Он купил мне очарова-ательный алый Мини-купер, кабриолет. Пока я училась, чтобы получить права, иногда сидела в нем, привыкала, представляла, как буду водить и смотреть в это окно. Как однажды случайно поравняюсь на дороге с машиной Антона. Он увидит меня и… Ох, нет, я, как обычно, возвращалась к этим мыслям, чертовым мыслям о чертовом Антоне…

Рома хотел, чтобы мы жили вместе. Но я попросила снять мне отдельную квартиру, пусть по соседству, но объяснила тем, что мне нужно личное пространство и я не хочу ему надоедать. Хочу всегда быть для него праздником.

Он часто приезжал ко мне и оставался ночевать. Я оставалась у него. Наши вещи перемешались. Часть моих вещей висела у него в шкафу, часть его вещей у меня. С точки зрения быта, когда два человека почти не расстаются, два дома оказались не самым удобным вариантом. «К тебе или ко мне?» – вечный вопрос каждый вечер. Это стало надоедать, а Рома был таким милым… После совместной поездки на острова, где мы две недели жили в одном бунгало, я стала думать, а может, и правда, переехать к нему. Мне стало казаться, что я начинаю что-то ощущать к нему. Бутон чувств к Роме зарождался с семян легкой воздушной благодарности, которая перерастала в нежность и привязанность. Я стала находить приятным его грубоватое чувство юмора, его неловкость в постельных сценах, как он стеснялся, как терял дыхание при виде меня обнаженной. Что-то похожее на влюбленность мелькало в уголках сердца, и я смотрела на него с особой нежностью. Молчала. Молчать я давно привыкла. Образ Антона стал выцветать, и вместо него стал все чаще проявляться шумно-дружелюбный образ влюбленного Ромы, способного столько всего мне дать.

Мою машинку, на которой я полюбила летать по московским улицам. Самые красивые платья, туфли, сумочки, лучшие салоны красоты, глянцевый фитнес-клуб в центре и многое, многое другое, о чем я и мечтать боялась, теперь стало привычным. С ним я без страха заходила в пафосные дорогие рестораны Москвы. Надевала на лицо выражение пресыщенности и тоном завзятой снобки произносила: «Ну и порог, словно в бомжатнике!» Рома всегда веселился: «Ой, и не говори, совсем завшивели! Скоро по миру пойдут. Они сейчас тебе еще борщ принесут, у них на него даже воды не хватило. Горстка салата, ха-ха!» Это в одном ресторане высокой кухни борщом называлось пирамидка из овощей с узором из соуса. Вкусно, да, но назвали бы уж тогда как-то по-другому, что ли. Впрочем, и это мне все нравилось! Все эти понты, претензии и причуды богатых – нравились! Общаться с ними нравилось, с его слегка придурошными друзьями, которые вели себя словно властелины галактики.

Рома не только окутал меня безусловной любовью, но дал то, что я смогла оценить лишь заполучив – свободу. В высшем смысле – это была финансовая свобода. Настоящая и взрослая! Я больше вообще не думала о работе, о какой-то там карьере и что мне нужно чем-то заниматься. Зачем, если мой мужчина мне все дает итак, а на свете существует столько приятных дел, помимо работы или учебы.

Он был надежным, как скала. Я могла просить у него что угодно. Он с радостью выполнял все мои капризы. Он давал мне столько денег, сколько моему папе приходилось годами зарабатывать своим горбом.

Я понимаю женщин, которые влюбляются в богатых мужчин. Их есть за что любить. Потребление лучших товаров и услуг облегчает даже переживание глубокого личного страдания. По крайней мере тем, у кого, как у меня, раньше таких возможностей не было. А тут у тебя в постоянном доступе добрый задорный Дед Мороз Рома из рекламы «Кока-колы», с которым я оттаивала день за днем.

Короче, я слишком расслабилась. На мгновение опять поверила в сказки и мне сразу прилетел подзатыльник от судьбы. Уж такая у меня судьба интересная, учит не верить в сказки. Было 24 августа, я запомнила эту дату навсегда. Я решила сделать подарок Роме. Купила ему в ГУМе брутальный браслет от итальянского дизайнера с черными бриллиантами. Его красиво упаковали, перевязали фиолетовыми бантами с серебристыми звездочками. Вложила туда открытку сердечком. Светило яркое солнце, был отличный день для того, чтобы сказать мужчине «Я тебя люблю» и практически не соврать. Я собиралась придти в его пустую квартиру, приготовить изысканный ужин со свечами, надеть новое кружевное белье и недавно подаренные им жемчуга, дождаться, когда он вернется с работы, чтобы сообщить ему о своем решении переехать к нему. Хороший сюрприз я придумала!

Повернула ключи в дверном замке, вошла и застыла. На пороге валялись женские туфли карамельного цвета с красной подошвой. На одной туфле с каблука недавно слетела набойка и он начал стираться. Жалко, красивые туфли, такие нужно сразу ремонтировать.

Дурной анекдот про поручика Ржевского воплотился в реальность. Из спальни доносились звуки э-э… впердоливания. Я рассматривала каблук без набойки на туфле той женщины, которая сейчас была в спальне с мужчиной, который клялся мне в любви, который должен был быть в офисе, согласно нашему разговору час назад, которому я собиралась сказать о том, что я его люблю и который столько мне давал и столько клялся-клялся в любви… Я стояла на пороге над чужой стертой туфлей и три секунды, длившиеся вечность, размышляла, что делать.

Девочка Настя, даже с красивой прической, влетела бы в спальню, заплакав на ходу и наговорила бы гадостей обоим участникам.

Пластмассовая Елена Прекрасная посчитала, что надо быть мудрой. Что надо развернуться и придти позже. Или просто подождать у себя дома, как ни в чем ни бывало, его звонка. А еще лучше пойти в кино, по магазинам или купить билет на Сейшелы.

Победила золотая середина. Я перешагнула через стертые туфли, прошла в гостиную, села на кожаный опухший диван и стала ждать. На стеклянный столик поставила подарочный пакет с фиолетовым бантом и выглядывающим картонным сердцем. Слушала звуки за окном и из спальни. Они смешивались в будничной какофонии, капающей на мозг тяжелыми восковыми секундами. Нескончаемая опера. Сказка моей жизни, с планируемым счастливым финалом, разлеталась на все мелкие и все более острые осколки. Они впивались в легкие и оставались там металлическими занозами, мешавшими дышать.

Представление наконец закончилось, сразу после финального рокота Ромы раздался звонок мобильного. Он немедленно ответил, будто держал его в руке.

– Я скоро буду, скажи ему подождать, у меня тут встречка образовалась по-быстрому.

Из спальни он вышел, натягивая брюки, собираясь пройти на кухню. Водички попить захотел небось.

– Ой! А ты здесь… что делаешь? Э!? В смысле… это… Это не то, что ты подумала!

– Добрый день, Роман! – отчеканила я равнодушным тоном ведущей теленовостей. Сделала театральную паузу. – Я хотела сделать вам один сюрприз, поэтому оказалась здесь.

– Подожди! Стоп! Короче… Блин, дебильная ситуация, я вообще не собирался, это само собой случилось…

– Ну что вы, господин поручик, я вас совсем не осуждаю, никаких претензий!

– Слушай, Лена, серьезно, не надо так шутить сейчас! Просто, просто… ну ты ж должна понимать, что мне тоже хочется иногда живого человеческого тепла, любви! Даже самой любимой женщине изменяют, если она к тебе холодна! То есть, я не это хотел сказать! Короче, Лена, это даже не измена, это так, снятие напряжения… Ты пойми, с тобой все серьезно, по-настоящему, с тобой у нас от-но-ше-ния! А это служебный перепихон… Она передо мной давно задом вертела, это она все, а я ж самец, не устоял, ну…

Не хватало еще, чтоб из спальни вышла затаившаяся там, как крыса, его бедная любовница на час и начала выяснять ху из ху. Представляю, каково ей было сидеть и слушать про служебный перепихон после того, что у них перед этим было.

Рома был хороший манипулятор. Он сразу начал выкручивать все так, чтобы я себя виноватой почувствовала.

– Мне так не хватало от тебя чего-то… чего-то такого, я не говорю о настоящих глубоких чувствах, но хотя бы имитации желания, того, что ты хоть немного меня ценишь, чуть-чуть любишь…