Пошёл обратный отсчёт времени, наконец большой экран вспыхнул, и все собравшиеся увидели стремительно несущегося по коридору директора института. Камера как прилипшая зависла у него над головой и неотрывно следовала за ним по пятам. Директор добежал до двери с надписью: «МЖ», открыл её и буквально ворвался во внутрь помещения. Лихорадочно поискав взглядом свободную кабинку, он заскочил в неё, но тут экран в лаборатории деликатно погас, потому что Корнилов не решился показывать всем собравшимся дальнейшее развитие событий. Аудитория, – как один, с непонимающим взглядом уставилась на инициатора этого интригующего представления – Корнилова. Виновник торжества скромно переминался с ноги на ногу, а в это время в лабораторию на полном ходу ворвался директор института.

– Я что-то пропустил? – остановившись у погасшего экрана, важно спросил он, деловито поправляя свой ярко-розовый галстук, и одновременно пытливым взглядом обводя всех присутствующих в лаборатории сотрудников, но все они, почему-то, как по команде уставились в пол.

Директор института непонимающе посмотрел на Корнилова и потребовал повторного показа. Все присутствующие без специальных указаний, по одному, ничего не говоря вышли из лаборатории, оставив директора и Корнилова наедине.

– Что это значит? Куда они все без моего распоряжения ушли? – взвизгнул директор института.

– Уважаемый директор, вам это лучше увидеть самому и без свидетелей, – ответил Корнилов и тоже покинул лабораторию.

Через некоторое время директор с красным лицом вышел из лаборатории и даже не посмотрев в сторону Корнилову, который всё это время поджидал его за дверью, что-то буркнул ему и пошёл по направлению к лифту. Лаборатория пространственно-временного континуума всё же получила финансирование для более детального исследования космического пространства, но директор института, под страхом увольнения, в категорической форме запретил её заведующему во время своих опытов использовать какие-либо коды геномов, кроме своего собственного.

Исторический временной отрезок в десять минут, который был доступен для просмотра, руководство института посчитало достаточно малым, и не видело для него возможную область практического применения, считая весь этот эксперимент пока лишь забавной игрушкой. Перед лабораторией Корнилова начальством была поставлена задача: «усилить и расширить. Со временем на верху про его открытие благополучно забыли. Это было обычной практикой – если открытие быстро не приносит доход для института, о нём попросту также быстро забывали. Как и, практически, со всеми проектами: получили деньги – забыли до следующего финансового отчёта и, если руководителю проекта удавалось снова отбиться от претензий своего прямого начальства и вновь получить деньги, то о проекте снова благополучно забывали на некоторое время, и так могло длится чуть ли не до бесконечности. Благо ресурсы нашей страны позволяют институту заниматься попутно как полезными делами, так и всякой бессмыслицей, не приносящей никому практической пользы, кроме как финансовой, для ограниченного круга людей.

Только рядовые сотрудники института хорошо запомнили фокусы Корнилова, а проходя мимо его лаборатории опасливо косились на её дверь – опасаясь, что: вдруг там сейчас что-то нелицеприятное про них самих смотрят. Однажды, на дверь лаборатории пространственно-временного континуума какой-то умник прилепил надпись: «Око Правды». С тех пор, сотрудники института стали между собой именовать лабораторию Корнилова не иначе, как – «Око Правды».

Корнилов частенько просиживал на рабочем месте и после окончания рабочего дня, иногда коротая там свои бессонные ночи холостяка. Он подбирал различные режимы контакта с открытой им в далёком космосе информационной базой, пытаясь сломать ограничительный рубеж в десять минут. Ему хотелось заглянуть ещё дальше, а если это возможно, – то и в глубь времён, но кто-то там наверху упорно не давал ему это сделать, посмеиваясь и дразня его десятиминутным демонстрационным роликом. Терпеливость и настойчивость часто бывает вознаграждёнными, и однажды, Корнилову удалось сломать этот барьер и получить запись месячной давности. Ему хотелось кричать о своём достижении на каждом углу: но одновременно, всем своим нутром он чувствовал, что этого делать пока преждевременно.

О своём открытии Корнилов рассказал своему школьному другу: старшему следователю по особо важным делам прокуратуры Юрию Соловьёву, которому Корнилов доверял, как самому себе, и по собственной инициативе помогал ему в раскрытии преступлений. В обмен, он получал, в обход начальства института, новые геномы и получал возможность проводить сопоставительный анализ достоверности полученных результатов. Пока, ни одного прокола не было и когда преступникам, без свидетелей показывали запись, в которой видеокамера по пятам, шаг за шагом отслеживала их жизнь, у них наступало шоковое состояние и их последующее откровенное признание в содеянном становилось уже делом техники. Некоторые преступники после просмотра попадали на долгое лечение к врачам психиатрам, но, как говорил Соловьёв: «Это уже издержки производства!». Среди преступного мира пошёл слух о новых полицейских технологиях, но этому слуху пока что мало кто из них верил и обычно рассказчика-очевидца останавливали громким смехом и обвинением в обмане.

Корнилов прервал свои воспоминания и вошёл в здание института, махнув перед контролёром-автоматом пропуском, направился к лифту. Его лаборатория находилась на самом верху: на двадцать первом этаже. Скоростной лифт доставил его на последний этаж почти что в мгновение ока, так что и подремать не удалось. Корнилов махнул пропуском ещё раз перед дверью своего кабинета и вошёл в лабораторию.

– Добрый день, заведующий лаборатории, господин Корнилов, отчёт за прошедшие сутки подготовлен и лежит у вас на столе, – поздоровался автоассистент.

– Сколько раз тебе, бестолочи, говорить – называй меня просто – Кор-ни-лов! – рявкнул заведующий лаборатории.

– Не имею на это соответствующей инструкции, заведующий лаборатории, господин Корнилов, – ответил автомат.

– Вот перепрограммирую тебя, чтобы молча работал. Во, красота будет!

– Вы не имеете на это соответствующего доступа, заведующий лаборатории, господин Корнилов.

– Ладно, умолкни! Я сам во всём разберусь.

– Команда принята к исполнению, – ответила машина.

– Хоть это понимает, – машинально отреагировал Корнилов и углубился в изучение отчёта. – А это, что за хрень? – вслух произнёс заведующий лаборатории, формально ни к кому не обращаясь, тыкнув пальцем в выведенную на экран таблицу с цифрами. Вчера ещё этого не было!

– Вы указали на данные корреляции двух независимых событий. Первое – на исследуемом нашей лабораторией объекте «А» и второе – схожему по своему функциональному назначению объекту «Б», – монотонно ответил автоассистент.

– Сам не дурак, знаю: что – это такое, но я не понимаю: почему – это такое?

– Необходимо провести дополнительные исследование на объекте «А», – подвела итог своим размышлениям машина.

– Почему сам не сообразил провести уточняющее исследование? – недовольно сказал Корнилов.

– Не было специальных указаний на проведение дополнительного контрольного эксперимента.

– Я тебе даю такое указание, дурья железяка! – рявкнул Корнилов.

– Команда принята к исполнению, – монотонно подтвердил автоассистент. – Ожидаемое время исполнения всего комплекса исследования – завтра, в восемь утра по московскому времени.

– Ладно, подождём, днём раньше, днём позже – не имеет большого значения, – произнёс Корнилов и развалился в кресле перед огромным, во всю стену вогнутым экраном, на который можно было выводить картинки жизни контрольных групп в естественном масштабе времени с полным погружением в реальность.

– Какой объект желаете проинспектировать, заведующий лаборатории, господин Корнилов? – спросил автоассистент

– А чего тут мудрить? Давай меня любимого! Перепроверим на предмет возможных отклонений от реально происшедших событий. Кто лучше меня самого знает, что со мной в жизни происходило.