Невозможность пути к отступлению невольно «поддержал» комсомольский друг Владимир Михин, бывший заворг горкома комсомола, руководитель налоговой инспекции города. Он на общественных началах, на правах главы структуры, кое-что определяющей в направлении городских денежных потоков, тогда курировал футбольный клуб, поддерживал возрождение профессиональной команды в Пятигорске. С его подачи мы потом несколько лет спустя писали об этом. Но тогда, почти десять лет назад, я пришла к нему с предложением организационно включиться в проект создания журнала. Он опять же «оптимистично», в стиле комсомольских друзей сказал, что из этого ничего не получится, за это браться не стоит. Не скажу, что настроение у меня после визита к нему улучшилось. Однако годы спустя я ему благодарна – он меня подстегнул, как пришпоривают коня на скаку. Правда, это был не последний фрагмент в его взаимоотношениях с «Мужским характером». Жизнь через годы сделала забавный круг. Его краевой руководитель стал героем публикации журнала, проникся к нему симпатией, пообещал поддержать материально и дал поручение… Михину, как я ни просила его обозначить какое-нибудь другое лицо. Это потом, через пару месяцев, когда он был отозван на работу в центральный аппарат Министерства по налогам и сборам, я оценила тонкое иезуитство: он знал, что мы с Михиным дружны, и знал, что удовольствие от выполнения этого поручения Вовочка уж точно не получит. Хорошо, что это нас не рассорило, хотя такая опасность была.

Список тех, в ком я не встретила поддержки, впечатляет. Словом, чтобы не вдаваться в детали и не мельчить, скажу, что все мои предполагаемые союзники отпали. Мне приходилось достаточно часто слышать «нет», пытаться встречать его без обид и научиться говорить о деньгах. И первое и второе поддается освоению достаточно сложно. Спасает только чувство юмора, но для этого нужно быть воодушевленным, в кураже, а это не всегда бывало. Мне знакомо это ощущение «холодца» в области манипуры, когда ты уже почти наверняка знаешь исход разговора не в свою пользу, но все равно не уклоняешься. Я знала, что надо перепрограммировать мозг, прочитала методологию, составила аффирмацию, долдонила ее каждое утро… Азартные игры приносят победу только в состоянии легкости, отсутствии напряжения. А журнал был моей азартной игрой. И я довольно быстро поняла, что очень важно научиться расслаблять тело и успокаивать ум. Но уже прошли годы, а похвастаться, что с этой задачкой я справилась идеально, не могу. Но надежды не оставляю.

Перебирая, «перепроживая» вольно или невольно все прошедшие ситуации и, что скрывать, нередко и обиды, я сегодня вдруг поняла, как по-прежнему велика во мне гордыня, как мало благодарности Всевышнему, что меня на этом пути не оставил. Как высок уровень притязаний и внутренних требований к моим спутникам по воплощению: хочу, чтобы играли в мои игры и по моим правилам. Каюсь, далека от совершенства! И благодарю Тебя, Господи, за поддержку моей жизненной игры в журнал! Это, по-видимому, мое самое увлекательное приключение!

Одним из мотивирующих людей, сама, вероятно, того не предполагая, оказалась моя воспитанница по комсомолу, ныне директор одной из школ Ставрополя Елена Букша. Когда она была еще Кащаевой, недавней выпускницей одного со мной института иностранных языков, ее рекомендовал на работу Иван Иванович Никишин, заведующий отделом горкома партии, который курировал горком комсомола. Да упокоится его душа с миром! Если я правильно поняла, у Лены с Никишиным были общие друзья. Барышня она оказалась умная, симпатичная. Сначала работала в сельскохозяйственном техникуме освобожденным секретарем комитета комсомола, а потом – инструктором школьного отдела горкома ВЛКСМ, т. е. под моим непосредственным руководством. Прошло много лет, и я была приятно удивлена, когда услышала признание: всему, что она может в работе, она научилась у меня. Это радует. После Пятигорска в судьбе Лены был крайком комсомола, брак с комсомольским работником, преподавательская работа, пост директора школы. Как-то, занимаясь уже журналом, я была по делу в Ставрополе. Мне интересно было увидеть мою «воспитанницу» в ипостаси директора школы, в которой она мне откровенно понравилась. Собственно, именно тогда она и сделала столь поразившее меня признание. Она сказала, что всего две женщины восхищают ее уровнем своих возможностей и потенциалом – я и Людмила Редько, ректор Ставропольского педагогического института, депутат думы Ставропольского края и, как я ее называла с определенных пор, «любимая женщина» Владыки Феофана. Но, как сказала Лена, Людмила Леонидовна достигла большего – из «убитого» педагогического училища она сделала приличный институт, стала достаточно обеспеченным человеком, общается со светилами российского уровня, фигура заметная, яркая.

Этот разговор у нас состоялся примерно десять лет назад. Рада, что устами Лены мне был выставлен именно такой ориентир. Ведь еще в комсомольской юности я с восхищением недосягаемости смотрела на заведующую отделом студенческой молодежи крайкома ВЛКСМ Людмилу Редько, когда только стартовала в Пятигорском горкоме комсомола. Всегда уверенная в себе, в окружении молодых людей, готовых в огонь и воду, будь на то ее воля. Красивая, стильная, с прекрасно поставленной речью. Она относится к категории женщин-повелительниц. Злые языки утверждали, что услуги эскорт-сопровождения высоких лиц из ЦК КПСС, которые приезжали на Ставрополье, выполняли молодые кадры из комсомола. Это обеспечивало карьерный рост. Мастером приема высоких гостей был Виктор Алексеевич Казначеев (Царство ему Небесное!) в ипостаси второго секретаря крайкома партии, в ту пору красавец, любитель женщин и их покровитель. Когда требовалась изысканность и интеллект, вперед выдвигалась Людмила Редько.

Но секса, как известно, в СССР не было!

Женской уверенности и раскованности комсомольские годы мне не прибавили. События по поляковскому нашумевшему шедевру «ЧП районного масштаба» меня обошли стороной. Я, по-моему, так и оставалась правильной девочкой-отличницей (это не физиологическая характеристика), ответственно относящейся к порученной работе. Иван Иванович Никишин сделал меня «невыездной» на пленумы крайкома комсомола, где совместное проживание в одной гостинице, веселая удаль молодости приводили к неформальности, остающейся за кадром. Я тогда очень злилась на него, а сейчас даже этому рада – ни один из этапов моих карьерных перемещений не был обусловлен услугами определенного свойства.

Мое секретарство в горкоме комсомола вовсе не было безоблачным и карьерным, материальными благами не изобиловало. К примеру, Никишин устроил нагоняй Геннадию Зайцеву, первому секретарю Пятигорского горкома, когда тот для меня через первого секретаря горкома партии договорился о комнате в малосемейном общежитии. До этого я, проработав полтора года секретарем горкома комсомола, жила чуть ли не полулегально в студенческом общежитии. Да и мой прием в партию тоже «придерживали». А партийная принадлежность определяла карьерный рост. Секретари горкома комсомола считались партийными кадрами, а я была принята кандидатом в члены КПСС спустя полтора года работы секретарем в горкоме комсомола. Отдельную же квартиру я получила только на выходе из комсомола: уже будучи замужем и согласившись пойти на работу в горисполком.

Да и вообще в горком я попала достаточно случайно, хотя случайностей в жизни не бывает. К моменту распределения после учебы в педагогическом институте иностранных языков, получив «красный» диплом, а с ним и свободное распределение, я должна была преподавать немецкий язык в родной средней школе №9 города Черкесска. Моя ближайшая подруга работала в это время в Пятигорском горкоме комсомола заведующей сектором учета. В школьном отделе случилось ЧП – обе сотрудницы, и секретарь и инструктор, ушли в декрет. И, несмотря на «простыни» списков резерва кадров на выдвижение, подходящей кандидатуры не находилось. А я всегда была активной – секретарем курсовой организации, председателем совета общежития, комиссаром студенческого отряда, зимней и летней смены в спортивном лагере «Дамхурц»… Сделали «вброс» моей кандидатуры. Иван Сергеевич Болдырев, первый секретарь горкома партии, ждал выхода из декретного отпуска Натальи Шекуровой. Меня он вообще не воспринимал, видеть не желал, и поэтому я достаточно долго была в подвешенном состоянии: справлюсь – удержусь в статусе, не справлюсь – пойду работать пионервожатой в школу. Наталья на работу в горком комсомола не вышла, а я, очевидно, справилась, потому что проработала в горкоме комсомола секретарем и вторым секретарем в общей сложности шесть лет. Но это все было задолго до журнала…