Начальник стражи вышел.
Новый день не принёс облегчения от жары, стоявшей уже около месяца. Духота делала людей злыми и лишала способности трезво мыслить. Ожесточение заставляло искать виновных в их бедах. Тайные нашёптывания шпионов священников и вовсе сбивали с толку. Пришествие, как считалось, царя Иудейского, не принесло облегчения иудеям. Римский префект никуда не делся, а римская власть всё ещё требовала отдавать себе налоги. Науськанные саддукеями люди роптали. И когда ближе к вечеру стало известно, что Иуда привёл стражников к Иисусу, и его арестовали, город заволновался. Ещё недавно встречавший своего, как казалось спасителя, триумфом и выстилавший перед его ослом дорогу пальмовыми ветвями, теперь город насупился, насторожился и, похоже, сожалел о своей поспешной радости: ведь если он так велик и могуществен, почему он не призвал своего отца – Бога, – чтобы ареста не случилось? Почему не освободил Иудею, народ Израиля от римского владычества? Почему не сел на престол Ирода?
Несмотря на приказ Пилата, Иосиф Каиафа настоял, чтобы Иисуса отвели сначала к Эльханану, его тестю. Эльханан ни во что вмешиваться не хотел. Он единственно хотел окончания всего этого, поскольку с появлением Иисуса почтения к священникам стало меньше, недовольных больше, а в храмовую сокровищницу поступало все меньше и меньше сиклей. Созванные в спешном порядке люди должны были присутствовать при его разговоре с Иисусом, чтобы видеть триумф священников и жалкое поражение бывшего кумира, чтобы стройный крик о приговоре дошёл до префекта, и он принял решение о казни мешавшего им выскочки, какими бы словами этот выскочка ни прикрывался.
Увидев Иисуса, некоторые члены Синедриона, столь поспешно вызванные на закате дня, начали роптать и возмущаться.
– Почему мы созваны после захода солнца? Почему среди нас этот человек? Мы должны судить его? Но это не суд, а судилище! Как мы сможем смотреть в глаза нашему народу, если будем выносить приговор сейчас и здесь, словно воры в ночи? Ведь сейчас тут даже не все собрались! Этот суд незаконен!
– Наш народ на улицах нашего великого города выражает сейчас совсем иные желания. Он требует казни мошенника и самозванца! – сказал второй
– Пусть он мошенник, пусть самозванец, но он имеет право на честный суд, при свете дня и полном собрании всего Сангедрина! Потомки осудят нас за это! Мы будем прокляты в их глазах!
– Прекратите перепалку! – встрял третий. – Сейчас и здесь мы собрались не для того, чтобы рассуждать о нашем месте в истории! А для того, чтобы произвести суд и вынести приговор тому, кто посмел издеваться над нашими обычаями, нарушал правила, данные нам нашим великим предком Моше, которые подтвердили мудрый Соломон и великий Давид! Мы здесь, чтобы осудить того, кто посмел оскорбить нашего Бога! Кто посмел называть себя богом себя! Да и велика ли разница, наступил ли заход солнца уже или нет? Вездесущий Бог наш видит и при тьме ночи в наших сердцах! И Он знает, что мы действуем во имя Его!
– Ответь мне, – обратился Эльханан к Иисусу. – Чему ты учишь людей? Чему учат твои ученики? Почему ты называешь себя Богом и Божьим сыном? Ты разве не знаешь, что Бог у нас один, и мы следуем тем писаниям, которые дал нам праотец наш, Моше, получив их от Него? Это мы учим людей соблюдать божьи заповеди, а не ты – сын простого плотника, нигде и ни чему не учёный!
– Если бы вы были дети Божьи, то делали бы Божьи дела, – отвечал Иисус. – А не искали причин очернить и убить меня. Если бы вы были дети Божьи, вы бы услышали мои слова, приняли бы и полюбили меня. Вы соблюдаете закон Моше, забыв его дух. Вы следуете букве в любой его мелочи, забывая, что Богу нужны не обряды, а душа ваша. Не я пришёл к вам. Бог, отец мой, меня направил. Вы не понимаете моих слов, потому что не хотите их слышать. Сейчас в вас говорит не Бог, а бес. Если бы вы раскрыли сердца ваши моим словам, то вам и смерть была бы не страшна. Поскольку смерти нет. Есть только вечная жизнь.
– Ты хочешь сказать, – вскричал Эльханан. – что и Авраам, и Давид, и Илия, и прочие пророки не умерли? Что они живы? И после этого ты говоришь, что бес в нас? Да ты сам Мастема! «Кто уверует в меня, тот спасётся», – это твои слова! Кем ты себя возомнил? Может, ты скажешь, что ты и есть сам Бог?
– Нет, Эльханан, я сын Божий и сын Человеческий. И я сам ничего не говорю. Бог говорит с вами через меня. Я никогда не таился, я всегда говорил с людьми открыто, как сейчас с вами. И почему вы спрашиваете меня? Спросите людей, с которыми я говорил. Их открытые души приняли мои слова. Они поняли, что я им говорил.
Тут один из священников, стоявших ближе всех прочих к Иисусу, с размаху ударил его по лицу.
– Как смеешь ты, плотников сын, так разговаривать с первосвященником? Смири свою гордыню перед служителями Господа!
Иисус кротко улыбнулся, приложив к покрасневшей щеке руку.
– Загляни в свое сердце и скажи, что я не прав, – произнес он. – Если я не прав, докажи мне. А если я прав, то почему ты меня ударил?
Священники заволновались, заговорили все разом. Эльханан поднял руку, призывая к тишине.
– Ведите его к Иосифу Каиафе, – приказал он. – Только сначала его надлежит связать. Пусть наш народ видит, что мы стоим на страже нашего Бога! Что ни один лжец не уйдёт от нашего суда!
Слуги кинулись к Иисусу с верёвками и вывели его, связанного.
– Ведите его в Сангедрин! Туда же приведите свидетелей его вины. Он слишком ловок, его слова слишком запутанны. Тут нужны мудрые священники, которые поймут его лукавство.
Стража, подхватив Иисуса, вместе с толпой направилась к Сангедрину, на Храмовую гору. Слуги были посланы за остальными членами Синедриона, чтобы те присутствовали на суде. Перед зданием толпа собралась ещё больше, чем та, что сопровождала Иисуса на всём протяжении его пути к Эльханану. Внутри помещения собирались все священники Иерусалима, настроенные приговорить его, чего бы это ни стоило. Подговорённые лжесвидетели находились тут же, скрываясь за спинами соплеменников.
– Вот, уважаемые, перед вами стоит Иешуа, называемый многими заблудшими душами Мешиахом, – обратился Каиафа к священникам, стоявшим вокруг Иисуса. – Мы все знаем его вину. Однако требуется для вынесения приговора озвучить обвинения, предъявляемые ему, вызвать свидетелей и вынести приговор. Призовите свидетелей его слов.
Слуги священников вышли и ввели за собой двух мужчин.
– Скажите нам всем, что говорил Иешуа про Храм Давида?
Один мужчина замялся, теребя край своей одежды. Другой, не глядя на Иисуса, тихо сказал:
– Он говорил, что может разрушить Храм и отстроить его в три дня заново, – и, глядя в пол, тихо добавил. – Он сказал, что он Бог и Божий сын. Что вершит чудеса силой Бога нашего. Что Бог не делает разницы в днях недели, если ты помогаешь страждущему и болящему.
– Он так сказал?
– Да, – ответил первый, не переставая мять свою одежду.
– Вы все слышали? – обратился Каиафа к священникам. – Что же ты скажешь? – Он повернулся к Иисусу. Но тот молчал.
– Почему ты молчишь? Они говорят правду?
Но Иисус продолжал молчать. Тогда вперёд вышел священник с белой от возраста головой и, простирая к Иисусу руки, сказал:
– Богом единым прошу, ответь, ты ли Мешиах, сын Божий? Ты ли царь Иудейский, обещанный нам пророками?
Иисус поднял на него глаза и ответил:
– Ты сам дал ответ на свой вопрос. А вам я теперь вот что скажу: отныне вы увидите меня, сына человеческого, сидящего рядом с Богом и идущего к вам через века по небу. Милостию Божией я вас прощаю, как простит вас Бог.
Услышав последнюю фразу, Каиафа вскочил и, разорвав на себе одежду, закричал:
– Это ли не богохульство? Что ещё нам надо? Все мы слышали его слова! Каково ваше решение?
Священники заговорили все разом. Наконец, престарелый священник, спрашивавший, не Мешиах ли Иисус, ответил:
– Никто не вправе приписывать себе Божий замысел и говорить от имени Бога. Даже пророки так не поступали. Этот человек богохульник. Он смущает народ своими речами, он лечит в шаббат, когда каждый правоверный иудей должен отдыхать и посвящать этот день только мыслям Богу нашему. Он не почитает наши обычаи, установленные предками нашими и освящённые прародителем нашим Авраамом, хотя сам он и называет себя иудеем. Он прощает падших женщин и общается с ними и с язычниками как с равными. Он не соблюдает постов. Наш приговор – пусть исполнятся его слова. Он должен быть казнён. И казнён немедленно.
