Впрочем, зачем – дать? Можно было подарить пропитанный отравой платок, вымоченные в нем украшения, банку с ароматическими притираниями. Яд убивал медленно, но верно, и распознать его можно было только по этим зеленоватым теням.

Царица тихо скончалась в Коломенском дворце – Москва опять горела. Перед тем, как закрыли крышку гроба, царь вдруг бросился вперед с криком:

– Куда ты от меня? Как обойму отныне?

Его унесли почти беспамятного… А когда Иван Васильевич очнулся – это был уже другой человек. Он сам часто говорил, что Анастасия была его ангелом-хранителем. Она сдерживала его звериную натуру и пыталась сгладить внутренние противоречия. Она была ему и матерью, и женой, и любовницей, и другом, и советником. Смерть Анастасии ожесточила его. Первая и последняя любовь царя стала первой жертвой жестокой войны между ним и мятежными боярами. Только враги царицы просчитались.

Сразу после ее смерти был распущена Избранная Рада, долгие годы служившая верой и правдой царю. За годы ее деятельности были приняты реформы, направленные на укрепление самодержавия. Иван, теперь уже Грозный, решил, что теперь он способен справиться со всем в одиночку.

Отстояв заупокойную на девятый день, он следующим же утром явил миру совсем иной лик – жестокого и подозрительного насильника, чуждого какой-либо привязанности. Анастасия умерла в августе 1560 года, после тринадцати лет счастливого, в общем-то, брака, а две недели спустя «безутешный вдовец»… объявил, что женится снова. На сестре польского короля Сигизмунда II Августа принцессе Екатерине Ягеллонке, дабы не просто вторую супругу взять, но и политические выгоды получить.

Сигизмунд отказал ему: добра от союза с Московией он не чаял, а отдавать сестру за «полоумного еретика» – боялся. Вместо родственных отношений возникла взаимная ненависть, да такая, что несколько десятилетий спустя привела к войне с поляками и страшной смуте на Руси. Но это случилось уже после смерти Ивана Грозного.

Тем временем в Москве объявился черкасский князь Темрюк с дочерью «неписанной красоты». Князь сам искал дружбы с русским царем, а в залог предлагал руку своей единственной дочери. Увидев ее, Иван Грозный на время забыл все на свете. Княжна и впрямь была необыкновенно хороша собой, хотя была полной противоположностью русоволосой и светлоглазой Анастасии: тонкая, смуглая, с копной густых, черных, как смоль, волос и с огромными черными глазами. Иван Васильевич впервые увидел такую женщину – и ровно год спустя после смерти своей первой жены женился на прекрасной черкешенке, получившей при крещении имя Мария.

Этот брак продлился восемь лет. Царица родила сына, но мальчик прожил всего пять недель. После смерти младенца проявился во всей красе бешеный нрав молодой царицы, охочей не только до чисто мужских развлечений (верховой езды, пиров, соколиной охоты), но и до кровавых зрелищ.

Мария с удовольствием присутствовала на медвежьих травлях и наблюдала с кремлевских стен за публичными казнями, хотя в те времена женщины на казни не допускались. Заикнувшийся о том, что неприлично царице смотреть на жестокие расправы, боярин Адашев был сослан, а вся его родня – брат и 12-летний племянник, тесть, три брата жены, племянник с двумя детьми и племянница с пятью – были казнены на Красной площади.

Бояре царицу откровенно ненавидели, а та, получив поначалу огромное влияние на мужа, в долгу не оставалась и не упускала случая настроить царя против бояр. Она придумывала бесконечные «заговоры» против своего державного супруга и так его этим напугала, что царь беспрестанно учинял жестокие пытки и расправы, а затем и вовсе удалился из Москвы и поселился в Александровской слободе под охраной тысячи избранных им так называемых «опричников».

Царский дворец в Александровской слободе превратился в жуткую пародию на монастырь. Ночью царь звонил в колокол. В церковь съезжались опричники в рясах. Потом во время двух-трехчасовой службы царь беспрерывно клал земные поклоны. После службы царь читал жития святых, а во время обедни опять бился лбом о каменный пол. Но уже за обедом все были без ряс, вино лилось рекой, появлялись женщины. А глубокой ночью оргия опять сменялась молитвой.

Мария не меньше своего супруга любила плотские утехи, причем зачастую искала их на стороне, о чем царю очень скоро стало доподлинно известно. Но он уже охладел к Марии, завел целый «гаремный дворец» в Александровской слободе и пропадал там неделями.

Злые языки в Москве поговаривали, что супруги, случалось, и дерутся. То, что государь тяжел на руку и скор на расправу, было не новостью: он и Анастасию Романовну, голубку свою нежную, случалось, и за косу таскивал, и посохом охаживал. Но если кроткая Анастасия смиренно сносила мужнины побои, то злющая и вспыльчивая Мария бросалась на супруга с кулаками, норовя в кровь расцарапать лицо. Однажды в пылу ссоры царь хватил свою супругу об стену так, что та полегла замертво, выкинула неживого младенца и более уже детей не имела.

Об этом она, правда, не шибко печалилась. Со временем поползли слухи о том, что в Кремль заманивают молодых, пригожих мужчин, после чего они бесследно исчезают, Иван Васильевич поручил своему новому любимцу, Малюте Скуратову «провести дознание». Скуратов очень быстро выяснил, что это – дело рук царицы, которая меняла любовников едва ли не еженощно, после чего приказывала их убить или… убивала сама, а трупы потом тайно вывозили из Кремля и зарывали в глухом лесу. Обо всем этом он доложил государю, который равнодушно обронил:

– Узнаю царицу. Пусть веселится. А мы за нее Господу помолимся.

Молился государь, видно, усердно. Через какое-то время царица стала чахнуть, потом слегла – и больше не поднялась. Ее отравили менее изощренно, нежели Анастасию, потому и мучилась Мария недолго. И царь-государь недолго страдал от одиночества, тем паче, что почти все время проводил в обществе лихих молодцев-разбойничков. Дня не проходило без диких набегов на города и села, усадьбы и деревни… Грабежи, убийства, насилия и пожары повсюду сопровождали царя и его опричников на их страшном пути.

Но страшнее всего было видеть самого царя. Иван Васильевич стал уже полусумасшедшим. Он приходил в необузданную ярость по малейшему поводу, а то и без всякой причины. Он бился в падучей, на губах у него выступала пена, глаза закатывались. Он хрипел, потом загнанно дышал и в конце концов затихал, впадая в тяжелый сон. Жениться он не желал, да и нужды не было: десятки наложниц вились вокруг него, носили его от стола в баню, а из бани в опочивальню. Век этих «прелестниц» был недолог, самые «везучие» становились наложницами верховных опричников.

Но бывало и куда хуже. Как-то один боярин не согласился отдать свою шестнадцатилетнюю дочь в царский гарем. За это его повесили вверх ногами, облили голову кипятком, а потом главный царский страж и палач Малюта Скуратов отрезал ему уши и нос. После того другие опричники—палачи медленно отрезали боярину обе руки. И только когда они достаточно «насладились» зрелищем окровавленного страдальца, его перерубили пополам. А затем до смерти замучили жену и надругались над дочерью строптивого боярина.

Сколько таких случаев еще было – никому неведомо, только Москва, да и вся Русь жила в великом страхе. Никто не знал, суждено ему увидеть новый день, или государю придет в голову оборвать его жизнь немедля. И хорошо еще, ежели без мучений…

Ведь была у Ивана Васильевича и еще одна забава, которая называлась «выбором жены». Он с опричниками делал набеги на вотчины своих подданных. Его встречали по-царски, но, придравшись к мелочи, венчанный гость приказывал опричникам «пощупать ребра» у гостеприимных хозяев. Начинались страшных избиения, которым не подвергались только молодые красивые женщины и девушки. Царь выбирал одну из них, остальные доставались опричникам. Иногда бесчинства «гостей» продолжались два-три дня.

Наконец, в голову Ивана, неизвестно почему, пришла мысль сыграть еще одну свадьбу. Может быть, он все еще мечтал найти вторую «голубку», еще одну Анастасию? Кто знает…