Огонь костра весело лизал черные от копоти стенки котелка. Темное небо как будто подмигивало звездами. С озера легонько тянуло свежестью, шелестел широкими листьями камыш.

Уха припахивала дымком, зеленым луком и укропом. Переговариваясь, ели прямо из котелка. Когда котелок опустел и все сытно замолчали, Сергей облизал свою ложку и вдруг спросил Антона:

– Ну, так что будем с Гайдамачихой и Скорпионычем делать?

Антон незаметно подмигнул Голубеву.

– Осторожно следите за ними. Как улики подберутся, арестуем.

– Какие улики?

– Что они нарушают советское законодательство. Сергей присвистнул;

– Нашел дураков. Они могут и не нарушать закона.

– Тогда за что же их арестовывать?

– За то, что по ночам на остров плавают. Гайдамачиха наверняка там награбленное золото спрятала. Мы, когда историю Березовки для школьного музея писали, расспрашивали стариков. Знаешь, что о прошлом Гайдамаковых говорят?… Ой-е-е-ей!

– Торчков говорит?

– Хотя бы… – Сергей насупился. – Давайте завтра на остров сплаваем и узнаем, что там Скорпионыч делал.

– Пока мы плаваем, – Антон опять подмигнул Голубеву, – уголовные старики убегут из Березовки.

– Вот я и говорю, что их надо арестовать! – горячо заторопился Сергей и, вытащив из кармана аккуратно сложенную бумажку, сунул ее Антону. – Во, полюбуйся! Гайдамачиха уже навострила из Березовки лыжи.

Антон развернул тетрадный листок и при свете костра прочитал:

Прочитав, посмотрел на Сергея, спросил:

– Что это? Объявление?

– Вчера бабка Гайдамачиха на дверь сельмага повесила, а мы с Димкой сняли, чтобы покупателей отбить.

– Знаешь, как ваш с Димкой поступок называется?

– Как?

– Хулиганство, – Антон вернул Сергею листок и приказным тоном сказал: – Завтра же утром повесьте туда, откуда сняли.

Сергей растерянно замигал, а настороженно слушающий Димка даже втянул голову в плечи, будто его неожиданно ударили по спине.

– Не горюйте, следопыты, – посочувствовал мальчишкам Слава Голубев. – Сыщики-профессионалы и те ошибаются.

– Чем объявления срывать да россказни Торчкова о бабке Гайдамачихе слушать, узнали бы, например, почему озеро Потеряевым называется, – посоветовал Антон.

Обидевшийся Сергей насупленно смотрел в затухающий костер, но Димка не сдержался:

– Мы это уже знаем. В озере купеческие обозы зимой терялись.

– Как? – заинтересовался Голубев.

– Очень просто. Бывало, выедут подводы из Березовки, а в Ярское, что напротив, не приедут. И никто их найти не мог, как под лед проваливались.

Голубев повернулся к Антону:

– Правда?

– Старики говорят… – Антон посмотрел на мальчишек. – А вот следопытам и разобраться бы, правду деды рассказывают или басни сочиняют.

– Это мы разберемся, – торопливо заявил Димка и швыркнул носам.

Звездное с вечера небо затянулось плотными облаками, потемнело. На берегу озера светились огни рыбацких костров…

– Ну, а о старушке Гайдамаковой что вам известно? – снова поинтересовался у мальчишек Голубев.

– Уголовная бабка, – буркнул Сергей.

– О ней разное говорят, – уточнил Димка. – Одни уверяют, что в революцию она за Советскую власть была, а другие – будто бы с колчаковцами заодно.

– Ее же колчаковцы чуть не расстреляли, – сказал Антон.

– Это знаешь за что?… – задиристо спросил Сергей и тут же ответил: – Гайдамачиха, наверное, не хотела им бриллианты отдать.

– Какие бриллианты?

– Которые ее муж прикарманил, ограбив в семнадцатом году богатого томского купца Кухтерина.

– В семнадцатом году муж Гайдамаковой уже умер, – снова сказал Антон. – Могила его на березовском кладбище, рядом с партизанским памятником. Отлично помню гранитную плиту и надпись: «Дворянин Петр Григорьевич Гайдамаков. 1867 – 1917». Пацанами мы часто на этой плите топтались, когда носили цветы к памятнику.

Мальчишки оживились. Сергей вскочил на ноги и горячо заговорил:

– Правильно! Гайдамаков умер осенью семнадцатого года, а две кухтеринские подводы с фарфоровой посудой и бриллиантами исчезли в Потеряевом озере до его смерти, в феврале. Тут, знаешь, какое уголовное дело было? Все лето в Березовке полицейские сыщики из Томска рыскали. Говорят, даже отыскали у Гайдамаковых дорогую вазу из пропавшего обоза. Вот тогда Гайдамаков с перепугу и умер.

– Почему же полицейские не арестовали Гайдамачиху? – подзадорил брата Антон.

– Ее арестовывали.

– И судили?

– Нет… Быстро выпустили. У нее ребенок грудной был, да и молодая она тогда совсем была, лет на тридцать младше своего мужа. Во!…

– Если бы Гайдамачиха была виновата, купец не пожалел бы ни ее грудного ребенка, ни молодости.

– Конечно. Так ведь вскоре революция произошла. Купец, говорят, в Шанхай умотался. А с колчаковцами остался его родственник, который работал полицейским сыщиком и следствие о пропавших бриллиантах вел. Вот он-то чуть и не укокошил Гайдамачиху…

– А потом украл у нее ребенка и скрылся, – быстро добавил Димка.

– Какого ребенка? – спросил Антон. – Насколько я знаю, у Гайдамачихи был единственный сын. Он уходил на Отечественную войну вместе с нашим отцом и погиб на фронте. По-моему, она за него и пенсию получает.

– Наверное, у нее еще был ребенок… – неуверенно проговорил Сергей. – Вообще-то мы с этой историей капитально разбирались. Всю зиму прошлую даже переписывались со следопытами из одной томской школы. Просили их договориться с уголовным розыском, чтобы помогли найти старый полицейский архив. Галина Васильевна нам подсказала.

– Ну, и что нашли томские следопыты?

Сергей вздохнул:

– Архив полицейский нашли, да никаких документов о кухтеринских бриллиантах в нем нет.

– Выходит, история с бриллиантами всего-навсего детективная легенда.

– А фарфоровая посуда?… – почти враз спросили мальчишки, и Сергей тут же добавил:

– Осколки фарфоровой посуды озеро в непогоду до сих пор на песок выбрасывает.

– В Потеряевом озере чего только нет… – Антон зевнул. – Пошли, братцы, спать. Утром придется рано на зорьку подниматься.

Тихо, спокойно спала Березовка. Лишь в доме Бирюковых светилось окно. Полина Владимировна, подремывая за столом, ждала запоздавших рыболовов.

– Ужинать будете? – спросила она, едва компания заявилась в избу.

– Мы уху варили, – похвастал Сергей. – Всю рыбу, что поймали, съели, – хлопнул себя по животу. – От пуза нарубались!

Полина Владимировна строго посмотрела на него.

– Ты-то, пострел, с голоду не умрешь, а гости…

– Спасибо, мам. Правда, как Сергей сказал, от пуза наелись, – не дал ей договорить Антон.

– В таком разе ложитесь спать, в горнице постелила, – чуть помолчала и обратилась к Антону: – Галя Терехина приходила, больше часу тебя ждала.

– Зачем я ей понадобился?

– Просила, чтоб в понедельник в школу пришел. Она там кружок какой-то ведет, ну и хочет, чтоб, значит… ребятишки настоящего следователя увидели.

– По улице слона водили… – взглянув на Славу, засмеялся Антон. – Некогда мне, мам. В понедельник на работе должен быть с утра. Дела надо передавать, в Новосибирск переводят работать.

Полина Владимировна скрестила на груди руки.

– Тебя? В Новосибирск?… Зачем же ты, сынок, согласился? В большом городе хулиганов больше. Беду себе там наживешь.

– Волков бояться – в лес не ходить.

– Да на кой тебе тот лес сдался, если в райцентре можно спокойно жить. По службе, как знаю, ты в почете здесь.

– Буду толково работать, и там почет заработаю.

Полина Владимировна устало опустилась на стул, словно не зная, как продолжить разговор, умоляюще попросила:

– Сходил бы все-таки в школу, уважил Галю. Она хорошая девушка…

Антон удивленно поднял брови:

– Не в невесты ли ее мне метишь?

– А чем Галя не невеста?… – ухватилась Полина Владимировна. – Всего на два класса младше тебя в школе шла. Институт кончила. Учительницей работает и в почете не меньше, чем ты. На что наш Сережка – сорванец, и тот ее уважает.