«А ведь он меня почти убил!» Воспоминание о том, как балансировал на грани, заставило содрогнуться. Неуверенно взял телефонную трубку, но тут же положил на место. Заказчики — люди серьезные. И их не интересует, что исполнитель взбрыкнул. Дьявол! Завтра последний день, и нет времени привезти из России другого киллера. Что ж, придется самому. Нет, ну кто бы мог подумать, что на старости лет его снова вынудят «работать руками».

Полежав с полчаса и немного восстановив силы, Мартин встал и занялся приготовлениями. Он съездил в город, купил обыкновенный пластилин. Потом заехал в зоомагазин и, спросив есть ли у них гусеницы африканской ночной бабочки, приобрел десять штук. Зеленые червяки с ножками, каждый величиной с палец, вызывали отвращение. Но, Мартин поставил банку на заднее сиденье машины и, напевая: «Путана, путана, путана, ночная бабочка, ну кто же виноват?» — вернулся в отель.

Слепил из пластилина звезду и с полчаса кидал, всякий раз отдирая сползающий шматок от стены и снова придавая ему форму звезды. Бросал опять. Да, навык не забылся. Под конец из того же пластилина он сделал три формы и, наполнив их водой, поставил в морозильник. Затем надел резиновые перчатки и, преодолевая брезгливость, достал из банки извивающуюся гусеницу, положил в чашку и раздавил, выдавив зеленую слизь. Отбросил сморщившуюся кожицу и достал следующую гусеницу…

Когда все десять гусениц были выжаты, Мартин стащил перчатки и выбросил их вместе с останками экзотических тварей. Перед ним стояла емкость с ядом, который при попадании в кровь вызывал у человека страшные судороги, заставляя его с пеной на губах лезть на стену и молить о смерти как о величайшей милости. Об этом ему рассказал лет двадцать назад один анголец, учившийся тогда еще в советском военном училище. Потом, будучи в командировке в Африке, он поэкспериментировал на собаке и убедился, что ангольская обезьяна не врала. Несчастная псина, казалось, хотела вылезти из кожи и скончалась через полчаса. Конечно, в Москве или Новосибирске днем с огнем не найти таких гусениц. Но, в Америке, как и в Греции, есть все…

В Беверли-Хиллз открывался русский ресторан. Девушки в кокошниках и с накладными косами до пояса. Парни в красных рубахах и шароварах. Казалось, они сошли со страниц детских сказок. На сцене занимали места музыканты с гуслями и балалайками. Распорядитель, одетый в сапоги гармошкой, вышитую рубаху, подпоясанную цветастым кушаком с кистями, и картуз, встречал гостей, рассаживая их за столики. Вот-вот должен был подъехать тот, на чьи деньги открывался ресторан. Кому есть дело до слухов, будто этот респектабельный человек связан с русской мафией?

Со стороны кухни стоял охранник. Подошедший к двери человек с седыми висками держал в руках судок со льдом. Проверив его металлоискателем и поковырявшись стволом пистолета, на который был навинчен глушитель, в кастрюльке, секьюрити бросил:

— Проходи.

Однако человек этот не пошел на кухню. Там он был чужим, и появление незнакомца сразу привлекло бы внимание. Скрывшись в туалете, он надел толстые кожаные перчатки и вынул из кармана пластмассовую бутылочку с мутно-зеленой жидкостью. Человек достал из судка ледяную звезду с острыми лучами, кистью нанес на ее концы содержимое бутылки. Обработав таким образом все три снаряда, оставшийся лед он выбросил в унитаз, а самодельные звезды сложил в кастрюльку. Пора.

В зале Мартин не сразу, но нашел нужного ему человека. Вот он, сидит метрах в десяти, что-то увлеченно рассказывает яркой, явно искусственной блондинке. Две звезды Мартин зажал между пальцами левой руки. Даже.. сквозь перчатку они холодили кожу. Конечно, вполне хватило бы и одной, но так спокойнее. Третью звезду, размахнувшись, он с силой метнул, целясь в шею жертвы. Фигурная льдинка воткнулась в податливую плоть, чтобы тут же выпасть, разбившись вдребезги. Белый воротничок окрасился кровью, истошно завизжала блондинка. Но, метатель уже быстро шел по коридору, направляясь к черному ходу. Недоумевающего охранника он оглушил ударом и побежал, спеша скрыться за углом. Там ждала машина. Плохо, конечно, что без шофера, но он надеялся, что успеет.

— Серега, что с тобой? — раздались сзади голоса.

— Гляди, Гендос, вон он убегает!

Последнее, что Мартин услышал в своей жизни, были хлопки выстрелов, слившихся в залп. Все три пули попали ему в спину, и навстречу стремительно полетел асфальт, грязный, заплеванный асфальт на заднем дворе русского ресторана в Городе ангелов.

— Почему ты здесь, Джинни?

— А где мне, по-твоему, быть? Наши ушли на промысел к павильонам «Юниверсал», они как раз нанимают массовку. А я, ты же знаешь, сегодня дежурю по лагерю.

Говорившая, девчонка лет шестнадцати, недоуменно уставилась на Николая.

— Да нет же, Джинни, я спрашиваю, зачем ты ЗДЕСЬ?

Еще с полминуты загорелая до черноты девушка с выгоревшими волосами пялилась на того, кого считала своим парнем. Потом удивление на ее лице сменилось скукой.

— А-а, и ты туда же, — протянула она и язвительно добавила: — Я здесь потому, что мне нравится так жить, папочка. Нравится днями валяться на пляже, до одурения купаться в океане и ни о чем не думать. Трахаться, когда захочу и с кем захочу, и не видеть идиотских лиц учителей и одноклассниц, этих маленьких сучек, готовящихся стать стервами и проводящих дни, пережевывая изо дня в день школьные сплетни.

— Ладно-ладно, не горячись, — примирительно поднял руки Николай. — Просто я подумал, что ничего о тебе не знаю. Мы уже месяц как вместе, а ты такая же загадочная, как и в первый день нашей встречи.

— Ник, а тебе не приходило в голову, что в этом-то весь кайф? Не знать прошлого друг друга, наплевать на социальный статус? Только ты и я. По крайней мере, мне кажется, что так честнее. Я же не сую свой нос в твои дела. Не спрашиваю, откуда у тебя этот дурацкий акцент, и вообще, не знаю о тебе ничего, кроме имени.

— Ну я как-то об этом не задумывался. Просто стало интересно, кто ты и как попала сюда.

— Не сейчас, маленький. — В голосе девушки появились игривые нотки. — Давай лучше, пока никого нет, займемся чем-нибудь интересным.

Джинни стащила с себя шорты и осталась в короткой желтой маечке, едва прикрывавшей задорно торчащие грудки. Она уселась верхом на юношу. А тот лежал, привычно сдерживаясь, чтобы ненароком не лишить жизни это прелестное создание. Тогда, месяц назад, когда он решил снять бунгало на берегу, его мечтам не суждено было осуществиться. И виной всему была эта девчонка. Он остановился недалеко от пляжа и хотел пройтись пешком. Она же возникла неизвестно откуда и увязалась следом, то и дело оглядываясь и пытаясь взять его за руку. А после того как он был вынужден за нее заступиться, как-то так получилось, что Николай поселился в лагере хиппи. И быстро сошел там за своего, покрывшись загаром и несильно выделяясь возрастом. Некоторые обитатели палаточного городка были даже старше. Брюсу, бывшему парню Джинни, так и вовсе было двадцать пять.

В тот памятный день Джинни рассердилась на этого мудака Брюса всерьез. Нет, конечно, он не идеал мужчины, но так достать ее у него получилось впервые. Додумался, урод, проиграть ее в карты на одну ночь! Нет, конечно, Дик ей тоже нравился, и кто знает, может быть… Но, только не так. Тупоголовые ублюдки! Она хозяйка своему телу. И, как сторонница свободной любви, спит с кем хочет. А с кем не хочет — не спит. Едва Мегги, парнем которой был Дик, явилась выяснять отношения, как девушку обуял гнев. Выскочив из палатки, она сказала пару ласковых этому конопатому недоразумению, подтвердив свои слова увесистым пинком между ног, и пошла прочь. Согнувшись и держась руками за ушибленное место, ее бывший парень поковылял за ней, бормоча свои дурацкие извинения. Чтобы проучить кретина, Джинни привязалась к первому встречному. Он явно был не из их стаи. Коротко стриженый пай-мальчик. Бледный и прилично одетый, он казался белой вороной. Уже лет сорок, как этот пляж облюбовали молодые люди, которым надоели условности. Одни, повзрослев, уходили, чтобы вернуться в общественную жизнь, создать семью и устроиться на работу. На смену им приходили другие. И из года в год все так же нежились на солнышке, обгорая до черноты, юные тела, устраивались любовные оргии под луной и подкуривалась травка.