На следующий день мы снова осматривали достопримечательности Москвы и вечером уехали обратно, в Стрельну. Трехдневное пребывание в Москве произвело на меня неизгладимое впечатление.

На коронации отец был награжден орденом Владимира 3-й степени, а дяденька произведен в генерал-майоры. Дяденька любил нам рассказывать из прошлого. Так, рассказывая о коронации императора Александра III, он вспоминал, что, во время торжественного въезда государя в Москву, сам он ехал перед взводом конной гвардии, как раз перед государем. Проезжая Спасские ворота в Кремле, где все снимают шапки, он каски не снял, потому что в правой руке держал обнаженный палаш, а в левой – повод.

Это был единственный в его жизни случай, когда он не снял головного убора в Спасских воротах.

В конногвардейском манеже – На Марсовом поле

25 марта 1897 года нас с Иоанчиком в первый раз в жизни повезли на парад конной гвардии по случаю ее полкового праздника. Это было для нас совершенной неожиданностью.

Утром, как всегда, мы гуляли с нашим воспитателем, лейтенантом Михайловым, ничего не подозревая. Мы встретили на Дворцовой площади ехавший в Зимний дворец за штандартом взвод конной гвардии в парадной форме, в кирасах и в касках с орлами. Я мечтал попасть на парад, но не смел надеяться, что нас возьмут. Когда мы пришли домой, нам сказали, что мы на парад едем. Мы были на седьмом небе от восторга. Мы поехали с лейтенантом Михайловым в Конногвардейский манеж и вошли в ложу, приготовленную для императриц, великих княгинь и полковых дам. Ложа была украшена коврами и растениями.

Полк в пешем строю, в белых мундирах и в золотых касках с золотыми орлами, занимал три стены манежа. Перед срединою полка, в глубине манежа, напротив входа, были выстроены в одну шеренгу, украшенные медалями, вахмистры с полковыми штандартами. Перед трубачами стоял старик литаврщик, сверхсрочный Никифоров, с белой бородой и в белом мундире, расшитом золотыми позументами с кистями и в генеральских эполетах. Такую форму носили только литаврщики гвардейских кирасирских полков. Он служил в конной гвардии со времен императора Николая I и считался реликвией полка. Посредине манежа стоял аналой и около него полковой причт с протопресвитером военного и морского духовенства Желобовским во главе. Тут же стояли полковые певчие в белых конногвардейских фуражках и в синих кафтанах с красными рукавами, закинутыми за спину, с золотыми галунами. Такие кафтаны, похожие на польские кунтуши, носили все полковые певчие. Они отличались лишь расцветкой.

В манеже было много офицеров, представителей разных полков и прежде служивших в конной гвардии. В ложах сидела публика. Когда приезжали начальники, старый сверхсрочный квартирмейстерский вахмистр Антонович, стоявший у входа в манеж, выкрикивал, кто приезжает. Так, когда приехал великий князь Владимир Александрович, он выкрикнул: “Его императорское высочество августейший главнокомандующий Войск гвардии и Петербургского военного округа великий князь Владимир Александрович изволят еха-ать!” Командир полка, князь Одоевский-Маслов, генерал с седеющей бородой, скомандовал: “Полк смирно, палаши вон!” Палаши блеснули в воздухе, а трубачи заиграли полковой марш. Командир с палашом “под высь” пошел навстречу главнокомандующему, остановился перед ним и, опустив палаш, отрапортовал.

Владимир Александрович в кавалергардском мундире, в каске с серебряным орлом зычным голосом поздоровался с полком и поздравил его с полковым праздником, после чего начал обходить полк. Обойдя первый эскадрон, он приказал ему вложить палаши в ножны. Так он приказывал всем четырем эскадронам. Делал он это нарочно, чтобы не утомлять солдат держанием тяжелых палашей.

После Владимира Александровича приехал великий князь Михаил Николаевич. Глашатай крикнул: “Его императорское высочество генерал-фельдмаршал, генерал-фельдцейхмейстер великий князь Михаил Николаевич изволят еха-ать!” Опять та же команда, трубачи снова заиграли полковой марш, и командир подошел к приехавшему с рапортом. Михаил Николаевич, маститый старик высокого роста с седой бородой, в конногренадерском мундире и каске с черным волосяным плюмажем и с красной лопастью позади, поздоровался с полком и поздравил его с праздником, но не обходил полка.

Начальники становились на правый фланг полка, а именно: военный министр генерал Куропаткин, главнокомандующий великий князь Владимир Александрович, генерал-инспектор кавалерии великий князь Николай Николаевич. Последний был такого высокого роста, что его султан из эспри доходил до барьера ложи с публикой, под которой он стоял. Левее его находился бывший командир конной гвардии, начальник 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии великий князь Павел Александрович, а рядом с ним – бригадный командир.

Наконец, раздался выкрик: “Его императорское величество государь император изволит еха-ать! ” Командир скомандовал: “Полк смирно, палаши вон!” Вдали, в подманежнике, раздались голоса конногвардейцев, отвечавших на приветствие государя. Манеж замер в ожидании царя. Но вот отворились ворота манежа и показался молодой государь в конногвардейской форме в сопровождении своего младшего брата великого князя Михаила Александровича.

В это же время императрица вошла в нашу ложу. Я не помню, приехала ли также императрица Мария Федоровна, или была только одна императрица Александра Федоровна. Командир полка скомандовал: “Слушай на караул!” – и пошел к государю с рапортом. Трубачи заиграли гвардейский поход, торжественные и величественные звуки которого наполнили манеж.

Отрапортовав государю, командир взял палаш в левую руку, а правой подал государю рапортичку, которую государь тут же передал дежурному генерал-адъютанту, тот в свою очередь передал ее дежурному свиты генералу, а последний – дежурному флигель-адъютанту.

Государь подал руку командиру, подошел к стоявшим на правом фланге полка и тоже с ними поздоровался. После этого он подошел к трубачам и отмахнул им. Трубачи замолчали. Государь с ними поздоровался и поздравил с праздником; после этого начал обходить полк и с ним поздоровался: “Здорово, конная гвардия!” – Полк громко и ясно, слегка растягивая, ответил: “Здравия желаем, ваше императорское величество!” – “Поздравляю вас с полковым праздником!” – крикнул государь. “Покорно благодарим, ваше императорское величество!” – ответил полк и тотчас же весь закричал “ура”, а трубачи заиграли “Боже, царя храни”.

За государем шла большая свита. Обойдя полк, государь стал посреди манежа. Трубачи сыграли “На молитву”, и полковой адъютант подвел штандарты к аналою. По команде командира полк снял каски на молитву и начался молебен. Государь стоял на ковре перед аналоем, а за ним великие князья. Я помню среди них 18-летнего Андрея Владимировича в кавалергардском мундире.

По окончании молебна протопресвитер Желобовский окропил штандарты святой водой, а затем обошел полк, тоже кропя его святой водой. Государь с великими князьями и начальством шел за ним. Я обратил внимание на то, что, когда государю кадили во время молебна, он кланялся, наклоняя только голову, а не голову и корпус, как делает большинство молящихся. Михаил Александрович делал так же.

По команде трубачи сыграли “отбой”, полк надел каски, штандарты стали перед полком, и начался церемониальный марш. Полк проходил дважды мимо царя, по полуэскадронно и справа по шести, и оба раза удостоился царского “спасибо”.

Я помню среди офицеров полка графа Комаровского, племянника уже упомянутой А.Е. Комаровской. Он был потрясающе некрасив и громадного роста. Он имел обыкновение гулять по Морской улице, причем его палаш волочился по тротуару, а изо рта торчала большая сигара. Говорили, что нянюшки пугали им детей, но мы с Иоанчиком его очень любили.

Во время прохождения справа по шести государь переменил место и стал по другую сторону проходивших, чтобы быть со стороны офицеров, которые шли с левого фланга. По окончании церемониального марша государь выпил за здоровье полка чарку вина и принял рапорт вахмистра лейб-эскадрона. Парад кончился, полк вышел из манежа и разошелся по казармам. Государь и все бывшие в манеже вышли на двор, чтобы присутствовать при передаче первым взводом лейб-эскадрона штандартов конному взводу, для отвоза их обратно в Зимний дворец и Благовещенский собор. Эта церемония всегда происходила на площадке между манежем и эскадронным флигелем.