– Вы хоть знаете, кто я такой?

– Представьте себе, знаю, – ответил тот таким тоном, что у меня появилось ощущение, будто я откуда-то знаю его. – Мои предки горбатились на вас веками, пока мой отец не положил этому конец. Теперь Де Ларгёт мой, и вы не имеете никакого права здесь находиться, если я того не пожелаю, понятно вам?

– Ну, стали вы хозяевами, и к чему это привело? – я оглянулся вокруг, приглашая его последовать моему примеру. – Все в диком запустении, гордиться нечем.

– Это произошло не по нашей вине, – с вызовом ответил Жиль, которому, видимо, доставляло особое удовольствие демонстрировать собственное превосходство – хотя бы в этой ситуации. – Замок едва не перестал существовать около ста пятидесяти лет тому назад, когда вы еще являлись его владельцами. С тех пор, как отец приобрел его у вашей жены, мы делаем все возможное для того чтобы восстановить его.

– И как результаты? – кажется, я понял, почему Легеллак так относился к нашей семье – он просто был вымотан работой. Его внешний вид только подтверждал мою догадку – одежда Жиля не отличалась ни фасоном, ни качеством, да и, в общем, выглядел он для своих лет не важно. Тем легче мне будет перекупить свою собственность, ведь деньги не имели для меня принципиального значения.

– Если ближайшие пять-шесть лет выдадутся удачными, мы сможем начать реставрационные работы.

Боже мой, подумал я, глядя в его глаза, да он маньяк! Но на всякий случай поинтересовался:

– То есть вы не планируете продавать замок в ближайшее время? Я спрашиваю так, из праздного любопытства.

– Ни за что на свете! – Жиль пришел в ужас от одной только мысли о том, чтобы расстаться со своим разваливающимся на глазах сокровищем. – Какую бы сумму вы ни предложили, господин любопытствующий, ни я, ни мой отец никогда не согласимся на эту сделку.

– Так ваш отец жив? – по какой-то причине я заранее похоронил Легеллака-старшего.

– К счастью – да. Он уже слишком стар для того чтобы помогать мне, но иногда приезжает сюда. Только вчера мы с ним обходили окрестности, и, скажу я вам, нам удалось многое сделать за последние несколько лет, хотя это, возможно, и не бросается в глаза.

– Хм, это точно. Тогда вы не станете возражать, если я захочу поговорить с ним лично? – мне вдруг захотелось познакомиться с земляком, который разбогател настолько, что сумел купить у меня – меня! – то, что я не планировал продавать.

Мне было забавно наблюдать за Жилем. Несмотря на явную антипатию, которую он ко мне испытывал, мужчина все же старался соблюдать правила приличий – приветливая улыбка на недовольной физиономии смотрелась особенно забавно. Помявшись несколько секунд, он, наконец, процедил сквозь зубы, что спросит отца, сможет ли он принять нас, и отошел в сторону. Пока он беседовал по телефону, Жак, видимо, решил занять меня светской беседой.

– Наверное, ваши предки купили этот замок из-за местных красот, – заявил он, с гордостью обводя рукой лес, словно имел к нему какое-то отношение. – Да, у нас хорошо.

– Не сомневаюсь, – я улыбнулся полицейскому и отвернулся от него, якобы чтобы полюбоваться открывшимся видом. Аррас, по всей видимости, намеревался прочитать мне лекцию о местных достопримечательностях, но, к счастью, в этот момент к нам подошел Легеллак. Вид у него был озадаченный.

– Отец с радостью встретится с вами, – промямлил он, пряча глаза.

– Вы удивлены?

– Немного. Я не вижу смысла в этой встрече.

Подкупающая откровенность, ничего не скажешь. Я даже немного зауважал этого человека, но тут же одернул себя: прямота может свидетельствовать как о смелости, так и о глупости – так что не стоит спешить с выводами. Проезжая по Эльвану и рассматривая произошедшие здесь изменения через открытое окно, я заметил девушку, которая шла по проселочной дороге, и с трудом сдержался, чтобы не попросить водителя притормозить – я мог поклясться, что уже видел ее здесь много лет назад. Конечно, тогда она была одета иначе, и на ней был чепец, но я никогда не смог бы забыть этого взгляда – глаза глядели на меня насмешливо, словно девушка знала что-то, о чем я мог только догадываться. Я вдруг почувствовал себя маленьким и жалким. Откинувшись на спинку сиденья, я вытер пот со лба и снова выглянул в окно, однако мы уже отъехали достаточно далеко, и больше никого не было видно. Кто ты? Откуда? Точно не одна из нас – я бы знал. Совсем юная, со светлыми волосами и белозубой улыбкой, она могла быть кем угодно. Таких, как она, миллионы. Молодые и счастливые, они думают, что весь мир у них в кармане просто потому, что жизнь – впереди. Но нет, они ошибаются. Этот мир ломает ноги и обрезает крылья.

– Томас, ты не заметил девушку?

– Какую, хозяин?

– Да вот только что мы мимо нее проехали – и минуты не прошло.

– Нет, я никого не видел. Мне вернуться?

– Нет, нет, езжай дальше. Наверное, мне показалось.

Остаток пути прошел спокойно. Рассматривая серый, завитый плющом квартирный дом, я подумал, что и сам бы с удовольствием пожил здесь какое-то время. У этого места была своя аура – казалось, что время рядом с ним остановилось. Можно было с легкостью представить, что здание выглядело совершенно так же и десять, и пятьдесят, и сто лет назад. Как и следовало ожидать, в доме не было лифта, и пока мы поднимались на третий этаж пешком по лестнице, у меня была возможность полюбоваться мрачной красотой кельтской ковки, которой она была украшена. Поэтому когда нам дверь открыл старик в шароварах и широкой белой рубахе, я почти не удивился.

– А где шляпа? – я невольно улыбнулся, представив себе такую картину в двадцать первом веке. – Соблюдать традиции – так во всем, разве нет?

– Зачем мне шляпа дома? – старик удивился так искренне, что я пришел к замечательному выводу: он не наряжался специально для меня – это было его повседневное облачение. Занятная семейка.

– Папа, – для Жиля, судя по всему, нытье также являлось естественным состоянием. – Мог бы что-то поприличнее на себя надеть.

– Я у себя дома, и выгляжу так, как считаю нужным, – старший Легеллак неожиданно строго взглянул на сына, и тот как-то сразу сдулся. Пробормотав что-то неопределенное, он скрылся в соседней комнате, где, скорее всего, находилась кухня.

– Господин Клод Легеллак, я полагаю? – я сел в предложенное кресло и принялся с разглядывать комнату, в которой оказался. Не найдя ничего интересного, я уже успел было разочароваться, но в этот момент, когда мозг успел обработать полученную информацию, я понял, что увидел. Поднявшись, я подошел к семейному портрету, который висел на стене на самом видном месте. На нем была изображена молодая женщина и мальчик лет десяти. Судя по всему, они были счастливы – так, во всяком случае, передала настроение фотография. Ребенок имел значительное сходство со стариком, из чего я заключил, что фото больше пятидесяти лет. Но мальчик не смущал меня – гораздо больший интерес представляла его мать. С портрета мне улыбалась моя собственная жена. И как это было понимать?

– Жиль ничего не знает, – неожиданно заявил Клод. – Он считает, что Арин давно умерла. Он был еще совсем маленьким, когда она была здесь последний раз, и не может ее помнить.

– Странно, что вы так спокойно об этом говорите.

До сих пор я еще не встречался с плодами измен моей супруги, хотя прекрасно знал о том, что она мне неверна. Впрочем, я давно перестал обращать внимание на такие мелочи, но она хотя бы из чувства собственного достоинства могла быть осторожнее. Видимо, на моем лице были написаны эмоции, которые я испытывал, потому что старик вдруг криво усмехнулся и, с нежностью посмотрев на портрет, повернулся ко мне:

– Я не знаю, о чем вы сейчас думаете, но могу предположить, что вам неприятно находиться в моем обществе.

– Не без этого, – я согласно кивнул. Видимо, в этой семье принято говорить то, что думаешь. Хорошее правило.

– Арин усыновила меня и никогда не скрывала от меня этого, – улыбнулся Клод. – Думаю, что и вам нужно знать.