- Не копайтесь, граждане, здесь, проезжайте дальше! - Из темноты под навесом выступил пожилой человек в ватнике и сапогах. Увидев, что незнакомые люди замерли около машины, сторож строго крикнул:

- Не подходите к магазину - буду стрелять!

- А, черт! - с отчаянием выругался Слипенький и подал команду своим: Скорее усаживайтесь! Готово? Тронулись!

Тогда только Коля заметил неприметную усмешку на лице шофера. И ему стало страшно не оттого, что он делает что-то глупое, зазорное и преступное. Его пронизало чувство ужасной бесполезности того, что он сейчас глубокой ночью сидел в машине с грабителями, с людьми, ему чуждыми, людьми недобрыми, любящими деньги и водку. Это коснулось Колиного сознания настолько неожиданно, причинило такую незнакомую колющую боль в груди, что Коля забрал обрез у Вагнера и опять сел рядом с шофером, но в эту минуту машина остановилась посреди степи. Помедлив, Слипенький развернул грузовик в пшенице.

Там все вылезли, стали курить, разминаться. Вагнер с Вандой отошли, Коля прилег на землю, отодвинув подальше опостылевший обрез, двое безымянных людей стояли, прислонившись к заднему борту грузовика, ожесточенно вспыхивали папироски. Слипенький протянул папироску шоферу:

- Будем говорить начистоту - хрипло проронил Слипенький. - Ты понял, для чего твоя машина. На твоем "газоне" мы отвезем в надежное место кое-какие товары, после чего возвращаем тебе в целости и сохранности. Ты не видел нас - мы тебя. Дурить не советую: мы - народ бывалый, можем по черепу дать, а можем и отблагодарить. Будешь молчать - и тебе что-нибудь перепадет. Соображай, друг, что лучше... - Слипенький подождал, но шофер только с усилием сказал, глухо и без интонации:

- Оно, конечно, соображать... лучше...

Слипенький вздохнул, покачал непонятно кому и зачем головой, потушил о каблук сапога тлеющий окурок, потом все так же сосредоточенно плюнул на него, быстро отшвырнул, крикнул: "Поехали!"

Коля узнал придорожные кусты, из которых они несколько часов назад выскочили, чтобы захватить машину. Взглянул, вспомнил о Люции. Она сидела, нахохлившись, в углу грузовика, не пошевелившись все это время: то ли чувствовала себя нездоровой, то ли была не в духе. Машина по окраинам Шортандинского подъехала к промкомбинату. Привстав на подножку, Слипенький разглядел то, что хорошо видно было тем, кто находился в кузове. Они подъехали почти вплотную к забору, подальше от ворот промкомбината. На территории предприятия горели лампочки, время от времени ходили люди, слышался даже гул взволнованных голосов, из часто приотворявшейся двери мелькающим большим пятном ложился на землю свет. Слипенький разочарованно присел на подножку, но безмолвие длилось недолго:

- Третьей попытки делать не будем. Пора вздремнуть. Сейчас - в общежитие, а на зорьке смотаемся еще в одно место.

Стараясь не особенно грохотать, прошли по пустынным, неосвещенным коридорам общежития, шофера положили в середине, так, чтобы он не мог встать, не отодвинув кроватей Вагнера и Слипенького, Ванда и Люция легли на одной кровати в углу, они озабоченно шептались, но Слипенький зло прикрикнул на них.

Коля Ерошенко заснул, сквозь сон слыша, что по стеклам окон стал потихоньку стучать дождик. Почти сразу же после того, как он ощутил блаженную тяжесть сна, его грубо растолкал Слипенький:

- Царство небесное проспишь, пора отправляться.

В машине, которую Слипенький без передышки гнал к неизвестной никому, кроме него, цели, все сразу съежились от ледяного осеннего ветра, от дождя, бившего холодными струями по лицам Все чаще машина буксовала, соскальзывала колесами с середины дороги, с трудом выбиралась из глинистой жижи. Внезапно мотор поперхнулся и заглох. Грязь обволокла Слипенького, спустившегося из кабины и поднявшего капот.

- Ничего страшного, - спокойно сказал шофер, отстранив Колю и перелезая из кузова на подножку. Он открыл дверцу кабины, которую только что с силой захлопнул Слипенький и добавил: - Мотор перегрелся. Дальше дорога похуже, до рассвета часа полтора, не больше осталось Может, вернетесь?

- Ты прав, приятель, - согласился Слипенький, от которого можно было ожидать всего, но только не спокойствия. - Садись за баранку, крути назад, отвезешь нас - свободен. Об уговоре напоминать не буду: продашь - на краю света найдем.

Преодолевали грязь несколько часов. Было за полдень, когда измазанный грузовик остановился около общежития в Шортандинском.

- Тебя хватились, наверно, - дружелюбно говорил Слипенький - Не задерживаем больше А может, останешься? Пропустим по маленькой, согреешься. Как видишь, и нам нелегко.

- Мне спешить надо, - сказал шофер, пристально смотря ему в глаза. Сейчас машину вымою, да и поеду, погодой оправдаюсь...

Не прощаясь, он включил зажигание, мотор послушно заревел. Слипенький посмотрел вслед отъезжающей машине, сделал движение, чтобы догнать, но спустился с крыльца общежития, на котором стоял, и дальше не пошел. Машина проехала, не останавливаясь мимо разборной водоколонки, и выбралась на шоссе, ведущее в Целиноград...

Никому не удалось больше совершить ни одного преступления. Милиция арестовала всех вскоре после заявления шофера.

Не зря Слипенький так тревожно смотрел вслед отпущенной машине. Михаил Гречишкин, торопясь, миновал все села и совхозные усадьбы на пути к областному центру; и еще не стемнело, когда он давал показания работникам Целиноградского уголовного розыска. Следователь быстро записывал карандашом приметы преступников, изредка переспрашивая: "Голос какой?", "На нем пиджак был?", "А вторая девица - блондинка?", "Оружие узнаешь?" Папка захлопнулась. Следователь пожал ему руку, сказал: "Забыл твои данные записать... " На мгновение воротились, потом оба вышли. Когда машина Гречишкина выезжала из Целинограда, его обогнала синяя юркая машина с мигающим синим фонарем на крыше и красной полосой на борту со словом "милиция". За синим "газиком" шел грузовик почти черного цвета с зарешеченными окнами.

Ни на следствии, ни на суде преступники не запирались. Они были изобличены в попытках совершить кражи подробными и точными показаниями Гречишкина, не могли они скрыть и прежних преступлений.