Литмир - Электронная Библиотека

Неважно как, главное, чтобы дошло.

Отчеты Сибиреву выглядели иначе. Красивый образ горящего от перенапряжения радиоприемника на него не подействует. Старый сыщик требовал только одно построение: предположение – факт.

Первая встреча Павла и Алины произошла двадцать второго июня. Первая травма второго июля. Примирение матери с сыном. Знакомство Алины и ее будущей свекрови тридцатого июля. Вновь разлад. Шестнадцатого июля вторая травма. Обострение конфликта, и двадцать шестого июля происшествие на Моховой. А двадцать девятого Бурцева подвергается обратному удару – случайное отравление таблетками, и… оказывается в реанимации токсикологического центра.

Да, если бы не эти отчеты, похожие на обвинительные прокурорские заключения старого образца, работа в агентстве была бы не пыльной и даже приятной.

Иван Петрович отправил файл на печать, и приподнялся, сделав несколько физкультурных движений. Половые доски рассохшегося пола заскрипели, и ветхий шкаф в углу выдал тяжелое непередаваемое «м-м-м», как человек, которому сотый раз наступили на любимую мозоль.

«Мне остается получить со старушки девятьсот рублей. И надо бы выбить хотя бы рублей пятьсот компенсации за сегодняшнюю ночь».

Ночь была ужасной. Немного забывшись перед рассветом, он в шесть часов утра собрался и вышел. Сумку с вещами оставил до вечера, чтобы его уход не походил на бегство нашкодившего кота. Хм, почему нашкодившего? Что он сделал с чужой невестой? Да ничего! Хотя надо было приструнить ее.… Но за что? Невинная девочка, дитя, можно сказать, вела себя, как подросток, не осознавая созревшей могущественной сексуальности. Это он со своим грязным испорченным воображением представлял себе бог знает что!

С Алиной вновь совершилось удивительно превращение. Теперь, когда он был от нее на безопасном расстоянии, эта девчонка перестала его волновать. Даже имя у нее какое-то дурацкое, сладкое, приторное, карамельное – Алина. Ночь, изголодавшийся мужик, серая невзрачная мышка – в принципе понятно.

Иван Петрович со стыдом вспомнил тот дурман, который охватил его, когда она, почти обнаженная, в этом несущественном халатике, задравшемся поверх трусиков, стояла перед ним, наступив коленом на кровать и расправляя простыни.

Запустил он свои интимные дела. Надо найти девушку, да похаживать изредка к ней. Мать-природа свое напомнит, и в самый неподходящий момент…

Ничего, вот получит денежки, купит новые летние туфли на толстой подошве. Черные, из мягкой податливо гнущейся натуральной кожи, долларов этак за пятьдесят. Не на рынке у хитроглазых армян, всегда норовящих подсунуть дешевку, а в нормальном бутике с молоденькими продавщицами, стремящимися предупредить каждое твое желание. Сразу взять приличное средство для чистки обуви, и тогда держаться на ноге будут года три-четыре как новенькие. И разнообразит свой досуг. Не все же вечера проводить с Толичем «у Бахуса».

Тренькнул телефон, Шмыга тут же подхватил трубку.

– Привет, Толич. Долго жить будешь, только что тебя вспоминал.

– Сколько проживу – все мое. Нашел!

– Кого на этот раз?

– Девочку в красном.

– Какую девочку?

– Помнишь, водитель с Моховой утверждал, что свернул, потому что увидел ребенка на заднем сидении «девятки»?

– Ну, был у него такой глюк…

– Петрович, это не глюк, я нашел эту девочку в красном. Хочешь, подъезжай. Мне как раз из СИЗО доставили Баруздина, водителя.

– Да в принципе… – заколебался Шмыга. Дело ведь почти завершено. И, честно говоря, его теперь больше занимал тот неприкаянный, который по ночам шастал в Гордеевку, пугая бедную тетку, и так едва пережившую тяжелую утрату. – Ладно, мне еще к Семенычу зайти надо, на его железку из сточного колодца посмотреть. Да, кстати… сегодня гуляем до потери человеческого облика.

– То есть, до зеленых соплей и поросячьего визга? – деловито уточнил Зосимов.

– Именно. Гонорар получу. Солидный.

– Давай. Мне тоже есть за что выпить.

Шмыга озабоченно посмотрел на часы. «Одиннадцатый час. Двадцать минут туда, там минут сорок. Затем к Бурцевой, отдам рекомендации, возьму денежки…»

В кабинете Зосимова было задымлено и многолюдно, впрочем, как и в любом другом следовательском кабинете городской прокуратуры. У окна сидела хрупкая опрятно одетая женщина в черной косынке, завязанной под подбородком и, положив себе на колени стопку коричневых скоросшивателей с уголовным делом, читала, смахивая платочком невидимые слезы. Две молоденькие практикантки сидели на корточках в углу и паковали всякую рванину, куски стекол с бурым налетом крови, паркетины, какие-то коробки в грязные пластиковые пакеты, заклеивая ярлыками «Изъято в ….»

Сам Толич сидел за столом у компьютера, спиной к входной двери, и с такой силой бил по клавишам, точно перед ним была его старая проржавевшая печатная машинка. Стукнув несколько раз, он тут же вскидывал голову, уставляясь пристально в экран, как будто без этого взгляда буквы не добрались бы до монитора, разбежавшись в недрах системного блока. В уголке крепко сжатого рта торчал сигаретный, неизвестно когда потухший окурок.

– Минуту, – сказал он и приподнялся, чтобы ответить на крепкое рукопожатие Шмыги. – Справочку Тамаре оформлю.

– Все то же? – кивнул на вещдоки детектив, аккуратно присаживаясь на край стола – самое чистое место в кабинете.

– Работы навалили – по-горло. Вчера пацана нашли. Умный, хороший, красивый мальчишка. Семнадцать лет. Сын тренера нашего «Торпедо». Вроде папа известный в городе человек, братва его уважает. Не пощадили. Вставили в грудь заточку и запихали в узкий проем между гаражами на Мончегорской. Так и простоял там трое суток. Идешь мимо, вроде парень по малой нужде стоит. Позвонили, когда мухи роем стали виться.

Женщина у окна громко всхлипнула.

– Мамаша, не отвлекайтесь, пожалуйста, сегодня знакомство с уголовным делом надо закончить… Выезжал я, а расписали Трофимову.

– Ленчику? Ну, он молодой, настырный, на него грузить и грузить надо, – барственно отозвался Шмыга, наслаждаясь тем чувством, что он здесь только в гостях. Три с половиной года, как проклятый, просидел на этой передовой.

– А девчонки откуда?

– Из академии водного транспорта. Там юрфак открыли. Скоро следаков буду выпекать даже в кулинарном техникуме.

Толич повернулся к ним.

– Девчонки, хотите крутой глухарь раскрыть?

Те замешкались, смущенно переглянулись.

– Да-а, – неуверенно протянули хором.

– Тогда отпрашиваемся у мам до утра и сегодня вечером ко мне домой. Форма одежды номер один – короткие юбочки и черные колготки.

Одна из практиканток едва слышно шепнула другой: «И презервативы», и тут они покатились со смеху.

– Зосимов! – В дверях возникла массивная дама в прокурорском мундире, Тамара Вольфовна, старший помощник по надзору за следствием. – Когда наш УК дополнят статьей о сексуальном домогательстве на работе, – здравствуйте, Иван Петрович, – я тебя первого привлеку. Девочки идите за мной, а справку занеси через пять минут.

Они остались в кабинете одни. Ушла и женщина в черной косынке. Расписалась на листах, и тихо выскользнула, склонив голову.

– В суд направляю, – пояснил Зосимов. – Хорошее дело. Ее дочку утопили в ванной. Она жила одна, и утром открыла соседским мальчишкам. А те братков привели. Думали, раз в ювелирном салоне работает, значит, деньги есть. До вечера пытали. Какие там деньги…

– Слышал, – поморщился Иван Петрович. – Так что с девочкой в красном? На Моховой я не видел ее.

– И я не видел. Никто не видел. Но она там была!

– Реально?

– Куда уж реальней. Синицына Татьяна Поликарповна, ученица пятого «в» класса школы номер сто двадцать четыре. Так, где-то здесь у меня фотография. Ага. Держи.

Шмыга с минуту рассматривал цветной снимок, сделанный дежурным криминалистом. Вернул его.

– Это не девочка, а кусок сырого мяса.

На снимке действительно была заснята чья-то раздавленная плоть под синим в гармошку сжатым капотом грузовика. От девочки остался только аккуратно расчесанный на две половинки затылок с косичками, переплетенными белыми лентами.

13
{"b":"512149","o":1}