Рабыня, сидевшая с опущенной головой, склонилась ниже.

— Как зовут твоего избранника? — повелительным тоном спросил Эйе.

— Уна.

— Обещая помочь, если будешь слушаться меня.

— Буду, — прошептала рабыня.

Эйе вздрогнул от неожиданности. Неужели легкая победа?

— Уна не должен ничего знать.

Рабыня задрожала от зловещего намека. Сделав усилие над собой, она залпом выпалила.

— Я честная девушка, господин.

— Рабыня, — деловито поправил Эйе.

— Да, рабыня. Но рабыня честная, — не сдавалась та.

— Эйе решил сменить тактику.

— Ты должна мне принести разрешение от своего хозяина, если он согласен на выкуп. Кстати, чем ты выкупишь себя? У тебя ведь нет ни золота, ни серебра.

Она растерянно повела плечами и промолчала.

— А я бы мог тебя выкупить в обмен на твою покорность. Выкупил бы и отпустил бы с миром, Что скажешь?

— Мне нечего сказать, господин. У меня за душой нет и меди.

— Вот видишь, — оживился Эйе, но быстро взял себя в руки и продолжал сдержанней. — Я дам тебе много золота, и ты будешь счастлива со своим Уной. Если захочешь, введу его в хонты.

— Я, право, не знаю, — заколебалась Истерим.

— Не бойся могущественного Эйе. Подойди к нему, дитя мое, — пропел он, чувствуя, что инициатива переходит к нему.

Рабыня, потоптавшись немного, нерешительно подошла к нему и стыдливо отвернулась.

— Будь поласковее со своим господином, — прошептал он, обнимая её за бедра.

Рабыня от неожиданности отпрянула, но в следующее мгновение оказалась в железных тисках озверевшего от одиночества мужчины, который грубо начал срывать с неё одежды.

— Не надо, взмолилась она, чувствуя бессмысленность сопротивления.

— Я сделаю тебя жрицей, — задыхаясь от волнения, выдавил он и, подхватив её, обреченную, на руки, потащил в смежную комнату, в открытую дверь которой виднелось широкое ложе, увенчанное с четырех сторон золотыми уреями.

Личный советник фараона Маи пребывал в отличном расположении духа. По его просьбе Небхепрура назначаил сына своего советника правителем Южного Она. Радости старика не было границ. Честный и порядочный Маи таким же воспитал и собственного сына.

Служа ещё Эхнатону, Маи завоевал себе широкую популярность при дворе и в народе. Египтяне любили его. Он всегда был готов прийти на помощь, помогал несправедливо обиженным, разоблачал незаконно наживающихся. Человек аналитического ума, жизнерадостной энергии, он пользовался всеобщим уважением. Экономические прогнозы, выдававшиеся им в эпоху Аменхотепа IV, и по сей день, как правило, оправдывались. После кончины Эхнатона его цена и занявший престол Сменхкар, всецело доверявший советнику.

Для Тутанхамона Маи был не только советником. Фараон относился к Маи как к собственному отцу, который всегда направит заблудшего сына на путь истинный.

Хмурый и чем-то озабоченный Небхепрура нашел советника в дворцовом саду.

Увидев фараона, Маи хотел было поклониться, но Тутанхамон остановил его.

— Ты же знаешь, как я тебя люблю, Маи, — укоризненно начал он, и советник понял — что-то случилось. — Эйе предлагает выступить против Сирии, — озадаченно добавил он и вопросительно глянул на советника.

Маи задумался. Годовой бюджет государства в последнее время не приносил желаемых результатов. Процент прибыли заметно снижался, что не могло не насторожить Эйе, предложившего поход на одну из самых богатых стан Востока — Сирию. Вдобавок ко всему, подвластный Куш перестал продавать Египту живую силу — рабов. Торговля рабами велась только с Финикией, которая, кстати говоря, тоже стала постепенно ограничивать свои потенциальные возможности. Выходило, что кризис в экономике начал наступать на пятки.

— Они хорошо вооружены, — произнес он.

— Знаю. Тем не менее, что-то надо делать.

— И живут хорошо. Средний уровень жизни их простолюдина намного выше нашего.

Тутанхамон присел рядом со стариком, вертя в руках массивную золотую трость — символ высшей власти.

— Мне кажется, поход необходим, — поднял голову старец. — Однако не помешала бы и проверка подсчетов верховного жреца.

— Откровенно говоря, Эйе не внушает мне доверия, — признался фараон. Но его поддерживают моя жена и её мать. Они ему слепо верят, чем и обезоруживают меня.

— Не горячись, мой фараон, не горячись. Каждой обвинение требует подкрепления доказательствами. А их у тебя нет.

— Выходит, мы должны выступить?

— Это был бы лучший выход из создавшегося положения. Если Сирия станет в будущем платить нам дань, то мы очень быстро поправим здесь свои дела. И вот тогда не лишней была бы и проверка подсчетов Эйе. Сдается мне, определенную часть доходов он присваивает.

Тутанхамон встал. Поднялся и Маи.

— Выступаем через три дня. Маи, ты объявишь сбор. Всех заместителей войска пришли ко мне.

— А Куш способен нам помочь людьми?

— Я распоряжусь послать туда гонца с моим приказом.

Маи отвел глаза.

— Мне неприятен царь Куша. Может, мы воздержимся от его помощи?

— Но он мой должник, — удивился Небхепрура. — И если он поможет мне, я прощу его долг.

Маи низко поклонился.

— Могущественному владыке виднее. Однако, осмелюсь подсказать вот что. Новый продовольственный указ пришелся по сердцу простолюдинам. Может, нам стоит поискать добровольцев среди свободных людей?

Тутанхамон задумался и ответил не сразу.

— Займись этим ты, дорогой Маи.

— Слушаю и повинуюсь, мой фараон, — Маи почтительно поклонился.

— Вечером жду у себя, — бросил на прощание фараон и торопливо зашагал к дому.

Рабыня Истерим, шатаясь, медленно брела по городским улочкам, выведшим её наконец на центральную городскую площадь, всю запруженную людьми. На помосте стоял царский глашатай, рядом на корточках примостился писец.

— Египтяне, — говорил глашатай, фараон Небхепрура обращается к вам. Сирийские войска уже на подступах к Фивам. Враг хорошо вооружен. Мы должны защитить нашу землю от вероломных захватчиков, дать им решительный отпор. Во имя Ра присоединяйтесь к дружине фараона, который днем и ночью заботится о вашем благополучии.

Толпа загудела. Откуда-то вынырнул молодой крестьянин в лохмотьях и решительно вступил на помост.

— Запиши меня, — обратился он к писцу.

— И меня, — подскочил второй.

— За Небхепруру — хоть в огонь, — шагнул на помост третий.

Со всех сторон на площадь стекались горожане. Толпа быстро росла, соответственно росла и численность добровольцев, изъявивших желание участвовать в походе фараона Небхепруры.

Истерим постояла немного, затем, безразлично взмахнула рукой, двинулась дальше, совершенно не соображая, куда и зачем идет. Покружив по городу, она нехотя направилась домой и ещё издали заметила Уну, нетерпеливо поджидавшего её.

Заметив невесту, Уна поспешил навстречу.

— Ты где была? — удивился он.

Она испытующе поглядела на него, затем опустила глаза.

— Гуляла по городу. Слышал новость?

— Какую?

— Война против Сирии.

Уна, однако, был возбужден чем-то другим, и ему не терпелось поделиться приятной новостью.

— Гляди, — торжественно объявил он и разжал пальцы.

На ладони, сверкая всеми цветами радуги, красовался массивный золотой перстень с крупными алмазами.

— Откуда? — оцепенела вдруг Истерим.

Уна испуганно огляделся, затем прошептал ей на ухо:

— От самой царицы. Она благословляет нас. Этим перстнем ты избавишься от своего Собекмоса и мы наконец поженимся. Да будет она цела, невредима, жива и здорова. Перстень очень кстати.

Истерим взглянула на будущего мужа.

Он весь светился счастьем, ощущением взаимной любви, беспредельной нежности.

— Держи, — он незаметно опустил подарок царицы в карман возлюбленной. Та несколько отстранилась.

— Что с тобой? — удивился Уна.

— Завтра. Завтра я проведу выкуп. Хозяина все равно пока нет дома. Приходи завтра, — закончила она и, не попрощавшись, вошла во двор.