Вечером и ночью я изводилась, не находя себе места, – то звонила по телефону, то отправляла сообщения по электронной почте, то делала попытки уснуть, понимая, что это без толку. Сувиндер был потрясен известием о дяде Фредди. Он договорился, чтобы рейс «Твин-Оттера» перенесли на следующий день; самолет должен был вылететь из Дакки рано утром и обернуться как можно скорее. К счастью, прогноз погоды оказался благоприятным. «Лир», принадлежащий Томми Чолонгаи, оказался недоступен, но днем в Силигури меня должен был ожидать один из «гольфстримов», имеющихся в собственности компании.

В тот вечер у принца был намечен запоздалый визит к матери. Большую часть времени я провела в своей комнате, разговаривая по телефону; приставленная ко мне говорливая, тепло укутанная горничная, госпожа Пелумбу, принесла ужин, но я к нему почти не притронулась.

Дозвонившись до городской больницы Лидса, куда увезли дядю Фредди, я после длительных переговоров сумела доказать, что на проводе – родственница, та самая «Кейт», которую все время просил вызвать пострадавший. Он действительно лежал в реанимации, Хейзлтон не ошибся. Дорожно-транспортное происшествие на трассе А64, два дня назад, во время проливного дождя. Еще четверо пострадавших, двое уже выписаны, жизнь двух других вне опасности. Медики не говорили прямо, насколько тяжело состояние их пациента, но дали понять, что рекомендуют приехать как можно скорее. Я набрала номер Блискрэга. Трубку взяла мисс Хеггис.

– Как он, мисс X.?

– Я... Они... Он... Вы...

Мисс X. изъяснялась почти исключительно местоимениями – на другое у нее не осталось сил. Те немногие осмысленные фразы, которые удалось из нее вытянуть, подтверждали, что дядя Фредди совсем плох, хотя, в сущности, терзать ее было ни к чему: уже одно то, что она до такой степени взволнована и выбита из колеи – она, которая всегда служила образцом безупречной собранности, – ясно показывало, что надежды почти не осталось (кстати, ее волнение навело меня на мысль, не было ли у них с дядей Фредди... ладно, это к делу не относится).

Привет с Горизонта Потерянных Событий, Стивен.

Катрин, я слышал насчет Фредди Ферриндональда. Ты успеешь вернуться, чтобы его повидать? Чем могу быть полезен?

Вылетаю завтра, если погода позволит. Расскажи, что говорят в фирме. Какие-нибудь подробности известны?

Так и знал, что ты спросишь; навел кое-какие справки. Вечером он выехал куда-то в сторону побережья – не иначе как в Скарборо. Дорога была скользкая, он не вписался в поворот и врезался во встречную машину. Все бы обошлось, но в его допотопной колымаге не было ремней безопасности; он, судя по всему, вылетел через ветровое стекло и застрял в ветвях то ли дерева, то ли кустарника. Множественные черепно-мозговые травмы и повреждения внутренних органов. Его хотели отвезти в одну из наших больниц-утром в ближайшем аэропорту уже ждал санитарный самолет «Суисс Эйр», – но травмы не позволили: он нетранспортабелен. Катрин, я тебе очень сочувствую, но говорят, его шансы даже не пятьдесят на пятьдесят. Все время зовет тебя. По-моему, мисс X. близка к помешательству, и не только потому, что он ее не зовет. По всей видимости, там бдит другая женщина; та самая, к которой он мчался в Скарборо.

Значит, у дяди Ф. была дама сердца. Что ж, этого следовало ожидать. Ладно, спасибо за информацию. Его опекает кто-нибудь из наших, с кем можно связаться?

Да, некая Марион Крэстон, Пятый уровень, из «ГСМ». Она дежурит у его постели. Или где-то поблизости. На случай, если он захочет изменить завещание, так я понимаю, а может, просто как представитель компании.

(«Галлентайн Сидан-Мюэль» – Лондон, Женева, Нью-Йорк, Токио – адвокатское бюро. Полностью принадлежит нам.)

Вот спасибо. Как ей позвонить?

Набрав номер больницы в Лидсе, я попросила соединить меня с Марион Крэстон. От ее юридических разглагольствований толку было немного. В общем и целом, она подтвердила то, что мне сообщили ранее. Линия работала без помех, и я слышала, как она щелкает «мышью» и стучит по клавиатуре, рассеянно отвечая на мои вопросы. Это было достаточно неприятно.

Я повесила трубку и хотела уже звонить в управление, чтобы ее заменили кем-нибудь более подходящим, но тут же подумала, что просто вымещаю свою досаду. Мне и самой доводилось так поступать (впрочем, не с теми, кто стоит выше меня, – руководству я неизменно выказывала должное уважение). Но какого черта? Надо же понимать человеческие чувства.

– А, это опять ты? Решила попросить телефон моего психоаналитика?

– Нет, я не за этим. Послушай, у меня беда. Я рассказала Люс, что случилось с дядей Ф.

– У них машины без ремней безопасности? Господи прости. Туманище, видно, был будьте-нате, а, хозяйка?

– Прекрати, сделай одолжение. Старик одной ногой в могиле, а ты паясничаешь.

– Пардон, больше не буду.

– Машина у него коллекционная. Была. Потому и без ремней.

– Ладно, я уже повинилась. Не выпускай шипы, британская роза. Скажи, почему старик требует тебя к себе? Разве вы с ним так уж близки?

– Еще бы. Можно сказать, он мне как отец.

– Нечего сказать, отец: за высоким забором, с молчаливым уговором, виски на крыльце и ухмылка на лице. Не тот ли это старикашка, что тебя оглаживал?

– Это у вас в Силиконовой Долине модное словцо? Или ты, в тщетной попытке изобразить британский говор, путаешь «оглаживал» и «поглаживал»?

– Отвечай, когда спрашивают.

– Не надоело? Это мой дядя Фредди, который может любя похлопать меня пониже спины. Точка. Он добрый старикан и, похоже, сейчас лежит при смерти за шесть тысяч миль отсюда, но мне придется ждать битых десять часов, пока можно будет к нему вылететь; я, как дура, позвонила тебе, надеясь встретить хоть толику сочувствия, однако вместо этого...

– Ладно! Ладно! Раз ты говоришь, что он – не растлитель...

– Боже, опять ты за свое? Я сейчас трубку повешу.

– Не смей! Иначе я тебя саму повешу! Алло! Алло!

В моих снах, во мраке холодной ночи, дул резкий восточный ветер. Миу, слуга-китаец, как две капли воды похожий на Колина Уокера, начальника охраны Хейзлтона, открыл окно с восточной стороны, и королева-мать стала жаловаться на сквозняки, после чего ее ложе с одного боку занавесили пологом.