– Серый, ты чего, с ума сошёл? Что с тобой?

– Я вспомнил, Лёш, Митькину историю про его деревенскую кузину, в которую он влюбился летом, залез к ней ночью через окошко, и они там целовались на печке до первых петухов. Вот умора! А потом он ей письма писал, а она ему отвечала.

– И что же, он вам эти письма показывал?

– Да! И мы давились от смеха под одеялами!

– Ну, Митька, ну, балбес! Я с ним поговорю, когда занятия начнутся. Пойдём-ка к столу.

– Нет, ты не понимаешь: никакой кузины не было. Это он всё сочинил, и письма сам себе писал левой рукой, чтобы мы поверили, что это другой человек пишет, а не он. Ты только представь, как он пишет сам себе: «Здравствуйте, милый Дмитрий! Всё никак не могу забыть нашу печку. Вы были такой дусей!..»

Теперь и Алексей не выдержал, схватившись за живот обеими руками…

Саша и мама оставались за столом.

– Мама, почему они ржут как лошади? – спросила Саша. – Они прочли какую-то смешную книгу?

– Вероятно, – ответила мама. – Сейчас отсмеются и продолжим обед… А знаешь, Саш, я должна сделать тебе одно признание. Ты же помнишь, что я обучалась в Екатерининском институте…

– Помню, помню, мамочка, что ты у нас была благородной девицей.

– К счастью, это в прошлом. Я без радости оглядываюсь на те шесть лет. А как даму нашу классную вспоминаю – кулаки сжимаются до сих пор. Сколько мы от неё натерпелись! Мы её звали Удавкой… Нельзя так с детьми было!.. Но родители меня забирать не хотели раньше срока: мама была уверена, что без институтского образования барышня будет несчастна, а домашнее, по её мнению, было дорого… Если бы ты знала, Шура, как многим девочкам у нас в Институте было трудно прижиться! Но я о другом сейчас.

Однажды я не поехала домой на зимние каникулы. Мама не забрала меня: они с отцом пытались уладить какие-то важные семейные дела. Так вот, нас оставалось во всём здании совсем мало девочек и было очень скучно, все слонялись без дела, буквально вытирая своими платьями стены. Кто-то из нас, а дело было уже в выпускном классе, предложил провести этот самый спиритический сеанс…

– Ты?! – крикнула в нетерпении Саша.

– Тихо, тихо. Нет, инициатором была не я, но я тоже, вообрази себе, была молодой девушкой, и мне было всё интересно. А Институт наш имел совершенно казарменный режим, как все подобные заведения. В общем, я тоже участвовала… И знаешь, что я тебе скажу: когда наговоришься с духом, надо постучать блюдцем об стол ровно три раза. Потом перевернуть его донышком вниз, как и положено находиться блюдцу. И не забыть попрощаться с тем, кто к вам придёт. Ну и поблагодарить обязательно.

– За что благодарить?

– Просто за то, что согласился с вами провести какое-то время. Но самое главное – постучите блюдечком… Запомнила? Кстати, а почему ты о спиритизме заговорила?

– Мамочка, нас с Маней Катька Сазонова в гости в шесть вечера позвала. Мы и решили сеанс сделать. Ты меня отпустишь, правда?

– Хорошо, отпущу, развлекайтесь. Алёшу с Сержем возьми с собой.

– Нет, что ты! Они всё только испортят!

– Почему сразу «испортят»? Будут у вас в качестве телохранителей.

– Мамочка, но мы же так, игры ради, – испуганно затараторила Шура.

– Ну, игры – не игры, а пусть мальчики с вами будут. Родителям Кати от меня низкий поклон передавай. Алёша, Серж! Ну, сколько потешаться можно? Уже десерт принесли!

В шесть часов вечера в Пушкарёвом переулке у подъезда дома, где жили Сазоновы, остановилось два экипажа: Маня приехала на казённом извозчике в сопровождении сестры Сони и её жениха Фёдора, а Шуру, Алёшу и Сергея в их собственном кабриолете сопровождала мама.

Катя встречала гостей у подъезда. После минуты приветствия тут же наступила минута прощания: извозчики увозили взрослых пассажиров дальше, в город, по делам, а Катя кивком головы пригласила Маню, Шуру и мальчиков следовать за ней в подъезд. Все пятеро быстро поднялись на последний четвёртый этаж дома. Серёжа и Алексей опередили девочек, перескакивая через две ступеньки.

– Кать, а мама нам с собой десять яблок завернула. Красные-красные! Папа из Крыма целый ящик вчера прислал.

– А мои кулебяку с мясом дали. Вкуснющая! И птитушей я целый кулёк выпросила. Любите их? Давайте их прямо на чердаке съедим. Ты, Кать, когда нам свои туфли новые покажешь, а? – остановилась между этажами Маня.

– Девочки, да подождите вы со своей провизией! После съедим. Вы лучше скажите: бумагу и карандаш взяли?

– Взяли, взяли! А ты – блюдце?

– Да, оно уже наверху.

– Слушай, Кать, а откуда у тебя ключи от чердака? – крикнул на бегу Сергей.

– Нас в этом доме пять семей живёт. В каждой семье есть ключ от чердака. Чердак – он как бы ничей, он общий. Туда всем ходить можно. Ну, я ключ и взяла. Сказала няне, что посижу там с подругами, понял?

– И она тебе так сразу и разрешила? – с недоверием спросила Шура, останавливаясь на ступеньке.

– Нет, она не разрешила. Но я соврала, что там кошка котят родила, и мы будем этих котят кормить.

– Ой, как здорово! Катька, а котят-то много? Мне бы мама разрешила одного взять! – захлопала в ладоши Маня.

– Мань, ты глухая? Нету там никакой кошки. И не было. Я же сказала: я её придумала! Со-вра-ла!

– А врать нехорошо, – грустно заметила Маня. – Мне так хочется потискать котёночка!

– Конечно, нехорошо! Но тогда бы нас туда и не пустили, пойми, – строго ответила Катя, вынимая из кармана пальто ключ. – Найдёшь себе котёночка в другом месте.

Компания стояла перед дверью на чердак. Дверь была довольно большая. Можно было подумать, что там, за ней, ещё одна квартира. Но за дверью оказалась узкая железная лестница, заканчивающаяся над головами ребят тяжёлым деревянным люком. Катя полезла первой, откинула люк, и поплотнее стянув в кулаке все свои юбки, первой поставила колено на пол чердака. За ней полезли мальчики. Шура с Маней замыкали восхождение.

Чердачное помещение оказалось высоким, обширным и практически пустым. Оно тянулось, судя по всему, не только над последним этажом Катиного дома, но и над двумя соседними. Точнее, чердаки нескольких домов хоть и оставались самостоятельными, но всё же имели между собой сообщение в виде деревянных дверей в две трети человеческого роста, которые оставались плотно закрытыми, но не запертыми. Девочки старались передвигаться бесшумно, но Катя, остановившись в центре чердака, по-хозяйски уперев руки в бока, громко сказала:

– Шумите и бегайте: под нами с одной стороны не живут, там пусто, там находится одна большая-пребольшая зала… Я сама не видела, но говорят, что в ней очень красиво, а по центру колонны стоят из розового мрамора. А с другой – повар из «Эрмитажа», но он с утра до полуночи на службе.

– Кать, а можно в залу попасть? – очень серьёзно спросил Сергей.

– Нет! Ключи от неё только у дворника. Но он не даст ни за какие коврижки. Да и нельзя туда никому: там одна страшная история произошла. Мне кухарка наша рассказала…

– А матрас здесь зачем на полу валяется? – перебил Алёша.

– Не знаю. Сюда вещи старые все жильцы несут: у кого что лишнего в квартире есть, или что сломалось – на чердак сваливают. Дворник, наверное, потом забирает или старьёвщика сюда зовёт… Да хватит вам с вопросами приставать! Давайте уже начнём, что ли?

– Сначала кулебяку и яблоки покушаем, – предложила Маня. Я пока буду делить на всех, а пусть кто-нибудь на бумаге буквы рисует.

– Пусть Шурка рисует, а вы, мальчики, блюдце скребите, чтобы до шершавого пятна дошло. А я свечки буду зажигать, – скомандовала Катя.

Через четверть часа ребята образовали на полу тесный полукруг; остатки угощения были завёрнуты в бумагу и отложены на матрас. Медиумом избрали Катю, которая была на год старше всех собравшихся и вообще имела все права хозяйки.

– Кать, а кого мы вызывать-то будем? – спросили Шура, дожёвывая яблоко. – Ты ещё днём на катке сказала нам, что у тебя мысль какая-то появилась.