Подарок Юленьке Колесниковой и ее малышу – Никите Все мечтают в мире этом – о подарках разных: ценных или – сердцу дорогих, — кто-то грезит кольцами, каратами тяжелыми, а иные – об одном всего счастливом дне… День же выдался и вовсе – не весенний, мрачный небом, полным грустных облаков, и, – подарком – просто не хватало цвета, красок радости, чтобы раскрасить холст.. Но – от серого холста в ста километрах, — неизвестному кому-то, кто — по глупости слепой своей грустит, — маленький – двухлетним возрастом – Никита, осторожно пальчик в краски обнимая, маргаритку на открытке радостно творит.. Счастье малыша, что пальцы в разноцветии, что цветочек – сам нарисовал, не понять ему, как радостью раскрасил, осветил он маргариткой на открытке дом того, кто по – погодному – так глупо, слепо так: грустил и тосковал… Маргариткой на открытке, что – подарком — почтальон доставит не конверт, — счастье малыша, его цветную радость, — он в почтовый ящик каждодневно бросит — то, чего почти – дороже нет.. «А в горах – все еще – снег…» А в горах – все еще – снег и напрасно птицы о весне кричали — нет ее – не в бело-розовом цветущем миндале, и нет – в ветрах, что птицам подпевали… И в горах – все еще – холод, и напрасно одеждой весенней разукрашивает прохожий мостовые, зимой ледяные… В горах – все еще – грусть — холода и безцветия… но танцует, – спасая весну, — солнце глупое – на расцвете: словно устав от бесчувствия, или – серого сна, быть может – жалея прохожего, и птиц, что поют: «весна»… Листва сколь ненавистна белизна листвы бумажной, безмолвной – словно нечего сказать, той, на которой нет – ни закорючек слов, ни знаков восклицаний, лишь – пустота… а пустоту всегда легко узнать: она не плачет в радости иль горе, и в ревности истошно не кричит, — лишь в белизне листвы бумажной тонет и – о мирском досадливо молчит… Бедность Нищие душой по миру бродят — судят всех и – обо всем – так повелось… Душат – нищие душой – чужие сути, — их околдовать пытаясь в смысл иной… но, смеется над коварностью нелепой, бесноватой чуть – столь старый мир, — повидал он и – тщеславия убогость, и – гордыни мельницы, что – в пыль превращали самого создателя сюжета жизни, коей и других он поучал, и – ошибкой – не заметил прочих, кто – как он – о собственном величии вещал… Пыль развеется, но также неизменно — в звезд шуршании и каждом дне — будет мудрый мир столь грустно удивляться гордости, присущей пустоте… Мы
Вот облако, похожее на черепаху, что удивляется нам всем с высОка своего, — а то, что выше – апельсином рыжим готово ослепить любого, кто надоедливо пытался рассмотреть его… Вот две лошадки, галопируя по небу, сольются неожиданно в одно сердечко, иллюзорное любовью, растают кружевом, что не связал никто… Мы облаками часто кружева сплетаем, из апельсинов, рыжих – лишь мечтой, пытаясь выжить сок, — столь часто о сердечках забываем, им позволяя раствориться в небе, — лишь потому, что так боимся быть собой… Счастье… Два параллельных мира в комнате одной, — как дождь и радуга в обычный день весенний — не смешивая краски – серый и цветной — смеялись счастливо людей обидам за окном, — над миром, стонущим непониманьем бесконечным… Мирам, что – параллельны – было не понять, в чем вожделенность жизни, где одной и той же нотой — скрипят две скрипки под белесым потолком, пытаются оркестр создать особый… Два параллельных мира – удивленно рассматривая ссоры – за окном, — лишь разноцветностью различий улыбаясь, — задумались, как поделиться сном — своим, что люди счастьем называют, не понимая – сколь его не может быть, когда они в том мире, что – напротив — отраженье ищут – свое – которого не может быть… Но – параллельным двум мирам не суждено найти ответ — напомнить как о счастье грезящим, – тем, – за окном, — что радостно веками радуги веселой свет лишь в серый дождь способен улыбаться, — что счастья в одинаковости – нет, — ему дано бутоном разноцветным — в обычный день весенний распускаться… Чужие тайны Ступая по прошлому, запорошенному пылью жизней, коих уж нет, оставляю следы ненарочно я, — раскрывая чужой секрет, — скрытый в пыли ушедших судеб, нерассказанный никому, — по песчинке собрав, осторожно — миру шепотом подарю… Но мир не оценит подарок, — поднимет ветром молвы, наспех напишет книги, полные грязи, да – лжи.. И, – снова ступая по прошлому — запорошенному, ничьему, — не стану рассказывать миру я тайну его… — сохраню… |
