Непременно, он зайдет, откроет дверь,
Станет тихо и светло. Наоборот
Он откроет дверь, зайдет, отключит свет
Станет больно, громко, даже итого
Горячее чем вода у батарей,
станет
Та вода, в которой дышащих углей
Пламя
Ярким пламенем не гасит стельки кед,
Что поставлены сушиться потому
Что плясали целый день «Он не пришел»
Оттого что не пришел, зараза, все.
Но он все-таки придет, но поздно, нет
Вот от этого теперь горит, бронхит
заболели кеды (ей-то ничего),
зачихали
И оставили на луже вечный след
скраю.
Так на что же я все время отвлекась? — Ах,
Он придет, короче, ляжет и прижмет
И укутает тебя до пяток, до
Спинки белой (пусть вбирает холод стен)
И прижмет лобок к упругим узлам вен
А на утро, он, с матраца на полу
На привычный уже взгляду потолок
Встанет,
в форме-хаки и плаще
И уйдет — Парень!
Слышишь — грохот?!
Вот он был и тут же, милый, черта нет,
Улетел
В непонятное, но ГРУ
[1] своей любви
Сдав бутылки (вечный груз), и две улы
бки и шпорами царапая паркет,
Ну а ты уже в который в жизни раз
Будешь надпись циклевать «Я не умру»
И стирать со спинки черный, черный мел.
