машины разных поколений и запахи, запахи, запахи чего-то пряного, неизвестного, запахи Востока. Многие из кабульцев не обращали внимание на мчащийся по дороге военный автомобиль, но некоторые бородатые мужчины останавливаясь сурово смотрели нам вслед. Казалось, что вот сейчас он вытащит из под одежды автомат и выпустит очередь нам в спину. Вот тут я наконец понял, что я нахожусь в чужой стране и это уже не игра.

Прибыв в штаб армии, миновав КПП, я отправился искать КЭЧ. Слева возвышался дворец Амина стоящий на террасах, вокруг него был фруктовый сад. Забегая вперед, скажу, что согласно легенде, передающейся из уст в уста, при взятии дворца Амина наши бойцы прихватили там немало золотишка и зарыли в саду, окружающем дворец. Веря этой легенде, некоторые золотоискатели, как кроты, перерыли немало кубометров земли возле дворца.

Сдав документы начальнику КЭЧ, я присел в приемной, дожидаясь своей участи. Примерно через час он позвал меня и объявил, что я направлен в полк, который находился всего в нескольких километров от штаба армии, и что меня вскоре заберет какая-нибудь попутная машина, возвращающаяся в полк.

Оставив чемодан в КЭЧи, я пошел шляться по территории части, где располагался штаб армии. Кроме офицерских и солдатских модулей, там стояло несколько коттеджей для высшего руководства армии. По территории штаба армии туда-сюда шныряли молоденькие симпатичные женщины. Конечно, не удержался и зашел поглазеть в военторговский магазин. Все товары здесь продавались за «чеки». Такое обилие заграничных товаров в Союзе можно было увидеть только во внешторговских магазинах «Березка». Но, так как «чеков» у меня не было, я, чтобы не расстраиваться, побрел дальше. Для тех, кто не знает, что такое «внешторговские чеки» объясняю: это были бумажки которые заменяли советские рубли, правда, на них, в отличие от рублей, в то время в специальных магазинах можно было купить различные зарубежные шмотки и электронную аппаратуру, то есть того, чего нельзя было купить в то время в Союзе.