– Ну-ну! С чего это вы взяли? – произнес Смолев успокаивающим тоном, внимательно выслушав арестанта. – Ничего вообще еще не кончено. Даже и не начиналось. Давайте так: вы мне ответите на мои вопросы, а потом я скажу, что мы все вместе будем делать, хорошо?

– Спрашивайте, – безучастно согласился Димитрос.

– Хорошо. Скажите мне, ваш отец как-то объяснил вам причину продажи виноградника и фермы?

– Нет. Он очень сердился, когда я пытался добиться от него ответа на этот вопрос. Я был совершенно растерян и подавлен, не понимал, что происходит. Незадолго до смерти отца мы снова поругались: я требовал, чтобы он объяснил, что кризис – не причина; кризис у всех, но мне казалось, что тогда уж лучше продать виллу. Отец пришел в ярость, и мы крепко повздорили. До самой его смерти мы больше не общались. Я очень жалею об этом. Не могу себе простить, что мог явиться причиной смерти отца, – Димитрос в отчаянии обхватил голову руками.

– Не думаю, что в этом ваша вина, Димитрос, – рассудительно сказал Алекс, покачав головой. – Другими словами, вы не знаете реальной причины, побудившей вашего отца продать виноградник?

– Нет. Да и теперь – не все ли равно? – молодой грек махнул рукой и снова обхватил голову.

– Ясно. Теперь послушайте меня внимательно, Димитрос. Первое: я уверен, что вы не убивали Константиноса. Второе: я нашел в деле много нестыковок, которые помогут снять с вас подозрения в убийстве. Третье: вам необходимо дать показания. Вы совершенно напрасно избегаете диалога с инспектором. Пусть он погорячился, но без сотрудничества с местной полицией добиться для вас освобождения будет крайне сложно. Самое важное: вы должны вразумительно объяснить нам, откуда отпечатки ваших пальцев на ноже для писем?

– Спасибо вам, Алекс! – с чувством сказал Димитрос, протянул руку, и Алекс крепко пожал ее. – Если бы не вы… Отпечатки на ноже, но это же очевидно! Это моя работа. После продажи виноградника с фермой я помогал маме на вилле. Дел всегда много, девчонки всего не успевают. Мы готовились к новому сезону, многое поменяли, обновили, так сказать. По мелочам, конечно, освежали внешний вид. Занавески, стулья, кое-где отремонтировали мебель, новые скатерти в ресторан, салфетки, кофейный сервиз… А насчет ножей для писем: мы закупили и во всех номерах поменяли письменные приборы. Убрать старые хотел еще отец, им было уже лет по десять, но не успел… Я сам их привез и разложил по номерам. Естественно, что на них на всех мои отпечатки пальцев!

– То есть, во всех номерах новые письменные приборы? – уточнил Алекс.

– Ну да, старые я собрал в ящик и куда-то убрал, не помню, – смутился Димитрос, – Я, кажется, тогда был не совсем трезв… Спасибо, что верите мне, Алекс. Я ненавидел этого невесть откуда взявшегося родственника, но я его не убивал!

– Я верю вам, – кивнул Смолев и продолжил. – Еще один вопрос. Я случайно стал свидетелем вашего разговора с Марией утром на следующий день после ужина с барашком. Я, безусловно, верю в любовь с первого взгляда, но мне показалось, что все произошло уж как-то слишком быстро. Вы не хотите мне ничего сказать? Это может быть важно.

– Вы правы, Алекс, – смущенно улыбнулся Димитрос. – Мы с Марией знакомы еще с университета. Ну, знаете, студенческая тусовка. Хотя, когда она поступила на первый курс, я был уже на четвертом. Мы встречались в компаниях, на дискотеках. Я-то сразу влюбился. Но очень сильно переживал, что она не сочтет меня достойным, – Димитрос сделал неопределенный жест рукой в воздухе. – Я имею в виду, что у нее богатые родители, огромное поместье в Тоскане, одних виноградников десятки гектаров. Ну, вы понимаете, о чем я… Отец ее – известный винодел, его вина три года подряд занимали призовые места на Международной сельскохозяйственной выставке. Да и в роду у них, если поискать, десяток графов да герцогов точно наберется… Она со смехом всегда об этом говорила, но мне было не до смеха… – Димитрос яростно потер лоб и взволнованно продолжил рассказ. – А тут я, грек, да еще с острова, семь поколений семьи Аманатидисов жили на острове, все рыбаки или крестьяне, как на грех, ни одного графа, – снова улыбнулся он грустно и потянулся за стаканом.

– Но оказалось, что Марии было на это плевать, – продолжил он, снова отпив немного воды из стакана и вернув его на пол. – Она призналась, что любит меня все душой и готова уехать со мной на мой остров. Мы мечтали, как мы будем выращивать виноград и делать свое вино. Она даже привезла мне лозы с виноградника своего отца в Тоскане. Я привил их и ждал, что вот-вот – и мечта наша осуществится. Через год Мария заканчивает Университет, становится врачом, и мы планировали пожениться.

Смолев внимательно слушал, не перебивая.

– Но случилось то, что случилось: четыре месяца назад, когда виноградник был продан, я честно рассказал ей об этом. Сказал, что не смогу жениться на ней, пока не верну виноградник и ферму обратно. И она замолчала почти на четыре месяца. Ее приезд на остров и появление на ужине стали для меня полной неожиданностью. Мне пришлось делать вид, что мы не знакомы.

– Ваша мама знает? – улыбнулся Алекс.

– Нет, я ничего ей не говорил. Для мамы это станет неожиданностью, – и не факт, что она это примет легко. Ведь Мария – итальянка, да еще и католичка, а не «добропорядочная православная гречанка из приличной семьи на острове», – процитировал он слова, которые, видимо, не раз слышал от родителей. – Родители, конечно, ничего не знали. Для них сам факт отношений до брака неприемлем. И такую девушку они бы осудили бесповоротно. Особенно отец, он всегда был очень резок в суждениях. Но она приехала! И я был счастлив, пока Константинос не заявил, что никаких денег после смерти отца мы не получим. Все наши надежды рухнули в очередной раз!

– Хорошо, – решительно поднялся со стула Смолев. – Сейчас вы дадите эти показания под протокол инспектору, это вы уже сделаете без меня. Мне необходимо срочно вернуться в отель, чтобы кое-что проверить. У меня появилась идея. И возьмите себя в руки, друг мой, умойтесь и побрейтесь. Я попрошу инспектора, чтобы вам принесли все необходимое. Вы же не хотите, чтобы Мария нашла вас в таком виде?

– Как Мария?! – вскочил молодой грек с лежака; от его тоски и апатии не осталось и следа. – Неужели?.. – спросил он, не в силах поверить в слова Смолева.

– Инспектор разрешил вам с Марией свидание, – широко улыбнулся Алекс и дружески похлопал Димитроса по плечу. – Вот что я вам скажу: приходите-ка в себя, друг мой, оставьте отчаянье, настраивайтесь на борьбу, а она потребует сил. И вообще, у меня корыстный интерес, чтобы вы вернулись на виллу как можно скорее: мне приходится в ваше отсутствие не только расследовать дело, но и утирать слезы вашей невесте, а заодно и исполнять обязанности управляющего. А это, знаете ли, крайне хлопотно для человека, приехавшего на остров отдохнуть! От одной Катерины и ее жениха Костаса у меня скоро начнется головокружение!

Впервые с начала разговора Димитрос весело рассмеялся. Ну, кажется, дело пошло на лад, с облегчением подумал Алекс.

– Да, еще попрошу Марию, чтобы она захватила для вас что-нибудь с кухни, а заодно веник и тряпку, уж больно здесь пыльно. Но, к счастью, долго вы здесь не задержитесь. Вот уже идет инспектор. Запомните, ваши показания крайне важны!

Алекс услышал шаги инспектора по коридору – видимо, двадцать минут, что просил он у Антонидиса на приватную беседу с подозреваемым, истекли.

– Добрый день, инспектор, – спокойно и уверенно сказал появившемуся в дверях полицейскому молодой грек. – Я готов дать показания и ответить на все ваши вопросы. Простите, что не сделал этого раньше.

– Прекрасно! – заметил Антонидис, привычно вытирая пот со лба. – Прекрасно. Давно бы так! Очень разумно с вашей стороны. Что ж, в этом случае я разрешу вам свидание с невестой. По времени вас не ограничиваю, – повторился он.

По большому счету, он добряк, глядя на пыхтящего от духоты бедолагу-инспектора, подумал Алекс.