В тот момент, когда рука стюарда протянула к сидевшей у окна мадам бокал вина, самолет тряхнуло, и рубиновая жидкость выплеснулась мне на юбку.

— Майн готт! — вскричала фрау. — Я вас сглазила! Она не успокаивалась весь полет, меняя разные салфетки, пытаясь оттереть пятно.

В Москве ярко светило солнце, началось бабье лето. Нас встречал улыбающийся и такой родной Сева.

— Ух ты, спасибо! — обрадовался он винограду. И, кивая на мою юбку, спросил: — Небось там все время вином угощали? Везуки! Ну, как там погода? — И, не дожидаясь моего ответа, добавил: — А у нас здесь — Африка!

— Оля, накройте нам, пожалуйста, в беседке, — распорядился Лемке, обращаясь к горничной.

Оля сделала большие глаза. Шеф отошел, и она почему-то шепотом спросила:

— Беседка — это где?

Действительно, в нашем ультрасовременном офисном здании из стекла и бетона трудно было заподозрить наличие такого романтического места.

— Ты пойди узнай, где накрывать, — умоляла меня Оля, — а то сейчас заказчики придут, кофе попросят... Шуму будет — страсть!

Лемке задумчиво тасовал карты в компьютерном пасьянсе.

— Оля просила уточнить, — по-немецки обратилась я к нему, — где накрывать ленч.

Лемке, не оборачиваясь, буркнул:

— Всегда надо повторять, никакой дисциплины! Я же сказал — в переговорной!

— Тьфу, — проворчала Оля, — лучше бы он по-русски вообще не говорил!

Утренний инцидент был исчерпан. Я ерзала на месте, соображая, как половчее отпроситься у Лемке на завтра. Завтра — пятница, и моя подруга и сокурсница Света, работающая в другом отделении нашей фирмы, выходит замуж. Я приглашена в качестве свидетельницы.

Когда Лемке, благодушный после ленча в «беседке», вернулся в свой кабинет, я проследовала за ним и застыла посереди комнаты в позе безутешного отчаяния.

— Что такое? — вздрогнул шеф.

— Свадьба, — трагичным голосом ответила я.

— Ваша?! — ужаснулся шеф. (Пугаться есть причины — вот уже полгода, как я развелась с Сашей, своим первым супругом, и теперь могу испытать судьбу вторично в любое время.)

— Нет, подруги, — поспешила я успокоить начальника. Лемке притих.

— И что вы хотите от меня? Я зажмурилась:

— Отпустите меня на завтра, на целый день.

— МАРИНА! — загремел Лемке. — Но ведь у вас полно работы!

На свет божий была извлечена папка. Диких размеров. А в ней — ГОСТы, ТУ, технические обоснования, частично отпечатанные вслепую, частично написанные от руки.

— Я обещал офису в Вене, что в понедельник перевод будет готов.

— Я все сделаю в выходные, — угрюмо пообещала я.

— Ну, раз так... — Он замолчал в некотором замешательстве.

— Огромное спасибо! — скороговоркой пробормотала я и вылетела из его кабинета, не давая начальнику опомниться.

В половине восьмого вечера, полуослепшая, одуревшая, еле разгибая спину, я встала с рабочего места. Не сделано даже одной трети. «Вот это да, Марина, сама себя загнала в ловушку. Перевести это невозможно! Как они это писали? Нумерация страниц какая-то странная. Как у Винокура „здесь играем, здесь не играем, а здесь рыбу заворачивали“. В выходные придется попахать».

Хорошо, что я заранее успела купить подарок к свадьбе, осталось найти только хороший букет. Но это не проблема. Цветы продаются у любой станции метро. Я заперла на ключ офис, попрощалась с охранником и машинально заглянула в ящичек приходящей корреспонденции. Корзинка для почты отделения, где работала Света, была полна факсов и распечаток электронной почты с поздравлениями от коллег из Вены. Я их засунула в сумку, свернув в трубку. Светке будет приятно, если я принесу их ей завтра. В метро было полно народу, несмотря на уже прошедший час пик. Я втиснулась в вагон, меня сразу же прижали к крашеной блондинке в мохеровом шарфе. Мохер топорщился во все стороны, и все стоящие в пределах«его досягаемости пассажиры усиленно отворачивали головы от его длинных, противно щекочущих волос. Слева от блондинки стоял симпатичный молодой человек с большим букетом, умудрявшийся спастись от мохера и одновременно уберечь цветы. Он заговорщицки подмигнул мне. Я улыбнулась в ответ — мы были товарищами по несчастью. Поезд то набирал скорость, то резко сбрасывал ее, нас мотало из стороны в сторону, то прижимая к обладательнице шарфа, то отбрасывая от нее. Мои мучения закончились на станции „Китай-город“, где я делала пересадку. Вместе со мной вышел тот самый молодой человек с букетом.

— Теперь ни за что не стану носить мохер... — Ему явно хотелось продолжить наш начавшийся в вагоне диалог.

— Да, — вяло поддакнула я, еще не решив, говорить с ним или нет.

— Вам до какой станции? — не унимался мой спутник.

— А вам? — агрессивно отозвалась я.

— До «Пушкинской»... — растерялся молодой человек.

— Нам в разные стороны! — отрезала я, отправляясь на свою платформу.

Молодой человек больше не преследовал меня. Из черного зева туннеля показался поезд. И в этот момент весьма спешащий гражданин оттолкнул меня почти к краю платформы. Стремясь сохранить равновесие, я расставила локти, и моя папка с переводами, которую я держала в руках, упала на мраморный пол. Поток воздуха закружил выпавшие из папки листочки. Ситуация была критической. Кто-то бросился мне помогать, кто-то спокойно наступал на мои ГОСТы, пробираясь к вагону. Входящие и выходящие пассажиры равнодушно попирали ногами мое домашнее задание, и мне ничего не оставалось делать, как грустно ожидать отхода поезда. Металлический голос возвестил о следующей станции, поезд дернулся. Листочки закружились и опали. Я поднимала жалкие остатки технического обоснования, со следами ботинок, порванные, помятые. Расстроенная донельзя, я доехала до своей станции, купила букет роскошных белых роз и поплелась домой. Настроение у меня было самое непраздничное.

Невеста была элегантна и сдержанна. Жених подтянут и серьезен. «Красивая пара!» — шептали нам вслед в ЗАГСе. Пока мы ждали приглашения на регистрацию, я вспомнила о поздравлениях из Австрии.

— Светка, я тебе тут факсы с работы принесла, — сообщила я, роясь в сумке.

— Ты что! — испугалась невеста. — Какие факсы, я же не на работе. У меня свадьба!

Свадебный ужин отмечался узким кругом гостей в маленьком итальянском ресторанчике.

— А кто будет сидеть здесь? — поинтересовалась я, кивая на свободное место рядом с собой.

— Это для Андрюши, товарища жениха, — сообщили мне, — у него важный разговор в Госдуме, он обещал прийти попозже.

В разгар застолья метрдотель подвел к нашему столу молодого человека. Сначала я не разглядела его лица из-за огромного букета цветов.

— Знакомьтесь — Андрюша! — представил новоприбывшего сияющий жених.

Я тихонько ахнула — мой вчерашний спутник! Он сел рядом, игнорируя мое замешательство, развернул на коленях салфетку и только тогда повернулся ко мне.

— Здравствуйте, я вас сразу узнал, — улыбнулся он. — Вам больше не встречалось пушистых шарфов?

Слово за слово, мы разговорились. Я пожаловалась на вчерашнее происшествие с листками перевода.

— Так это были вы?! — воскликнул Андрей. — Я видел, что кто-то бегает за бумажками. А когда подошел помочь, вы уже уехали.

Когда был объявлен конец застолья, Андрей вызвался проводить меня домой. Мы весело болтали, словно были знакомы много лет. Вишневая «ауди» легко шуршала шинами по спящей осенней Москве.

— Я вас еще увижу? — спросил мой провожатый на прощание.

— Как хотите, — засмеялась я, — только в выходные я должна работать — у меня большой перевод!

Яркие солнечные лучи позднего бабьего лета заливали комнату. Как назло, погода выдалась чудесная. Так хотелось выскочить из дома и пойти погулять в сквер. Весело пищали дети, лаяли собаки; во дворе нашего дома кипела работа — сосед Женя жег опавшую листву, сосед Миша устроил дискуссию у своей машины с другими автолюбителями. Но у меня лежал перевод. Я вспомнила лицо Лемке и, вздохнув, двинулась к компьютеру. Клавиатура хищно ощерилась кнопками, словно крокодил, а черный монитор напоминал бесконечную черную дыру. Я пересилила себя и взялась складывать из пострадавших страниц связный текст. Вскоре все окружающее перестало для меня существовать. Прошло четыре часа, ковер на полу был полностью покрыт кусками из ГОСТа и прочих документов. Часть работы была сделана. Тогда я обнаружила нехватку семи страниц из разных документов. Я сварила себе кофе и стала соображать. Из предыдущего контекста эти страницы не выдумаешь — не беллетристика. Остается одно — созваниваться с техниками и просить их передать по факсу отсутствующие страницы. Я уже отчетливо себе представляла, какой назидательной речью разразится начальник.