© Всеволод Алферов, 2016

© Джон Уильям Уотерхаус, иллюстрации, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Двери Логова Шакала закрылись, и Ка́и Се́рису показалось, что он ослеп. Сердце совершило несколько ударов пока из темноты не начали проступать алые огоньки – словно сотни глаз.

– Как тяжелую ношу несложно опустить, – одними губами произнес Каи, – и так трудно вновь взвалить на плечи, так и веру несложно отбросить, но затем трудно обрести вновь…

Привычные с юности слова придавали сил. Жрецу никогда не нравилось это место, и глаза еще не привыкли к темноте, но он сделал один осторожный шаг, а затем другой. Эхо подхватило шлепанье его сандалий и унесло к скрывшимся в темноте сводам.

– Однако, как нести ношу проще, чем в бессилии оставить на земле, так и нести веру проще, чем усомниться, а потом вновь искать ее.

Пятьдесят два шага нужно взрослому человеку, чтобы пересечь Логово Шакала от входа до алтаря. Пятьдесят два шага в гулкой каменной утробе под храмом, где темнота живет своей жизнью, насмехаясь над робкими шагами жреца.

«Осталось два дня», – пронеслось в голове Каи. Мысль, пробирающая до костей. Жуть страшнее ледяных ночей севера.

Сотни красных глаз превратились в тлеющие огоньки на концах благовонных палочек. Размытой, едва различимой тенью за алтарем притаилась статуя пса.

Два дня на то, чтобы спасти бога.

Когда у жреца появилась компания, он уже затеплил несколько лампад, а вместо твердого камня под коленями покоились подушки. Тусклый свет масляных плошек выхватил из мрака собачью морду из черного базальта. В тяжелом от благовоний воздухе рубины и впрямь казались налитыми кровью глазами.

– По-твоему, это… – начал Воздающий, когда Каи вскинул руку, призывая его к молчанию. Отголоски произнесенных слов перекликались под потолком.

– Желтый бог воплотился в тебе, Шебе́т Хафра́й! – Каи склонил голову в ритуальном приветствии, но Воздающий лишь отмахнулся:

– Трепать языком ты мог и в другом месте!

– Это место предназначено для встречи, а не для разговора.

Каи говорил нарочито медленно, давая Хафраю услышать гуляющее по залу эхо. Наступила тишина, которую нарушало лишь сбивчивое дыхание второго жреца.

– Желтый бог воплотился в тебе, Каи Серис! – произнес тот и беглым жестом коснулся лба.

Так-то лучше. Каи позволил себе улыбнуться.

Воздающий всегда имел склонность к полноте, и в последние годы даже по храму передвигался на носилках. С одной стороны, назначать встречу здесь опасно. Хафрай не привык отрывать от подушек пухлый зад – довольно лишь сопоставить, что он посетил Логово тогда же, когда здесь исполняет обязанности Каи. С другой же стороны… Есть ли иное место, вход в которое закрыт для всех, кроме высших жрецов? И в котором нет ходов, откуда их могут подслушать?

Воздающий уставился на протянутую руку.

– Мы оставим свет здесь, – терпеливо пояснил жрец.

Ладони Хафрая были холодные и влажные, Воздающий едва переваливался на коротких ножках, так что Каи буквально тащил его за собой.

Шли долго – пока каменные плиты не сменились земляным полом. Протянув руку, Каи нащупал покрытые штукатуркой стены. Жрец выпустил ладонь Воздающего, и тот недовольно засопел.

– Где мы?

Эхо молчало, оно осталось позади, в алтарном чертоге. На сей раз Каи ответил:

– Я говорил, ты многого не знаешь о Логове. Подожди, где-то здесь был свет.

Огарок свечи высветил небольшую келью, вмурованную в скалу под храмом. В мутном свете виднелись очертания сундука, полки, простой деревянной койки – все остальное тонуло в тени. Лишь кое-где из мрака проступали светлые фрагменты фресок: там бледный высокий лоб, здесь мерцают глаза.

– Это покой жреца, который совершает обряды в Логове, – наконец заговорил Каи. – Очень удобное место: от дверей не слышно, о чем мы говорим, и любой, кто попробует подойти, потревожит эхо.

Не дожидаясь приглашений, Хафрай плюхнулся на лежанку и с тяжелым вздохом вытянул ноги. Пот бисеринами усеял его лоб, коснулся краски вокруг глаз и оставил на щеках потеки.

– Тебя, верно, удивила моя просьба о встрече, – начал Каи, но Воздающий взмолился:

– Не тяни, Серис! Ты знаешь, я не люблю болтовни. Еще меньше я люблю сырость, а к носилкам мне возвращаться половину звона.

– Ладно… Если ты сам так хочешь.

Переступив через ноги Хафрая, жрец опустился на колени перед сундуком, в котором хранили ризы и маски для обрядов. Порывшись, он извлек завернутый в промасленную кожу сверток.

– Что это? – спросил толстяк. Теперь, когда он устроился удобно, к нему возвращалась обычная самоуверенность.

– Это переписка. Письма верховного жреца претенденту на престол, – жрец поднялся с колен. – И это свидетельство того, что нас предали.

– Предали… – Хафрай пожевал губами, его круглое лицо скривилось. – Очень неаппетитное слово. Сколько я помню, ты любил выспренние разговоры. Надеюсь, ты знаешь, о чем толкуешь.

– Почитай сам. – Жрец вернул напарнику колкость: – Надеюсь, с армией писарей ты еще не разучился читать?

Хафрай лишь фыркнул и уткнулся в бумаги.

– Давай говорить начистоту, – наконец не выдержал Каи. – Раньше, когда воины Царя Царей шли в бой, они приходили в храмы Шакала Пустыни. Когда смерть являлась в семью бедняка, родичи спешили к нам, а иначе и быть не могло. Теперь бродяги и дервиши на каждом углу кричат, что бог один…

Хафрай оторвал взгляд от пергамента, но ничего не сказал. Помолчав, он вернулся к чтению.

– Об этом молчат, но год, два – и ублюдки вышвырнут нас из храмов, – продолжил жрец. – Теперь, когда царский род прервался, можно покончить с заразой. Если власть возьмет иль-Амма́р, он даст приказ, и мы разгоним попрошаек. Псы Желтого бога, ястребы Харса, быки Уси́ра… все храмовые дружины готовы выступить, стоит щелкнуть пальцами! И о чем пишет верховный?

Наступило молчание. Воздающий вздыхал над письмами.

– Откуда это у тебя? – наконец спросил он.

– В каждом доме кто-то да убирает, – Каи пожал плечами. – Бумаги нужно еще вернуть на место.

Вновь молчание. На сей раз Воздающий постучал длинным ногтем по пергаменту.

– Как докажешь, что писал верховный? Почерк из рук вон.

– Ты сравниваешь с каллиграфией писцов? Думаешь, что человек, за которого пишут слуги, владеет кистью?

Каи наклонился вперед, стараясь не вдыхать тягучий запах фруктовой воды, которой душился Хафрай.

– Рука верховного, Шебет. Вспомни, она срослась неправильно. Посмотри, как он ведет кисть, как пишет «лучезарный». Он не может выписать длинное слово, рука соскальзывает, а кисть уходит вниз.

– Эту манеру легко подделать.

– И сколько таких, кто видел почерк верховного? Ты, я, Советник Живых. Может, Носитель Жезла. Даже высшим жрецам он пишет редко. Уж, тем более, людям со стороны… Да миряне едва ли знают, как верховный выглядит.

– Ну хорошо, хорошо, – Хафрай отложил пачку писем, его глаза забегали по помещению. Не найдя ничего, на чем остановить взгляд, жрец посмотрел, наконец, на собеседника.

– Хорошо, – повторил жрец. – Чего ты хочешь? Ты меня притащил, чтобы сетовать на его продажность?