Как меня вытащили, не помню. Плохо было, водой рвало. Отошел, сразу спрашиваю: «Где моя?» Уехала, говорят, еще в пять утра с Новосельцевыми. «Только что ее видел!», – кричу. Тут такой ржак пошел, что я понял – крыша моя съехала конкретно.
Они выпили еще по пятьдесят, а потом сразу по сто граммов. Затем Паша включил какую-то заунывную музыку, обнял здоровой рукой диванную подушку, и совсем ушел в себя. Сытый Иван Петрович вышел на балкон. Черные листья шелестели внизу, над тонкими стрелами телевизионных антенн летели звезды, на заречном берегу перемещались огни, неожиданно хорошо и покойно было на душе.
Маленькая авантюра удалась. Дома упаковал дорожную сумку синего цвета, с которой ездил когда-то на военные сборы, и на такси подъехал к подъезду дома новообретенного племянника. Павел встретил нового дядюшку неожиданно горячо. Показал комнату, где можно разместиться. Шмыга достал две баночки черной икры и копченого лосося. Якобы гостинцы с Дальнего Востока. Павел в ответ вынул из холодильника квадратную бутылку «Кристалла». Знакомство двух родственников состоялось.
– Ты извини, у меня нет времени ходить по городу, монастыри показывать. Да и не могу, – сказал Паша, с облегчением показывая на загипсованное плечо.
– Да я к монастырям не очень, – сознался Иван Петрович. Завтра он собирался в Гордеевку к безумной тетке, к которой повадились ходить чертеныши, и поэтому маскарад с экскурсией в его планы не входил.
Жили Бурцевы небедно. Сказывалась солидная помощь московского братца, Дмитрия Крылова, председателя правления известного столичного МВК-банка. Шмыга видел пару раз рекламу в художественных фильмах, которые он спонсировал.
Ему б такого дядю. Тогда поднял бы он из архива Генеральной прокуратуры какой-нибудь знаменитый глухарь и копал бы его лет десять. Пару строчек в истории криминалистики удостоился бы. А тут практически за копейки шныряешь по всем углам…
– Вань, помоги!
Детектив вошел в комнату. Помог снять рубашку.
– Страшно было в магазине?
– Нет. Будто кино смотрел. Стекло летит, люди падают в крови, как будто краской перепачканные. И потом сразу тьма. Блин, как чешется под гипсом…
И перед тем как заснуть, пробормотал:
– Вань, забыл спросить, как там у вас в Хабаровске?
«Да кто его знает, как там в Хабаровске. Так же как в Нижневолжске – рождаются, живут и умирают», – подумал про себя детектив. Ответа вслух не требовалось. Травмированный влюбленный спал.
Дождь прекращался. Тяжелые мокрые листья смородины вздрагивали от редких ударов капели. По незаасфальтированной улочке проехал велосипедист в черной полиэтиленовой накидке, петляя по скользкой глине. Дом, перед палисадником которого стоял Иван Петрович, был низким, серого кирпича с невысокой двухскатной крышей, с маленькими оконцами, завешанными шторами неприметного цвета. Крохотный двор, в углу которого лежала ржавая проволочная сетка от панцирной кровати.
Сбросил с калитки проволочный крючок, вошел и нажал под жестяным козырьком кнопку звонка. В сторону города тяжело прогрохотал последний раскат грома, и Шмыга еле различил, как к двери приблизились мягкие тяжелые шаги с подшаркиванием.
Открыла ему высокая полная женщина в халате с опухшим от сна лицом.
– Вам кого? – хрипло спросила она и неприязненно посмотрела на детектива.
– По вызову, – холодно ответил тот, – Агентство по несчастным случаям.
– Для страховки, что ли?
Не дожидаясь ответа, развернулась и ушла в комнаты.
Пришлось подождать, пока не вышел сам Гаврилин в мокрых до колена брезентовых штанах.
– Здравствуйте, Иван Петрович, проходите, пожалуйста, заждались мы вас… Как дождь, так подвал подтапливает, приходится ведрышками черпать – у нас, в деревне, не забалуешь.
Проводил на кухню, досадливо морщась, снес в раковину тарелки, протер столешницу махровым полотенцем…
– Располагайтесь, сейчас Галочку позову. Таблетки странные ей выписали, выпьет на ночь, а спит днем, – хохотнул он, и тут же его лицом овладело тоскливое напряженное выражение, которое Шмыга подметил еще в первую встречу.
– Пойду, позову, – как-то нерешительно повторил он. – Может быть, чайку хотите?
– Нет, спасибо.
Иван Петрович, достал пару чистых листов бумаги из кожаной потертой папки и положил их перед собой. Действительно, ни дать, ни взять страховой агент.
– Галина Васильевна, – начал он степенно, когда появилась Гаврилина и села напротив. – Наше агентство занимается проблемами, которые не могут решить другие службы – медицина, правоохранительные органы… Когда неладное происходит с человеком, а с этим неладным и обратиться не к кому.
Она молчала и как-то тяжело, испытующе смотрела на него. На человека, пораженного психическим заболеванием, она не была похожа – у тех есть в глазах чье-то тайное присутствие…
– Или, как в вашем случае: что-то видите, что-то вас беспокоит, а врачи признают здоровой, участковому не пожалуешься… я правильно понимаю?
Лицо ее дрогнуло, она кивнула.
– Наше агентство может помочь определить это «что-то» и подсказать, как избежать повторения неприятностей. Вы сейчас немного расскажете о себе, где, когда родились, кем работали… а потом перейдем к делу.
Покончив с процедурными вопросами, он посмотрел мимо нее и спросил:
– Так какие они?
– Кто? – не поняла Галина Васильевна.
– Черти, которых вы видите.
И резко, в упор глянул на нее. В его взгляде не было ни насмешки, ни сердобольности врача-психиатра. Одно спокойное внимание.
У Гаврилиной задергалось веко, она подняла руку, как бы защищаясь от внезапно появившейся перед ней тени.
«Реакция на уровне мышечного напряжения, – отметил Шмыга. – А ведь баба не врет, что-то она действительно видела…»
– Говорите, не пугайтесь. Мир вокруг нас не так мертв, как кажется господам материалистам. Бывает, что сталкиваемся с чем-то неизвестным, пугаемся, а ответ может быть самым простым. В Бога веруете?
– В Бога, – усмехнулась она, – чем он мне помог, ваш Бог, чтоб я в него верила?
– Ну, и ладно, – легко согласился Иван Петрович и сделал пометку в своих бумагах. – И что же мы все-таки видим?
И едва она начала рассказывать, как Шмыга понял, что в этом доме он появился не зря.
Те, кого Гаврилина называла чертями, приходили к ней в ту минуту, когда она начинала засыпать. Огромные, окровавленные, изуродованные человеческие фигуры склонялись над ней, и видела она их отчетливо, особенно одну, с полуразвалившимся черепом.
– Запаха, холода или тепла не чувствовали в тот момент?
Нет, не чувствовала. Она в диком ужасе вскакивала и всю ночь сидела на краешке кровати. И засыпала, когда падала без сил. Началось это, когда, однажды, вешая белье на чердаке, в темном углу она увидела страшную фигуру, которая шла к ней как будто издалека.
– Что значит издалека?
– Будто угол проваливается и появляется темный длинный коридор, откуда они ко мне идут, – говорила она, с беспокойством поглядывая по сторонам.
– Кого-нибудь эта фигура вам напоминала, было ли в ней что-то знакомое?
– Нет. Я думаю, Сатана выбрал меня, чтобы взять мою душу, – зло сказала она.
– Ну, вы сейчас нагородите! – засмеялся Шмыга. – Давайте с вами договоримся, Галина Васильевна. Пока я не разберусь, кто там у вас шляется, выводов делать никаких не будем. И кого бы вы ни видели, твердо запомните одно – ничего плохого с вами не произойдет, если вы сами того не захотите. Даже если предположить, что к вам является, так сказать, нечистый, то слишком мы в разных мирах находимся, чтобы с ним столкнуться лоб в лоб. Понимаете?
– И что я буду иметь от вашей помощи? Как это вы будете разбираться? – усмехнулась Гаврилина и уже твердой рукой стала наливать себе чаю.
– Вот об этом я сейчас расскажу.
Шмыга вынул из папки бланк и протянул Галина Васильевне.
– Ознакомьтесь, пожалуйста.
Ниже крупного фиолетового штампа «Агентство по несчастным случаям» было напечатано: «В целях проведения точного расследования обязуюсь отвечать правдиво и без утайки на все вопросы представителя агентства, какого бы характера они не были. Также обязуюсь предоставлять всю требуемую информацию в устном или письменном виде. В случае дачи ложных показаний всю ответственность и последствия, какими бы тяжелыми они не были, принимаю на себя».
