Велоракету он выволок на берег озера и только там запустил...
Дверь городской квартиры, как всегда, открыл робот-универсус Зенон, высокий, худой, смуглолицый кибер, с искривленной шеей; он поздоровался и сказал, что хозяином в его отсутствие никто не интересовался.
- Скоро заинтересуются! - лихорадочно пробормотал Филипп. - Очень скоро и очень заинтересуются.
- Все может быть, - философски заметил Зенон. - А почему ты так рано?
- Значит, надо. И вообще, старина, любопытство, как говаривали в старину, не порок, конечно...
- Они говорили чепуху, фил. Любопытство всегда было их главным движителем...
- Собирайся и ты! - оборвал робота Филипп. - Подзаправься как следует. Нам предстоит основательно прошвырнуться.
- Ты прервал отпуск?
- Нет, я решил продолжить его по-другому.
- Так, - сказал Зенон. - И куда?
- Чудеса! Ты раньше никогда не задавал таких вопросов!
Зенон подумал.
- А Кора? Дети?
- Им там хорошо. Мы же потом вернемся к ним.
- Понятно, - отозвался Зенон...
Виктор удивился, увидев на телеэкране воспаленные глаза шурина.
- Что случилось?
Филипп постарался объяснить: тяга к перемещениям, привычное, вторая натура, надоело торчать на озере, а на курортах - тем" более.
- Или ты не знаешь, что такое "бродяга"?
- Можно подумать, что такие рейсы прямо-таки освежают и молодят тебя.
- Не кичись, шеф. Ты всего на четыре года моложе, а что касается так называемых посеребренных висков...
- Медики, Фил, зарегистрировали переутомление.
- На то они и медики. Надеюсь, ты понимаешь разницу между полетом по заданию и полетом куда глаза глядят?
- А Кора? Дети? - тоном и словами Зенона спросил Виктор.
- Она в курсе. Прошвырнусь и - назад. Доотдыхаем вместе. Между нами, Виктор, у меня есть одна идейка, и мне надо ее хорошенько обмозговать. А "бродягам" лучше всего думается в дороге, ты знаешь.
- Ладно, - сказал шурин, помолчав. - Допустим, я не возражаю. Можешь обращаться к Главному. "Матлот" твой в порядке.
- Спасибо! - улыбнулся Филипп. - Заодно и высплюсь. Спасибо, брат. Братом он называл Виктора в редкие минуты, когда из него надо было что-нибудь выбить: шурину-шефу это льстило.
- Советую взять с собой Зенона. Нянька тебе теперь не помешает.
- Спасибо!..
Выйдя на орбиту, Филипп лег в дрейф в ожидании разрешения на отрыв. Он нервничал: в любую минуту может проснуться Кора, увидит записку, почует неладное, позвонит Виктору, начнется тарарам... И сразу распружинился, услышав скрипучий голос и увидев на экране сморщенную и, как всегда, мрачную физиономию диспетчера.
- Готов?
- Готов! - бодро ответил Филипп.
- Ну тогда валяй. На всякий случай зашпились. - Такого напоминания требовала инструкция. - Эй, худа лезете! - вдруг заорал он в сторону. Арест наложу, к свиньям собачьим, тогда попрыгаете, детсад чертов. Чтоб ни с места!.. А вот так! Сидите и ждите!
- Кого это ты? - нарочито лениво поинтересовался Филипп, зная "кого он".
- Да с учебки эти, на блюдечках своих, соплячье паршивое. Долбанул бы кто разок... - Он сыпанул еще несколько ругательств, еще больше сморщился. - Куда двигаешь-то?
- Пока не знаю!
- Все темнишь.
- Выскочу за Систему - там посмотрим.
- Между прочим, тут одна баба своего хлыща ищет. Вроде, говорят, сбежал прямо с постели. Толком сказать не могу, что и как - я ведь краем уха. Нравится тебе моя информация, Фил?
- Принято!
- Тогда отваливай. А то застопорят. Я ничего не видел, ничего не знаю.
- Есть!
Филипп положил руку на пульт, коснулся пальцем кнопки.
3
Была у асов-"бродяг" такая привилегия: им разрешалось на своих астролетах совершать так называемые "разгрузочные" полеты - полеты без задания, в направлении, выбранном самим пилотом. И "бродяги" нередко пользовались ими, и это действительно давало положительные результаты: медики подтверждали, что утомленный возвращался после "разгрузочного" отдохнувшим, исчезали депрессия или напряженность, улучшались ослабевшая память, притупившееся зрение - словом, в иных случаях эффект оказывался поистине санаторно-курортным, и стали даже поговаривать, что со временем "разгрузочные" станут специально прописывать. Поэтому не было ни для кого ничего удивительного в том, что Филиппу вздумалось продолжить отпуск в космосе - именно Филиппу, прожженному "бродяге"; и поэтому же заместитель начальника группы Виктор отнесся к решению своего подчиненного и родственника сравнительно спокойно, тем более что и разговоры о "голубом свечении" и "стертости" фиксаций уникума как-то притихли; волновало Виктора только два момента: некоторая вздернутость зятя да слишком уж короткий срок его пребывания у озера - у его любимого озера на Зеленой Гриве. Но все это можно было списать за счет сугубо семейных недоразумений, которые, конечно же, потом утрясутся, и все пойдет по-прежнему - просто и хорошо.
Филиппу было сорок три года; он был высоким и крепко сложенным; в усах и бородке начинала, правда, поблескивать седина, но была еще легкой, словно прячущейся, никакого старения Филипп не ощущал, был видным, сильным, здоровым человеком. Он был решительным и всегда знал, чего хотел, а теперь знал это с предельной отчетливостью.
Руки его лежали на пульте привычно и уверенно, откинутая назад голова была неподвижной, взгляд скользил по шкалам спокойно и невозмутимо. От лихорадочности и напряжения во время сборов и подготовки не осталось и следа. Волнения были позади, цель - ясной. Скоро ему предстоит нырок из Системы, но это за многие годы полетов настолько отработано, что не о чем тревожиться: можно уверенно передать дело дублеру и заваливаться спать, что он и сделает, как только "Матлот" наберет необходимую скорость. И поэтому он думал теперь не о нырке, а о том, что сегодня утром разбудило его (какой "окрик"?), и еще о том, что было бы неплохо, если бы они там, на Земле, связались с ним уже после того, как он отключится: тогда с Корой разговаривал бы дублер, а как он разговаривает - известно. А после нырка его уже никто не потревожит: связи с Землей за пределами Системы нет, останется лишь один наблюдатель - пунктуально, с въедливой точностью все фиксирующий и регистрирующий уникум. Но и он ему на этот раз не помеха: пускай себе фиксирует, потом у них там опять "создастся впечатление о стертости"...
