Мария облизала губы, сказала лишь «Пока, милый», и вышла из кабинета. Ошарашенный Дима так и остался сидеть с расстегнутыми брюками.

В понедельник Мария ни словом не обмолвилась о произошедшем. Лишь вечером позвонила из переговорной и попросила зайти.

Открыв дверь, Дима увидел Марию, стоящую спиной ко входу. Вернее, она лежала грудью на столе, юбка ее была закинута на плечи, а трусики (лиловые – отметил Дима) спущены до колен. Просунув руку между ног, Мария ласкала себя и тихо постанывала. Теперь уже Дима действовал стремительно.

С этих пор почти каждый вечер они занимались любовью. Они почти не разговаривали, но Мария каждый раз придумывала что-то новое. Дима знал, что в офисе повсюду камеры, и об их развлечениях все известно, но старался об этом не думать. Фантазия Марии была неисчерпаема, и когда неудобная офисная мебель стала ограничивать ее идеи, они сняли квартирку неподалеку от офиса, где и предавались своей странной любви. Дима по-прежнему ничего не знал о Марии. Есть ли у нее муж и дети? Он не решался спросить, но догадывался, что семья у нее есть, так как она никогда не проводила с ним выходные.

Большие деньги, которыми они управляли, похоже, влияли на их отношения, сводя с ума и провоцируя на безумства.

– Мне иногда кажется, что мы с тобой – последние люди на земле, – как-то сказала Мария. Она лежала в кровати и курила. – Все куда-то ушли, а нас забыли.

Дима промолчал. Поле секса с Марией он часто думал об Ольге, которая не была такой умелой и опытной, но ее он действительно любил. Понимая, что роман с Марией лишь опустошает его, сил позвонить Ольге он в себе не находил.

Утром в центре города в «Старбаксе» всегда многолюдно. Занятые люди предпочитают деловые завтраки в кофейнях, где не надо ждать, когда приготовят и подадут еду, а потом принесут счет. Нет ничего более неприятного, чем, закончив обсуждение деловых вопросов, томиться, обмениваясь с собеседником ненужными и пустыми фразами. В кофейне же можно взять кофе на вынос, а закончив разговор, немедленно разойтись. Так, по крайней мере, рассуждал Тимур. Но назначать сегодняшнюю встречу в «Старбаксе» было ошибкой. Они пьют уже третий латте, до конца разговора еще далеко, а Тимур ошарашен открывшейся перед ним картиной.

Тимур зашел в кафе без четверти восемь, но Алексей уже сидел за столиком и читал «Ведомости». За несколько лет, прошедших с их последней встречи, Данц почти не изменился. Он носил такой же серый костюм, правда, теперь явно сшитый по мерке, а не купленный, пусть и в дорогом магазине. Такая же белая рубашка и туристические ботинки – неизменным сочетанием белой рубашки с походной обувью Алексей удивляя всех еще в «Депо». К тому же он никогда не носил портфели, предпочитая походный рюкзак. Видимо, эта экипировка напоминала ему о в временах студенческих стройотрядов. Когда Тимур вошел, Алексей как раз рылся в черном рюкзаке из дорогой кожи.

Старые друзья поздоровались. Оба почувствовали грусть, невольно вспомнив былые времена, амбиции и планы. «Забавно, – подумал Тимур, – в принципе ведь мои самые смелые планы сбылись, только теперь они не кажутся такими смелыми и важными. Может быть, даже лучше, если не добиваешься своих целей, – меньше разочарования».

– Ну как карьера банковского аналитика, не разочаровала?

Алексей будто прочитал мысли Тимура и, как всегда, задал самый точный вопрос.

– Ну как сказать… По-разному бывает…

– Это понятно. Расскажешь, что тебя беспокоит?

«Вот так всегда. Не успел спросить, чем он сейчас занимается, как он уже перехватил инициативу. Вот что значит опытный переговорщик! А я ведь и правда понятия не имею, где он работает». Но Тимур, подавив раздражение, начал рассказывать. В конце концов, ведь это у него были проблемы, и о встрече просил он сам.

Все началось месяца четыре назад. Закончив анализ отчетности Крупенинского холдинга, он со спокойной душой написал клиентам рекомендации «покупать». Мало того, что результаты предыдущего квартала оказались выше ожидаемых, были и все основания полагать, что в дальнейшем позиции холдинга еще более укрепятся, так как мировые цены на алюминий продолжали расти. Вполне рутинная работа, разве что нечасто приходится читать столь профессиональную отчетность. Тимур вообще считал, что у Крупенина самая профессиональная команда управленцев на рынке. И поэтому был даже рад, что дела у компании идут хорошо. Рад совершенно бескорыстно – самому Тимуру по этическим соображениям запрещено вкладывать деньги в акции, ведь он первым узнает о результатах и может совершать операции раньше клиентов. Поэтому банки внимательно следят за тем, чтобы аналитики не занимались торговлей сами и у них не возникало соблазнов искажать картину в своих целях.

Следующим утром Тимур заглянул в биржевой терминал, гадая, «пробили» ли крупенинские акции десятипроцентный рост, но так и застыл с открытым ртом. Акции уже упали на три процента, но что еще хуже, падение продолжалось. Было очевидно, что кто-то «сливает» холдинг. Такое случается, когда дела идут плохо и есть риск банкротства. Но кому это могло прийти в голову сейчас, когда явно ожидался рост, и, подождав всего пару недель, можно было бы продать дороже? Он было хотел позвонить знакомому из крупенинского холдинга и узнать, чем дело, но тут телефон зазвонил сам. Вице-президент хотел знать, почему накануне вечером его лучший аналитик дал рекомендации покупать, а на следующий день акции упали… уже на пять процентов. Тимур стоял на своем. Причин для беспокойства нет. Экономически компания устойчива, явно идет биржевая игра на понижение. А это означает, что чем ниже акции упадут сегодня, тем выше будет рост завтра, так что теперь его рекомендации была «покупать срочно». Босс согласился с логикой Тимура и даже дал команду трейдерам увеличить позиции по холдингу и докупить акций еще на 10 миллионов долларов. В следующие дни падение продолжилось, но катастрофа случилась неделю спустя. По обыкновению, утром Тимур читал деловые новости, и его как громом поразил заголовок: «Крупенин продает алюминиевый завод. Имя покупателя не раскрывается». Тимур замер. Завод – жемчужина в крупенинском холдинге, большая часть надежд была связана именно с ним. Мировые цены по-прежнему на подъеме, и именно крупенинский завод в скором времени вообще должен стать крупнейшим мировым производителем этого металла. Тимур внимательно прочитал статью, но ситуация так и не прояснилась. Деловые газеты, опасаясь судебных исков, перестали проводить собственные расследования и предпочитали перепечатывать пресс-релизы корпораций, в лучшем случае исправляя орфографические и стилистические ошибки. Этот материал не был исключением. Автор на разные лады повторял, что с целью оптимизации портфеля совет директоров принял решение о продаже завода. Это позволит сосредоточиться на других, прорывных проектах. Сумма сделки тоже не упомянута.

Когда Тимур все-таки дозвонился до своего приятеля из холдинга, тот лишь сухо сообщил, что не может ничего сказать, и что официальная позиция компании изложена в пресс-релизе. Короткие гудки.

Шеф был в бешенстве. После продажи завода не могло быть и речи о том, чтобы акции вернулись хотя бы к прежним ценам. Клиенты, последовавшие совету Тимура, потеряли треть инвестиций, да и сам банк понес ощутимые потери. И Тимур почувствовал, что его начали подозревать в манипулировании рынком. Никто не понимал, как он мог так ошибиться.

С этого момента карьера пошла под откос. Тимур совершал одну ошибку за другой. Его проблема была в том, что он всегда старался сам делать вывод, а не следовать за другими, хотя знал, что многие из его коллег по цеху предпочитают простые решения: не утруждая себя расчетами, они говорили то, что от них хотят услышать.

Тимур так не мог. Вернее, он просто не умел определять, что от него хотят услышать.

Ему казалось, что на рынке возникло что-то такое, о чем Тимур не знает. Этакая аномалия, искажающая информационное поле, но невидимая глазу. Или гигантский невидимый пылесос, высасывающий деньги в неведомую черную дыру.