На двор мечети, где прохлада, И воркованье голубей, Сбирались юноши Багдада Послушать речь учителей,

Послушать мудрых шейхов споры, Преданья старины святой, И вдруг замолкли разговоры, Когда, спокойный и простой,

Походкой ровной, молчаливый, К ним подошел Абу Али И так сказал, неторопливо Глаза поднявши от земли:

-"Ты -Истина, великий Боже! "Твой вечный свет непобедим. "Но ты и я - одно и то же, "Как обКяснить мне Нто им?"

И все сердца застыли в страхе... И шепот по рядам бежит: "Он имя произнес Аллаха! "Себя безумец Богом мнит!"

И вот две тени, мимо храма Скользнули в улицы извив, У двери старого имама Свой лисий шаг остановив.

И вырвал бороду седую Костлявый высохший старик, И так воскликнул, негодуя: -Казнить его - он еретик!...

V

Был полдень, зной, и над Багдадом Сияло солнце с высоты; В садах молили о прохладе Жарой спаленные цветы.

На площадь, пьяную от света, Шли шейхи, муллы и хаджи, И острым блеском минареты Сверкали в небе, как ножи.

Неторопливо и спокойно Встав на разостланный ковер, Шейх в неба синеве бездонной Остановил прощальный взор.

Чиста, как в первый день творенья, Была небесная Нмаль, И в ней застывши на мгновенье, Сверкнула поднятая сталь,

И голова его седая Сквозь крови брызнувшей фонтан Вниз покатилась, развивая Свой белый шелковый тюрбан.

Дрожь губ открытых замедляя, В предсмертной прыгнувших тоске, Она катилась, оставляя Узоры крови на песке.

Был зной, и солнце озаряло Над пестрой, шумною толпой Мечеть и кружево портала С его причудливой резьбой,

И надпись над его порогом В узорной вязи древних строк: "Нет в мире Бога, кроме Бога, "И Магомет его пророк!"

И в Нтот полдень мертвый, знойный, Миражей, снов, видений час, Под синью неба раскаленной Вдруг увидали сотни глаз:

Где кровь, чернея, оросила Измятый стоптанный песок, Она, застынув, повторила Рисунок четкий тех же строк.

И так гласил их почерк строгий На серой уличной пыли: -"Нет в мире Бога, кроме Бога, "И им любим Абу Али!"

И неподвижны стали взгляды... Людской умолкнул разговор... Как будто ветренной прохладой Вдруг потянуло с дальних гор

И в Нтом веяньи незримом В сознанье каждого лилось, Что Истины, прошедшей мимо, Над ним дыханье пронеслось,

Той, что поругана, казнима, Толпой растоптана в крови, Глядела в небо недвижимо Глазами мертвой головы... --Люблю тебя, страна Востока, Страна жестокой красоты, Где сердце чувствует глубоко, Где необузданны мечты,

Где, разрывая грань и меру Неудержимым взлетом ввысь, Безумьем становилась вера И страстью становилась мысль.

О, передай в наш мир холодный, В наш Запад трезвый и скупой, Своей мечты полет свободный С его причудливой игрой,

Влей нам в дряхлеющие жилы Свою расплавленную кровь, Чтоб с нею обрели мы силы На ненависть и на любовь!

--- 1934 г.

Легенда о шахе и дервише.

--Во имя Аллаха, владыки сил! Слушай повесть прошедших лет. Ее в назиданье для нас сохранил Один позабытый поНт.

Жили два друга в минувшие дни Неважны их имена; И только в том были сходны они Что страсть их была одна:

Превыше всего, что мудрый пророк Для услады нам разрешил, Мысли извив и созвучье строк Каждый из них любил.

И каждый из них, в положенный час, Калам отточенный брал, И для пользы людей, сотворивши намаз, Толстую книгу писал.

Но в строках и речи их были всегда Несогласны мысль и совет, И один другому на каждое "да" Говорил свое резкое "нет".

Весна за весной продолжала цвести Чередою обычной своей, И сплетались в мире людские пути, Как следы караванных путей.

Единый Аллах - людей властелин, Он играет судьбою людской, И дервишем нищим стал один, И стал падишахом другой.

И однажды старого друга к себе Шах привести приказал, И, к нищей его снисходя судьбе, Ему с улыбкой сказал:

"Отныне душой,о дервиш, поверь, Что ко мне благосклонен Аллах! "Свет моей правды,замечу теперь, "Во всех человечьих сердцах,

" И каждая книги моей строка "Дойдет до морей и пустынь, "Ибо правит страною моя рука "И я над ней властелин".

И дервиш ему ничего не сказал, Перед шахом склоняясь в прах. Лишь отблеск улыбки незримо дрожал На сомкнутых крепко губах.

И в плащ завернувшись дервишеский свой, Он ушел, молчалив и строг, И скрылся бесследно, как лист сухой, В сплетеньи пыльных дорог...

Падают дни, словно персиков цвет, За зарей отцветает заря; И шах однажды на тайный совет Зовет к себе визиря.

-"Правда ли Нто - дай мне ответ! "Слышал я от людей, "Что пустого безумца нелепый бред "Продают рядом с книгой моей?

"И правда ль, что разум людей моих "Отнял, должно быть,Аллах, "Ибо Нта книга милее для них, "Чем та, что писал их шах?"

И визирь отвечает, простершись ниц: -"Твоя книга - святыня, о шах!" "Мед мудрости каплет с ее страниц, "Свет правды в ее словах!.

"Но разум людей тревожит всегда, "Что Нтот безумный поНт "На твое, о великий, каждое "да" "Говорит свое дерзкое "нет".

И шах спешит приказ передать По стране из конца в конец: Чтоб дерзкую книгу не смел писать Ни один отныне писец!

А шахскую книгу искусной рукой Пусть тысяча пишут писцов, Золотом чистым строка за строкой, Оттеняя золото слов.

Сыплются дни, как в пустыне песок, Зарю сменяет заря, И снова проходит недолгий срок Шах зовет визиря.

-"О шах! Я правдивый ответ даю: "Эту книгу не пишут писцы; "Но как редкость, на золота вес продают "Ее в своих лавках купцы.

"А книга твоя, о премудрый шах "Людьми не оцененный дар; "Разве только купец иногда впопыхах "В ее лист завернет товар.

"Пыль и грязь, и рисунки детей "На ее священных листах, "И страшно промолвить, что с книгой твоей "Творят, о великий шах!"

И разгневанный шах торопливо встает Срочный приказ написать; Визирь золоченый калам подает И несет большую печать.

И глашатай сзывает на площадь людей И кричит им:-"Велик Аллах! "Слушайте, что в заботе своей "Повелел нам наш мудрый шах!

"Кто в дерзкую книгу заглянет вновь "Вырвать глаза, чтобы он "Злобным видом проклятых слов "Отныне не был смущен!