Собеседник вздрогнул и невольно отстранился. Любая ненормальность вызывает у здорового человека чувство брезгливости. Но, тут же взял себя в руки и полуутвердительно-полувопросительно сказал:

— Судя по тому, как вы сформулировали вопрос, они у вас в руках?

— В руках. Точнее, замаскированы недалеко отсюда.

— Тогда, будте так любезны, продемонстрируйте. А комментарии оставим на потом.

— Ник, ты ранен!

— Пустяки.

И в самом деле, ранение беспокоило его очень мало. Боли не было, да и, он почти уверен, на коже не осталось и следа от пули.

— А что с дядюшкой Саймоном и Томом?

Юноша пожал плечами. Что уж тут говорить. Зачем забивать девочке головку. Ей, судя по всему, предстоят несколько нелегких дней.

— Ничего здесь не трогай, малышка. Вряд ли соседи слышали выстрелы, так что давай я заберу револьвер. А утром вызовем доктора. Николай вынул из руки Тома пистолет и вышел из комнаты. Протерев рукоять и ствол тряпкой, он положил оружие на место и вернулся. Мистера Саймона оттащил в его спальню и усадил в кресло. А Тома отволок в комнату, где спала пьяная Сара. Пожалев девушку, которой помимо похмелья предстояло обнаружить, что лишилась парня, не стал класть тело на постель, а, сунув в руки початую бутылку, также усадил в кресло. К каким бы выводам ни пришла полиция, следов насильственной смерти на трупах нет. Да и признаков яда в телах не будет обнаружено. Так что девушкам ничего не грозит. Что же касается сожалений по поводу… то их не было. В конце концов, у каждого человека есть выбор. Эти люди свой сделали. И сами виноваты в том, что случилось.

Покончив с делами, Николай пошел в одну из трех ванных комнат, что были в доме. Обильно намыливая тело и стоя под тугими струями воды, он ни о чем не думал. Просто принимал душ, получая удовольствие от самого процесса. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге возникла Джинни. В руках у нее был халат, а на губах играла неуверенная улыбка.

— Что же теперь будет?

— По-моему, как раз теперь все будет хорошо. — И, желая приободрить, добавил: — Ты извини, Джин. Не умею я разводить сопли.

Джинни благодарно кивнула. Постепенно улыбка сошла с ее лица, и девушка уставилась на торс Николая:

— Где след от пули?

— Да ерунда все это, — попытался отмахнуться Николай, — так, царапина.

И протянул руку, чтобы погладить подругу по голове. Но, та уже выскочила из ванной, чтобы через минуту вернуться.

— Царапина, говоришь?

— Да что ты, в самом деле. Других забот, что ли, нету?

— Не приближайся! — В руках у нее была рубашка Николая с дыркой от пули и следами крови, а в голосе Джинни звучал страх.

— Как скажешь.

И, не говоря ничего больше, он обошел свою бывшую девчонку, на ходу натягивая одежду. Не оглядываясь, подхватил сумку с деньгами и документами и тихонько закрыл за собой дверь.

«Кто его знает, говорят, что ни делается — все к лучшему».

Особых сожалений по поводу разрыва он не испытывал. Нет, конечно, Николай не стал бы бросать Анну Луизу в трудный для нее момент. Но, раз уж так вышло — пусть. О том, чтобы жениться на ней, не могло быть и речи, так что все хорошо. Руководствуясь «памятью» Тома, он добрался до ближайшего мотеля и завалился спать.

Взвизгнули тормоза, и сознание мгновенно дополнило картину запахом жженой резины. Хотя никакой гари быть просто не могло, так как в Новом Орлеане третий день, не переставая, лил дождь. Фургон ярко-зеленого цвета с надписью «Телевидение» затормозил у самого бордюра, почти коснувшись полицейского заграждения и едва не помяв одну из бело-синих машин с мигалками наверху. Шофер изо всех сил жал на тормоз, а где-то гремели взрывы. Подъехала «скорая помощь», воя сиреной, и также остановилась в последнюю минуту. Из микроавтобуса телевизионщиков стали выскакивать операторы, стараясь заснять как можно больше и ухитряясь при этом оберегать камеры от дождя. Рядом стояли медики, но в пекло пока не совались. В этот момент за заграждением раздался взрыв, он был такой сильный, что кто-то из врачей невольно ругнулся.

Одна из машин, принадлежащих полиции, задымилась. Огонь, несмотря на дождь, перекинулся на стоявшую недалеко «тойоту». Новенькая машина явно последней модели споро занялась, заставив владельцев спешно покинуть салон. И они не замедлили присоединиться к словоизлияниям доктора. Вряд ли сидящие в доме напротив услышали их слова, но, словно в ответ, прозвучала автоматная очередь, заставив незадачливых зевак искать укрытия за фургоном службы новостей. Полиция начала стрелять в ответ, прячась за своими машинами и изредка прерываясь, чтобы предложить возмутителям спокойствия сдаться.

Почти у самого дома валялась тележка мороженщика. Вафельные стаканчики рассыпались по мостовой, превращенные дождем в оплывшее тесто с белыми разводами растаявшей массы. Краска с боков была содрана, превратив яркий передвижной холодильник в кучу металлолома, в котором к тому же виднелись дырки от пуль. Рядом лежал продавец в белой куртке. Не в добрый час занесла его нелегкая в это место. Да и много ли народа захотят полакомиться мороженым в дождь?

Даже издали было видно, что лежащий человек ранен и истекает кровью. И хотя торговец был еще жив, без оказания медицинской помощи ему долго не протянуть. Он слабо шевелился, делая попытки отползти, и, вероятно, стонал. Но, стоны не были слышны, заглушаемые шумом перестрелки, а попытки двигаться — тщетны. Двое полицейских в бронежилетах, со сферическими касками на головах, укрываясь за прозрачными щитами, пытались подойти к пострадавшему, чтобы вытащить его из-под огня и оказать помощь. Но, в одном из окон показался человек с крупнокалиберным пулеметом в руках. Направив ствол на команду спасателей и даже не особо целясь, он стал поливать улицу огнем, заставив тех отступить под защиту машин.

Внезапно за стихийно образовавшиеся из машин баррикады проник какой-то юноша.

— Стой, кретин! У психа, что засел там, боевые! И он не шутит!

— Я понял, сэр.

И как ни в чем не бывало продолжил продвижение.

— Ты снимаешь? — В голосе ведущего звучало нетерпение.

— Конечно…

Отвечавший был профессиональным оператором. Телевизионщиком до мозга костей, до кончиков обгрызенных ногтей и длинных волос, собранных на затылке резинкой в конский хвост.

Из окна тем временем снова раздалась автоматная очередь. Ведущий не поверил своим глазам. Пули попали парню прямо в грудь, но тот лишь покачнулся и продолжал движение. И вот уже он в мертвой зоне, вне досягаемости стрелка.

— Ты видел?!

Пораженный оператор молча кивнул, продолжая снимать.

«Сволочи, какие все вокруг сволочи», — эта мысль сидела в голове чернокожего парня уже два дня. Причем под это определение попадали все. Все человечество. Все те, у кого сложилась жизнь. Баловни судьбы, которым с самого рождения был предоставлен шанс иметь хорошую семью, работу, друзей, наконец. Так пусть они умрут. Эти чертовы полицейские, эти прохожие, спешащие по своим делам, и счастливчики, разъезжающие в дорогих новых машинах. Парень закурил сигарету с марихуаной и выглянул в окно. Какой-то урод с мегафоном предлагал сдаться. Как же, разбежались. Сидя под подоконником, наркоман высунул руку с автоматом и. наугад дал очередь. Чего-чего, а патронов у него хватает. Да плюс два— ящика гранат. Все это он спер со склада в училище, твердо, решив начать новую жизнь. Но, на новую жизнь нужны были деньги. Денег не было, зато как раз вчера пришла его очередь дежурить в оружейной комнате…

Он вспомнил, с чего все началось.. Старший их группы, носивший нашивки сержанта, заподозрил его в склонности к наркотикам.

— Как ты себя чувствуешь, Джонни?

— Нормально.

— Ты знаешь, что у многих парней возникают проблемы, ну… ты понимаешь о чем я?

— Нет, не понимаю.

Кадет Вашингтон чувствовал, что его поймали на горячем, и потому стал груб. К тому же чувствовалась острая нехватка финансов.