Литмир - Электронная Библиотека

Реми вскрикнул и открыл глаза. Вздох облегчения. И решение, как поплавок, вырвалось на поверхность темных вод.

Гюстав опоздал в клинику. Путь с окраины Парижа до центра отнял много времени. Дорога была нелёгкой: он всеми силами пытался унять негодование в душе. Пришел истощенный, в дорожной пыли – даже коллеги едва узнали его. Помощница принесла свежий халат и принялась чистить инструменты. Кофе взбодрил его: день начался печально, но другие пациенты в этом не виноваты. На сегодня назначены три операции, не считая страждущих, поступающих с острой болью.

Через десять минут Гюстав опять чувствовал слабость: воздействие кофе прошло моментально. Молодой человек опустился на стул. Необходимо подготовиться к первой операции. Он достал бумаги и склонился над столом. Но никак не мог сосредоточиться. Гюстав по несколько раз перечитывал абзацы заключения, но мозг не усваивал ни капли информации. Его мысли были далеко: в той карете, витая над девушкой как прозрачные мотыльки.

– Месье Гюстав, пациент подготовлен к операции, – помощница заглянула в кабинет.

– Да-да, через пять минут начинаем, – рассеянно откликнулся он, наливая стакан воды.

Молодой человек поднялся и распахнул створки окна: свежий ветер приятно охлаждал. Он закрыл глаза и попытался сконцентрироваться.

Затем умыл лицо холодной водой и прошел в операционную.

– Гюстав, здравствуй, дорогой друг, – мужчина средних лет шел ему на встречу.

– Жюль, добрый день, – ответил он, – сегодня Вы..?

– Да, я Вам буду ассистировать, – он не дал Гюставу закончить вопрос.

Молодой врач едва заметно нахмурился.

Операция оказалась сложнее, чем предполагалось, и заняла в два раза больше времени. Больной едва не умер. Такое с Гюставом было впервые. Больной чуть не умер, потому что Гюстав был рассеян.

…Я продолжала говорить, объясняя, наверное, прежде всего себе свою жизнь. Зеленый свет за окном продолжал гореть. Зеленый – цвет надежды. В моей груди разлилась приятная теплота: от ощущения освобождения. Просветление исповеди.

Я подняла глаза. Две бесценные лазурные монеты несуществующей страны все это время смотрели на меня. Он молчал, я видела, как слова запеклись на его губах. Говорили глаза. Невероятно, как они вели со мной свой монолог. Кто мне поверит, если я скажу, что две голубых окружности стали для меня спасением? Стали моей любовью. Кто поверит, что я слышала его мысли, которые неслись по упругим нитям, связывающим наши взгляды? Надолго.

Он встал, взял мою руку, и мы вышли из помещения. Я покорно шла за ним. На тротуаре стоял мотоцикл.

– Я хочу, чтобы ты доверилась мне. Я никогда не сделаю тебе больно. Я прошу тебя лишь всегда быть со мной честной. Это самое важное для меня. Садись, – теперь он улыбался, ласково приглаживая ладонью мои растрепанные волосы. – Я хочу покатать тебя по городу, чтобы ты успокоилась.

Если бы я могла вечно смотреть в его глаза, я бы отдала за это все сокровища. Глаза, которые в час бессонницы, напевали мне убаюкивающие колыбельные. Которые в минуты мучительных сомнений указывали мне верный путь. Глаза, отвечавшие на вопросы, о которых я молчала. Глаза, которые соблазняли меня, увлекали за собой, смеялись надо мной, которые меня совращали, интриговали. Никогда не злились на меня. И любили.

Я обняла его и заплакала. Слёзы бесконечными струйками покатились из глаз. Мысли-кораблики потонули в моей голове.

– Я люблю тебя.

Кто это сказал?

Когда встретились наши зрачки, то взорвались тысячи звезд, и, наверняка, в каком-то далеком городе отключилось электричество. Стая птиц сбилась с пути. Индус на секунду забыл в какой пропорции смешивать краски.

Кто-то не поверит тому, как я любила его. Его ироничную полуулыбку, которая возбуждала меня и делала самой счастливой. И его глаза, обладающие магической способностью передавать информацию, вести со мной немой диалог. Не поверит. Но это было.

Ловко маневрируя между машинами, он вел мотоцикл. Я обняла его, прижавшись всем телом, и смотрела в даль. Мимо колючих огней частокола фонарей, мимо черных зданий с окнами-ртами. Я забыла обо всем и просто дышала, смотрела, жила.

Мы свернули с главной дороги в переулок и остановились.

– Марьяша, приглашаю тебя в гости, – он повернулся ко мне.

Когда открылась дверь квартиры, то на нас хлынул неоновый свет.

– Что это? – удивилась я, переступая порог.

В холле располагался гигантский аквариум. Это был океан: ажурные коралловые рифы тянулись ветвями из его недр, оплетаемые изумрудной зеленью, белый песок, устилающий дно, россыпи безупречных морских ракушек и настоящая рождественская ярмарка морских обитателей. Зрелище завораживало. И я видела звезды над этим океаном.

– У меня немного фетишей, но океан и скорость – одни из них.

Мы прошли в комнату. Ее пространство заполняли сотни фотографий на стенах.

– Я, действительно, люблю воду, – он виновато улыбался.

Картинки рассказывали о его увлечениях: дайвинг, серфинг, парусный спорт.

Он, видя мое замешательство, начал рассказывать.

– Но самое серьезное и самое любимое – это свободное погружение.

Я посмотрела вопросительно.

– Погружение на глубину с задержкой дыхания, – пояснил он.

На несколько секунд стало невыносимо одиноко. Душно, больно. Я боюсь глубины. Он, видя мою растерянность, подошел и поцеловал.

…Через несколько часов экипаж въехал в Аржантёй. Себастиан велел кучеру подождать и отправился искать подходящее жилье. Женевьева всё еще спала под воздействием лекарств.

Себастиан зашел в таверню и попросил чашку кофе, ликер и галеты. Затем справился у хозяина «не сдается ли поблизости небольшой дом».

– Да, месье, считайте, что вы счастливчик, – Себастиан в ответ нервно сглотнул, – проедите вдоль по нашей улице, в конце свернете налево, и через милю увидите отличное жилье.

Себастиан поблагодарил его и расплатился. Выпил ликер и съел галету. Чашка кофе так и осталась на столешнице нетронутой, испуская пар как выдохшийся вулкан.

Когда Себастиан вернулся, то застал Женевьеву сидящей на подножке кареты. От чистого весеннего воздуха ее лицо порозовело. Себастиан, который спешил к ней спящей, вдруг почувствовал едва преодолимую слабость в ногах. Он боялся подойти к ней, ожившей и ждущей его объяснений.

– Месье Себастиан, где мы? Почему мы здесь? – она смотрела на него глазами-бабочками с трепещущими ресницами. Вопрос прозвучал тревожно, голос был слабый, но серые глаза смотрели спокойно.

– Женевьева, какой-то сумасшедший набросился на тебя около церкви Мадлен и ранил ножом. Сейчас мы приехали в Аржантёй.

– Месье, но зачем мы здесь? Почему Вы не отвезли меня домой? Сегодня у меня много работы, и мать просила помочь.

– Я не хотел беспокоить ее. Мы отправим ей письмо. Ты поправишься и скоро вернешься в Париж. Не волнуйся: я навещу твою маму и помогу всем необходимым. Ты голодна?

Женевьева доверчиво смотрела на него.

Ее лицо вдруг исказилось от боли: наркоз окончательно утратил свою силу, и она без слов опустилась на пол кареты.

Себастиан неловко протиснулся в экипаж и бережно уложил девушку на сиденье, одновременно сообщая извозчику маршрут.

Сверившись с рецептом, он дал ей лекарство.

Поездка по брусчатой дороге причиняла Женевьеве невероятную боль: она молчала, лишь слёзы медленно стекали по щекам. Вскоре возница остановил лошадей, и Себастиан вышел на улицу. Снаружи дом выглядел прелестно. Окруженный садом он вдруг показался Себастиану островом спасения.

Хозяин дома назначил довольно высокую арендную плату, но Себастиан, не медля, согласился.

Молодой человек разместил Женевьеву в спальне на первом этаже, сам же расположился в большой комнате под крышей. Себастиан нестерпимо хотел спать, но до закрытия базара оставалось мало времени и надо было успеть. Ближе к вечеру солнце скрылось за тучами, и становилось прохладно – Себастиан набросил на плечи накидку, висевшую около двери. Сперва он отправился на почту, а затем – на рынок недалеко от набережной.

6
{"b":"535430","o":1}