В настоящее время подводные лодки, которые привлекаются для подъема затонувших образцов вооружения и техники, оснащены неизмеримо лучше для своих «воровских» целей. Они имеют для поиска дистанционно управляемые по волоконно-оптическим кабелям и с помощью других современных технологий автономные аппараты с разнообразной гидроакустикой и видеотехникой. Данные аппараты могут действовать на протяжении многих часов и на удалении в несколько десятков миль. В недалекой перспективе ожидается поступление на вооружение аппаратов с автономностью до сотни часов, способных выполнять поставленные задачи на удалении до сотен миль от лодки. Да и для подъема обнаруженных фрагментов используется более эффективная техника: роботизированные устройства, мини- и сверхмалые подводные лодки, необитаемые и обитаемые самоходные аппараты «сухого» типа[38] и др.

Одним словом, американская сторона теперь владеет уникальными опытом и возможностями подъема с любых глубин, со дна океанов и морей практически любой техники и вооружения, в том числе (а может быть, и в первую очередь) и не принадлежащих ей. И не учитывать этот факт при организации различного рода испытаний и стрельб сегодня никак нельзя.

Впервые идея о возможности прослушивания советских подводных кабельных линий связи зародилась в конце 1970 года у уже упоминавшегося Джеймса Брэдли, начальника отдела подводных операций разведывательного управления ВМС США. Возможно, эта мысль у него возникла при знакомстве с опытом германских подводных лодок периода Второй мировой войны по прослушиванию трансатлантических кабелей или, быть может, при тщательном изучении навигационных карт прилегающих к советскому побережью морей, где указывались запретные для траления рыбы районы, а может, из-за других причин. Но как бы там ни было, именно Брэдли предложил использовать для этих целей атомную подводную лодку «Хэлибат», которая блестяще справилось перед этим с обнаружением затонувшей советской подводной лодки К-129. В качестве района, где первоначально могла быть успешно решена эта задача, им было избрано Охотское море. Здесь, по его расчетам, должен был пролегать телефонный кабель, связывающий базу ракетных подводных лодок в районе Петропавловска-Камчатского с материком, со штабом Тихоокеанского флота во Владивостоке и Москвой. По нему, как он полагал, должна была передаваться информация о планах применения подводных лодок, ракетных стрельбах и задачах боевой подготовки, сведения о ядерных арсеналах, системе обеспечения и обслуживания ракетоносцев и т. д. Все эти данные представляли исключительную ценность для военно-морской разведки США. Притягательным для американской стороны был также тот факт, что по подводным кабельным линиям связи, как предполагалось, передается главным образом незасекреченная либо относительно невысокой криптографической стойкости информация.

Первоначально в отделе, возглавляемом Брэдли, рассматривались три района, где существовала наибольшая вероятность прокладки подводных военных кабелей связи и где была возможность подключения к ним с использованием подводных лодок: Балтийское, Баренцево и Охотское моря. Предпочтение было отдано последнему из трех району, так как на Камчатке была одна из крупнейших в ВМФ база ракетных подводных лодок стратегического назначения, она была в наибольшей степени изолирована от основных командных инстанций на материке, а в Охотском море можно было ожидать наименьшего противодействия противолодочных сил советской стороны.

Вместе с тем наряду с очевидной заманчивостью идеи, предложенной Брэдли, ей сопутствовал и целый ряд факторов, которые могли бы существенно затруднить ее реализацию.

Прежде всего, как на дне Охотского моря — общей площадью 611 000 квадратных миль — найти кабель толщиной, как предполагалось, не более 13 сантиметров? Проблема трудноразрешимая, но решаемая. Решаемая с помощью еще одной блестящей идеи, предложенной Брэдли. Вспомнив, как в детстве, плавая по реке Миссисипи, он видел на ее берегах предупреждающие знаки «Кабель. Якоря не бросать!», Брэдли предложил искать на побережье Охотского моря аналогичные знаки. Отыскав их в определенной точке на берегу с помощью лодочного перископа, затем можно будет существенно ограничить последующий район поиска кабеля на дне моря.

Необходимо было учитывать и тот фактор, что подключение к подводному кабелю предполагалось на глубинах 100–130 метров, а это небезопасно для водолазов подводной лодки, осуществляющих его без соответствующей аппаратуры. Решение и данной проблемы было найдено за счет создания особого водолазного снаряжения и оснащения в ходе модернизации подводной лодки «Хэлибат» специальной декомпрессионной камерой.

Существовал также отрицательный опыт действий американских подводных лодок по поиску, как предполагалось, советской кабельной гидрофонной системы у острова Сицилия в начале 70-х годов. Эта операция проводилась по данным и под патронажем отдела Брэдли, считавшего, что Советы развернули в Средиземном море систему гидроакустического наблюдения, аналогичную американской СОСУС. Несколько разведывательных походов американских подводных лодок были безуспешными. И только в последнем походе, в котором участвовали атомная лодка «Сихорс» и сверхмалая подводная лодка NR-1, был обнаружен предмет приложения стольких усилий, но им оказался итальянский телефонный кабель, заброшенный со времен Второй мировой войны. Последствия для военно-морской разведки и, в частности, для авторитета отдела Брэдли, со стороны руководства ВМС США после этого фиаско были весьма ощутимы. Однако правильные выводы из этого отрицательного результата были сделаны, и не без пользы для последующих разведывательных операций под водой.

И последнее. Необходимо было убедить командование ВМС, а также высшее военно-политическое руководство США в целесообразности и необходимости этой сложнейшей, дорогостоящей и весьма рискованной операции по подключению к советской подводной линии связи. Ведь речь шла о собственности другой страны, несанкционированном доступе к ее «святая святых» — государственной тайне с возможным нарушением территориальных вод. Это могло привести к далеко идущим опасным последствиям, в том числе и большим человеческим жертвам.

Прежде всего Брэдли доложил о своем замысле непосредственному начальнику контр-адмиралу Халлфингеру, начальнику разведывательного управления ВМС, а затем адмиралу Замволту, начальнику штаба ВМС США, и заручился их поддержкой. Только еще один человек в высших эшелонах командования ВМС, кроме указанных лиц, был проинформирован о предстоящей сверхсекретной операции — командующий подводными силами Тихоокеанского флота США.

О своих планах Брэдли был вынужден также поставить в известность еще одну суперсекретную организацию — Национальный подводный разведывательный центр. Этот центр имел двойное ведомственное подчинение — командованию ВМС и ЦРУ. Он курировал наиболее сложные и рискованные операции американских подводных сил. С помощью этого центра и ЦРУ Брэдли надеялся добиться крупных ассигнований на задуманную им весьма дорогостоящую операцию.

Здесь следует сделать небольшое отступление.

Примерно в этот же период ЦРУ независимо от военно-морской разведки также заинтересовалось данным регионом. Один из лучших аналитиков отдела стратегических исследований ЦРУ Рей Бойл обратил внимание на, казалось бы, малозначительный факт, приведенный в одной из агентурных сводок. Там говорилось, что на советских навигационных картах Охотского моря с грифом «Для служебного пользования», которые предназначались для капитанов и штурманов рыболовецких судов, горловина залива Шелихова между полуостровом Камчатка и материком была объявлена запретной для траления и рыбной ловли. Обычно такие меры принимались, когда в районе велись какие-то подводные работы, например прокладка трубопровода. Но тщательное изучение различной справочно-информационной литературы не дало подтверждения этой версии. Тогда было принято решение произвести детальную аэрокосмическую фоторазведку подозрительного района.