– Ты обвиняешь Рим в заговоре?

– Не Рим. А вот ты вполне мог бы сыграть с нами такую жестокую шутку. Ведь и тебе ведомы наши пророчества. Хотя бы часть. Почему нет?

– Я воин, а не политик. Мне нет нужды играть в эти глупые игры.

– Ты префект. А значит обязан быть политиком. Что до игр – не всякая политическая игра глупа, если она поначалу непонятна.

– О боги! Что за проклятый город! Что за проклятая страна! – Префект прошёлся по колоннаде.

Иосиф Каиафа молчал. На его бесстрастном лице живы были только глаза, горевшие мрачным фанатизмом и ненавистью к прокуратору.

– Вера скрепляет народы, – наконец произнёс он. – А раскол ведёт к войне. Ты этого хочешь? Я знаю, тебе и всем римлянам наплевать на иудеев и их веру. Вам нужны территории и рабы. Но не играй на национальных чувствах, префект. Не подсовывай чужеземцев в наши вожди.

– Я тоже знаю, что чаще всего мои неприятности связаны с тем, какие доносы, кляузы и сплетни ты посылаешь своему царю Ироду, которого презираешь, и самому кесарю Тиберию, которого ненавидишь. Я знаю, что благодаря тебе и твоим воинственным речам я снял щиты кесаря, за что меня презирает легат Сирии и чуть ли не прилюдно называет трусом и твоим рабом. Что благодаря тебе я убрал статуи кесаря и не построил водопровод, без которого вы задохнётесь в своих нечистотах. Я тоже это всё знаю. Я знаю, что твой Храм набит золотом, как дворовая собака блохами, что ты и твои священники купаетесь в нем, не зная, куда его девать. В то время как твой народ нередко голодает на улицах твоего Города Мира. Ты не за религию ратуешь, а за власть свою. Ты не веры этого нищего проповедника боишься, кто бы он ни был, а боишься, что твой народ восстанет, но не против Рима, а против тебя. И да, мне наплевать на вашу страну и ваш самонадеянный народ. За гордыню ваш бог вас карал столько раз, но вы до сих пор не учли его уроки и не услышали его голоса.

Первосвященник, сжав губы, помолчал.

– Что ты, язычник, имеющий легион богов и ни в одного всерьёз не верящий, можешь знать про мою веру и моего Бога? – наконец сказал он. – Что ты можешь знать о том, как нас Бог любит, испытывает или карает? Что ты вообще знаешь об истории моего народа? О том, как он появился и как любил своего Бога? И всё же наш Бог, хоть и наказывает нас как суровый отец, но он и защищает нас от врагов наших, – Голос Каиафы гремел под сводами колонн, набирая силу. – Что случилось с Помпеем, посмевшим пройти за завесу храма, наше святое место? Его голова была принесена в дар Цезарю. Голову и правую руку Красса, посмевшего забрать храмовую казну для войны с парфянами, кинули как кость собаке перед пиршественным столом парфянского царя. Легат Сабин, покусившийся на казну святилища, был обезглавлен. Ирод, прозванный глупцами Великим, ограбивший сокровищницу царя Давида, был ещё при жизни изъеден червями, что, очевидно, так повлияло на его мозги, что в помрачении ума он убил любимую жену, трёх сыновей и половину родственников, и скончался в страшных муках, моля окружающих ускорить его смерть. Сокровища Храма и его служители неприкосновенны. Мы служим Богу, как можем. И не наша вина, если это у нас получается лучше, чем у тебя императору или у твоего императора народу, как он любит говорить. Да, я богат. Но это не моё богатство, а Храма. Этого же новоявленного пророка, посмевшего говорить от имени Бога, ждёт та же участь, что и всех врагов иудеев. И ты мне в этом поможешь, префект. Иначе тебя ждёт восстание. А это может совершенно не понравиться Риму.

Внимательно слушавший Пилат содрогнулся, глядя в горящие фанатичным блеском глаза первосвященника. Во имя веры и иудейского народа, во имя спасения своего статуса и собственной власти этот человек не остановится перед поголовным уничтожением тех, кого посчитает препятствием. Может, стоит пожертвовать только одним?

– Но боги! Он постоянно ходит с места на место, проповедуя свои идеи. Я не знаю, где он, – Пилат остановился перед ним. Он не хотел подчиняться столь грубой силе и столь изворотливому разуму. Имея сведения, он хотел оттянуть как можно дальше неумолимый конец. Хотя и не понимал, что же такого этот конец принесёт лично ему.

– Завтра он будет праздновать вечер Пейсах за потоком Кедрон в саду Гефсимании.

– Откуда ты знаешь?

– Как ты сказал, мои шпионы не зря получают деньги. К тому же об этом мне донёс один из его учеников.

– Кто же этот предатель?

– Почему же он предатель? У каждого на этой земле своя миссия. Не только у этого Иешуа.

– И у тебя?

– И у меня. Думаешь, я не знаю, как ты и твои солдаты ненавидите Иудею? С какой радостью вы выбили бы из моего народа все до последнего гроша и выбросили в пустыню? Думаешь, слова этого Иешуа о Боге, истине и любви к ближнему не нашли отклика в моём сердце? Но представь, если он будет жить, толпы людей будут ходить за ним стадом. А кто будет работать, и отдавать вам налоги, которых кесарь вовсе не отменял? Кто будет приносить жертвы в нашем Храме, чтобы Бог не прогневался на нас ещё больше? Я не хочу видеть резню на улицах Ершалаима, я не хочу, чтобы Рим поглотил Иудею, как он это сделал с другими покорёнными странами. Смерть Иешуа объединит иудеев…

– Против нас? – вставил Пилат, грозно хмуря брови. – Я понимаю твою мысль, и мне она не нравится.

– Нет, не против вас, а вместе с вами. Иудея будет Иудеей в составе Рима, а не его служанкой, рабой. Ты же докажешь, что этот Иешуа – не есть твоя марионетка, что его появление – не есть твой коварный план.

– Хоть твои слова и противны моей душе, но ты прав. Однако, если я буду вынужден, я поступлю так, как скажут жители Иерусалима. Закон есть закон. И, согласно римскому праву, этот человек ничего противозаконного не сделал. Пока не стал возмущать народ против Рима и посягать на трон императора. Это ваши дела. И решать их вам, вашему народу.

Иосиф Каиафа наклонил голову и повернулся, чтобы уходить.

– Так всё же, кто тот человек, который сказал тебе, где завтра следует искать Иисуса? И что он получил за это?

– Ты хочешь это знать?

– Да, я хочу знать имя того, кого будут проклинать больше меня.

– Что ж. Это любимый ученик Иешуа, самый пылкий и верный его последователь. Зовут его Иегуда Симеон Ушгуриуд. Получил он тридцать тетрадрахм, чтобы помочь жене своей, Мариам, и сестре её, Марфе. А также чтобы раздать милостыню от имени Иешуа. По крайней мере, это его слова. И он вовсе не предатель. Он разделяет мои мысли и радеет желанием спасти свою страну.

– Ты хорошо промыл ему мозги.

– Он патриот. Мне это было без надобности.

Пилат помолчал, потирая лоб.

– Иуда… Да, жаль мне его. С завтрашнего дня он будет проклят не только на земле, но и на небе. И это всё из-за тридцати серебряных монет? Паршивый раб стоит пятьдесят.

– Как я сказал, у каждого на этой земле своя миссия.

Он поклонился и медленно и с достоинством вышел.

Пилат походил ещё некоторое время по колоннаде. Наконец, он обратился к стоящему у дверей воину:

– Позови мне начальника стражи.

Солдат стукнул копьём в пол и вышел передать распоряжение префекта.

Когда начальник стражи пришёл, префект сидел на своём месте и просматривал свитки с записями своего разговора со шпионом.

– Сегодня ты получишь приказ об аресте Иисуса из Галилеи, называемого Спасителем. Завтра вечером ты пойдёшь к Иуде Сикариоту. Адрес тебе даст Иосиф Каиафа или его тесть, Ана. Оба едины в своей ненависти, – пробормотал он. – Иуда тебе покажет, куда следовать, чтобы произвести арест.

– Сколько для этого ареста взять людей и куда после поместить арестованного? – безразлично спросил начальник стражи.

– Вместе с Иисусом будет человек десять. Возьми один отряд. Если Каиафа захочет тебя сопровождать и сам произвести арест, не препятствуй ему. Приведёшь арестованного потом туда, куда тебе скажет Каиафа. Нет. Приведёшь его ко мне. Дело об оскорблении кесаря должно рассматриваться римским судом. Если это оскорбление было. Ведь так просто перетолковать слова к своей пользе. А я должен знать правду. Иди.