И наконец, дело доходит до"…выбора между добром и злом при полной невозможности (о ней и помыслить нельзя!) относительности этих полюсов. На деле же существует социальная техника нарушения их мнимой ненарушимости" (Мифотворчество Томаса Манна).

Не думайте, что вы понимаете разницу и границу и никогда ее не перейдете — "если это продолжается долго, исчезает разница между тем, у кого грязные только руки, а сердце золотое, и тем, кто черен весь насквозь" (Мифотворчество Томаса Манна).

Итак, создав потребителя, не имеющего моральных ценностей вне системы обмана, социальный иллюзионизм обретает устойчивость и замкнутость (Альфред Целлерман. Группенфюрер Луи XVI). Человек создал себе систему, система создала себе человека.

Правда, этот счастливый конец достигнут лишь на бумаге. В жизни роль социального иллюзионизма ограничена; человек все же обычно кое-что понимает. Но роль социального иллюзионизма в жизни общества может со временем возрасти, потому что вранье ничем не хуже правды, даже несет больше информации об источнике вранья — "…ложь раскрывает не меньше, чем правда. Иногда даже больше". (Кристи А. Чаепитие в Хантербери // Смена. — 1979. - # 17. — С. 23).

Однако вранье труднее адекватно расшифровать. Мир "с враньем" труднее для понимания и существования, поэтому — по крайней мере, в исторической перспективе — вранье осуждается моралью. Однако не исключено, что, по мере улучшения умственных способностей, человек научится пользоваться высокой информативностью. Прогрессирует со временем и надлежащим образом мораль.

Каково будущее систем социального иллюзионизма? Они, по-видимому, гибнут со своим материальным субстратом — соответствующим государством. Конечно, новый класс может использовать детальки от предшествующей системы — достаточно продажный журналист будет служить капиталисту так же, как и феодалу, но в целом систему придется менять. Более того, на первых порах именно ее уничтожение будет одной из целей. А может ли система социального иллюзионизма погибнуть без государственной революции? У Лема эти системы гибнут от внешних причин вместе с государствами, которые в большой мере на них держались ("11 путешествие Ийона Тихого", "Альфред Целлерман. Группенфюрер Луи XVI"), либо показаны вполне устойчивыми ("13 путешествие Ийона Тихого", "26 путешествие Ийона Тихого"). Так что на этот вопрос у Лема ответа нет. Можете фантазировать сами.

Эволюция шла различными путями — ведь она слепа, это слепой скульптор, который не видит собственных творений и не знает — откуда ему знать? — что с ними будет дальше.

Лем Ст. Формула Лимфатера.

В биологии нет ничего небиологического. Это не игра в слова — просто биологическая эволюция была длинна. Неудачные модели Генерального конструктора нашли место в божественном Политехническом музее — эволюция не разбирает на детальки. Чем ограничены модели?

Биология стоит на фундаменте химии, она — на физике. Не могла эволюция сделать человека с термоядерным источником энергии — а как было бы здорово? Не могла эволюция сделать человека с фторопластовыми шарнирами, не боящимися отложений солей. А ведь надо соблюсти еще и законы биологии. И стоит в музее, на почетной витрине, за большой алмазной лупой, маленький муравей, предвосхитивший лемовскую "формулу Лимфатера", овладевший мгновенным схватыванием обстановки, но остановленный законами биологии перед последним шагом к совершенству.

Но даже ничему не противоречащее новое свойство проходило строгий отбор. Оно должно было увеличить выживаемость, иначе нет причин для закрепления этого свойства. Красивы и изящны бакенбарды, но они могут помешать бегать через кусты (Стругацкие А.Н., Б.Н. Малыш). Новое свойство будет полезно потом — недостаточная мотивировка. Эволюция не может создавать органы, которые совершенно бесполезны в зародыше (лемовская "Формула Лимфатера"). Тот, кто провертел первую дыру в камне, был, конечно, первым homo sapiens (Стругацкие А.Н., Б.Н. Понедельник начинается в субботу), но если он и без того "ел, пил, спал в свое удовольствие"?

Но и это не последний барьер. Свойство, проверяемое на биологическую целесообразность, должно наследоваться — генетически или путем научения (сознательного или бессознательного). Не наследуется генетически умение извлекать корни седьмой степени в уме. Не удается обучать детей "не набивать шишки".

Разве может после этого многоступенчатого отбора остаться что-то антибиологическое? Расширяя область поисков, приходим от индивида к стаду.

Индивида изучает биология, стадо изучает социология. Социальные свойства имеют своим фундаментом биологию, просто потому, что социум состоит из индивидов. За какую ниточку ни потянешь — обязательно придешь или к любви, или к власти, или к еде (Стругацкие А.Н., Б.Н. Улитка на склоне). Впрочем, дворцовые интриги, яд и обжорство укорачивают жизнь коронованным вожакам.

Разумеется, здание не кончается фундаментом, и возникает вопрос — все ли в человеке биологично? Ведь с точки зрения биолога существование не приспособительных признаков уже сомнительно (Грант В. Эволюция организмов. — М.: Мир, 1979). Нет, конечно! У человека есть любимое дитя — Культура.

Культура вообще — результат люфта между природой и человеком — то самое, что как раз не влияет на выживаемость, то, что не диктуется природой человеку. Такова лемовская "Модель культуры". Однако это так лишь в "начале" культуры, а затем она может повлиять на выживание, вплоть до полного уничтожения носителей ее. Люфт растет, рама ходит ходуном, дрожит фундамент, машина идет вразнос — XX век.

Культура может уничтожить человека, изменив окружающую его среду (Дубинин Н.П. Вестн. АН СССР. - 1980. - # 6. — С. 73) или разорвав связи человека с этой средой и замкнув их на него (Стругацкие А.Н., Б.Н. Хищные вещи века), изменив человека до неузнаваемости, вмешавшись в его биологию (Тихоненко Т.И., Вестн. АН СССР. - 1979. - # 8. — С. 57).

Культура может уничтожить человека и более сложным путем — соответствующим образом преобразовав аксиологию и мораль (Лем Ст. Альтруизин, Возвращение со звезд). Почему вообще аксиология и мораль могут быть различны? Разве не естественнее, чтобы они были у всех одинаковыми — самыми хорошими?

Биологическая разница есть между всеми биологическими существами. Зачем она — биология знает. Разброс аксиологии и морали между обществами есть по той же причине — он так же необходим для гомеостаза, как мутации, — только это социальные мутации. Зная, какие общества оказались нестабильны в прошлом, мы можем предсказать судьбу существующих, то есть направление отбора.

Естественный отбор, и биологический, и социальный, не может быть плох или хорош — это закон природы, и он не подлежит оценке просто потому, что из нее не следует действия. А хорош или плох искусственный? Постановка такого вопроса подразумевает "высшее существо". Для искусственного отбора в биологии человека или иного разумного существа — это власть (в лемовском "Эдеме", а на Земле — в истории Германии). В социологии человека — это власть, в социологии цивилизации — это сверхцивилизации.

Оценка разброса аксиологии и морали всегда отрицательна и всегда бессодержательна, так как оценивать одну мораль и аксиологию с позиций другой нельзя — это явления одного уровня. Даже более простая задача — оценка сверху вниз — далеко не тривиальна. Мы до сих пор не знаем, что такое прогресс в биологическом смысле (Тимофеев-Ресовский Н.В. Природа. — 1980. - # 9. — С. 62), а уверяем себя, что понимаем, что такое прогресс социальный. Доверите ли вы строительство вашего дома крупному специалисту по крышам, ничего не понимающему в фундаментах?