– Кабы я что хотел сделать, это бы тебя не спасло.

Кейт судорожно стиснула нож.

– Я не собираюсь тебя насиловать, – мрачно сказал он. – К рассвету клиенты разойдутся, девочки пойдут спать. Я тебя выведу. Деньги у тебя есть?

– Я немного работала в приюте. Но все деньги…

– Забрала эта старая поганая жаба, – докончил Том.

Он пошарил под столом и нащупал небольшой мешочек, прикреплённый к обратной стороне столешницы и благозвучно звякнувший несколькими монетами.

– Не фунты и соверены, – сказал он, взвешивая мешочек в руке. – Но до Лондона тебе должно хватить.

– Лондона? – тихо воскликнула Кейт. – А что я там буду делать? У меня ни опыта, ни рекомендаций, даже деньги – и те твои.

– Недалеко от Хемпстеда есть пансион. Его держит сестра моей жены. Эта старая калоша мне кое чем обязана. Ты можешь поработать у неё, набраться опыта. Она не слишком респектабельна, – Он цинично усмехнулся, оглядев Кейт. – Но с чего-то начинать надо.

– Это новый бордель? – прямо спросила Кейт, устав от треволнений этого дня. Её лицо вспыхнуло, и сил на словесные игры уже не хватало.

Том фыркнул.

– Вряд ли такая ханжа, как Элспет, будет держать бордель. Нет, это пансион для белоручек. Таких, как ты, – Кейт снова вспыхнула. – Когда придёшь, скажешь ей, что Том помнит о её друзьях за морем. Она поймёт, что ты от меня. А теперь ложись. Поспи. Есть у меня нечего, так что, придётся поголодать.

От всех событий дня Кейт совсем забыла о голоде. Но стоило Тому заговорить о еде, как у Кейт нестерпимо засосало под ложечкой. Она пересилила себя и спросила о другом:

– Том, кто это кричал? – Том молчал. – И ещё я слышала, что кого-то били. Что случилось?

Том молча отвёл глаза.

– Том, скажи мне! – Она подошла к нему, пытаясь заглянуть в глаза. – Мистер Рид кого-то изнасиловал?

Том тяжело вздохнул и сел на табурет. Кейт присела перед ним на кровать.

– Скажи же, Том, – Она наклонилась к нему и положила руку на его рукав. Том высвободил руку и встал, уткнувшись носом в стену, спиной к Кейт.

– Старая сука отдала ему твою тётку вместо тебя, – пробурчал он, нехотя.

– Но ведь он любит девственниц? – Кейт всё ещё не осознавала сказанного.

– Ты настолько слепая или глупая? – Том повернулся к ней со злостью в глазах. – Этому подонку нравится чужая боль. Как тому французику-маркизу, что возбуждался, когда хлестал служанок и графинь. Ему от девственницы нужно, чтобы она орала от боли и ужаса, умоляла о пощаде и корчилась от мук. Опытные шлюхи уже разработали свою дыру, и боль от члена могут потерпеть. Или заглушить бренди или какими-то мазями. Могут покричать, чтобы клиента порадовать. Но это не то, что реальная боль. А девственница ещё не знает всех тонкостей работы. Поэтому более честна, когда орёт от боли.

– И что? – помертвев, спросила Кейт.

– А то, – Том снова сел. – Когда миссис Слай увидела твою потасовку с этим боровом, она тут же отправила к нему твою тётку. Тот разъярился настолько, что сначала, чтобы поднять свой член, начал избивать её. Его не впечатлило её безмятежное лицо. Ему не это надо. А тётка твоя уже вылакала целую бутылку джина и успела выкурить опиума. Вот он и «расшевелил» её, чтобы у самого член встал. А потом миссис Слай просто закрыла дверь. Что там вытворял этот ублюдок можно было только гадать. Но тётка твоя умерла.

– Умерла… – прошептала Кейт.

Итак, она осталась одна. На отца и мать рассчитывать не приходится, раз они смогли поступить с ней так девять лет назад. А брат с сестрой – они вообще про неё помнят? За девять лет её пребывания тут от них не пришло ни строчки.

– Как же миссис Слай допустила убийство? – спросила она. – Неужели она не боится полиции?

Том хрипло рассмеялся.

– Ты ещё более наивна, чем я думал. Кто будет расследовать убийство какой-то шлюхи? Когда девочек резали и калечили, ты много видела тут полицейских?

Кейт содрогнулась. Том был прав. Ни один полицейский не захаживал к ним в качестве представителя власти. Офицеры, имевшие деньги, заходили сюда в качестве клиентов. А рядовые констебли даже дороги сюда не знали – дороговато. Здешним девочкам можно было резать лицо и груди, ломать руки и рёбра, даже убивать – клиент платит штраф и вопрос решён. Из этого штрафа миссис Слай бросает пострадавшей гроши на лечение, которые те по выздоровлении отрабатывали. Или из этого же штрафа устраивает самые дешёвенькие похороны в самом простом гробу, если девочка не выжила. Но ни одна девочка в этих стенах ещё не умирала: некоторых довозили до ближайшей больницы, где те, промучившись без квалифицированной помощи, умирали через несколько часов или дней. И вот теперь это…

Кейт закрыла лицо руками. Слёз не было, в душе была пустота. Что ждало её в жизни? Человек, которого она, возможно, полюбила, принимает её за другую, репутация её подмочена, денег нет, будущее во мраке. К чему жить?

Вдруг Том резко дёрнул её за руку.

– Ты должна подняться, – горячо зашептал он ей в лицо. – Неужели ты не понимаешь? Если ты сейчас сдашься, значит, она победила. Ты должна уехать в Лондон и прожить свою жизнь. Твоя тётка смирилась. Что там с ней было, я не знаю. Но сюда она приехала, уже наплевав на себя. И чем это кончилось? Никчёмная жизнь и нелепая смерть. Ты должна прожить иначе. Свою жизнь. А не ту, что тебе кто-то приготовил.

Кейт подняла на него глаза.

– Я не могу. Мне незачем жить. У меня нет цели, нет желания, нет сил. Если я сбегу от сюда, миссис Слай будет меня искать. И, в конце концов, найдёт. Я не хочу всё время бегать. Я не хочу всю жизнь прятаться и ждать, что меня найдут, узнают и убьют. Или арестуют на глазах окружающих. Жизнь в тюрьме не для меня. Том, мне всё равно. Моя жизнь кончена.

Кейт снова опустила голову на руки. В наступившей тишине слышалось только сиплое дыхание Тома.

– Я сейчас, – Он встал, отодвинул стул и вышел из комнаты.

Кейт облокотилась спиной о шершавую стену и прикрыла глаза. Ей действительно незачем жить. Она не видела будущего для себя ни здесь, ни в Лондоне. А Харрогит-холл, где она родилась, представлялся ей чем-то нереальным, мечтой, сном, о котором точно не знаешь, было ли это на самом деле. Единственная мысль теплилась в её душе: ещё раз увидеть сэра Шелтера. Ещё раз ощутить его объятия, обещающие защиту и покой. Ещё раз услышать его страстный голос, иронию и любовь в нём. Ещё раз увидеть его лукавые глаза и искорки смеха в них… Однако, даже, если она его и увидит – что дальше? Он – лорд. Женатый, правда, непонятно, на ком. А она… Кейт тяжело вздохнула. Причин жить у неё нет.

Минуты шли. Кейт думала.

Через полчаса вернулся Том, неся ломоть хлеба с куском ветчины на нём и кружкой, от которой исходил резкий пряный запах.

– Подкрепись, и спать, – сказал Том, протягивая Кейт свою добычу. – Завтра поговорим.

Кейт вяло начала есть хлеб. Но голод дал себя знать, и она быстро уплела свой поздний ужин. В кружке плескалось слабенькое вино, оказавшееся неожиданно вкусным.

Подкрепившись, мысли Кейт приобрели несколько иной цвет. Светлыми они не стали, но и ужасающая темнота уже отступила. Её сморил сон.

Том аккуратно положил её на кровать и уселся рядом с ней на стул, опираясь о его спинку подбородком. Потом что-то вспомнив, он встал и подобрал пустую бутылку с пола. Вытащив из кармана бечёвку, он связал ручку двери с выступающим сучком из наличника. На свободный конец он повесил бутылку. Если дверь сумеют открыть без шума, прорвавшись через бечёвочный запор, то стук бутылки о дверь предупредит о непрошеном вторжении.

Оглядев дело своих рук, Том поставил стул ближе к двери, и сел, положив руки на спинку. Постепенно его голова упала на них, и он задремал.

– Милорд, – Мальчик в вымокшей куртке устало тронул поводья медленно бредущей лошади. – Давайте дождёмся утра. Вряд ли в такую погоду она могла далеко уйти, – Он поёрзал в мокром седле.