Колумб снова смотрел на озеро, будто надеялся там отыскать ответ. Или вопрос. Или просто у него остановился взгляд — а это такая примета, означает, что скоро будут незваные гости.
Над ними прохлопали крылья. Тяжелая птица села на ветку сосны (а может, и не сосны) и посмотрела прямо на Литу.
— Робин фон Крейтцер, — прошептала Лита, медленно узнавая в птице своего старого знакомого. Тут рядом с ним на ветку опустился еще один пернатый.
Птицы раскрыли клювы и запели на три голоса:
Кто этот рыцарь в латах?
Латы в заплатах,
Лицо в свинце,
Три года войны — на лице.
Медленно сел на камень.
На зубах скрипит тмин.
Он один
Остался так сентиментален.
Кто эта дева?
Подошла, села
По левую
Руку.
Скука
На белом лице
Тень.
Это пролетела птица.
"Не сиди на камнях!" —
— кричит она деве с небес, —
"Простудишься, дева, простудишься!
Встань — и иди!"
Птицы одновременно закрыли клювы и замолчали.
— Я лучше пойду, — сказал Колумб, пряча руки в карманы пальто. Лита не ответила. Кристобаль встал, потоптался на месте.
— Жизнь трепетна, невзрачна и нереальна, — сказал он и, повернувшись, пошел прочь, не оглядываясь.
— Это кому как, — пробормотала Лита.
В воздухе рядом с притихшей водой вдруг заверещало. От неожиданности Лита вздрогнула и вскочила на ноги. Птицы забормотали:
— Она послушалась нашего совета.
— Она встала с камней.
— Она боится простудиться.
И птицы, тяжело взмахнув крыльями, улетели. Лита прислушалась. В воздухе, там, где раздался испугавший ее звук, кто-то сипло шептал:
— Да, да, пятый на месте… Да… Куда же она денется… Не могу… Не-мо-гу!.. Да, потом перезвоню…
— Подслушивал! — укоризненно произнесла Лита. — Гад! Гаденыш! Аспид! Змий!
— Всё, пока, — дошептали в воздухе, и там немедленно замаячил мобильный телефон и очки.
— Не строй из себя Чеширского Кота, — разозлилась Лита. — Появляйся весь!
— Я думал, — начал оправдываться Фома, появившись, но, увидев глаза Литы, затих. Потом облетел ее кругом, задумчиво потирая подбородок, и сказал:
— Ты другая. Сменила имя?
— Угадал.
— Тебе идет, — сказал Фома и вдруг процитировал густым, низким, совсем не своим голосом: "Никто не может с точностью установить, какого упрека он заслуживает".
— И что это значит? — спросила Лита.
— Понимаешь, — сказал Фома, — раньше твое биополе было диаметром в два метра. А сейчас… Сейчас… — он протянул ладонь и что-то пощупал вокруг Литы. Судя по движениям, Фома, как показалось Лите, что-то невидимое завинчивал или отворачивал. — У тебя осталось только семьдесят сантиметров, — наконец сказал он.
— И куда же делось остальное?
Вместо ответа Фома рассказал Лите сказку.
О МАЛЬЧИКЕ, КОТОРЫЙ УМЕЛ ОЖИВЛЯТЬ РЫБУ, или УКУС СВОБОДЫ
На свете жил мальчик лет тридцати, который любил плавать, но не умел.
Однажды стоял он у моря, войдя в воду по пояс, и глядел на предзакатное солнце сквозь темные очки. Вдруг чувствует — коснулся его колена чей-то плавник. И выглянула из волны Рыба, и говорит ему:
— Здравствуйте.
— Э-э-э-э-э, — сказал мальчик, поскреб ладонью подбородок и немножко удивился.
— У вас очаровательная родинка на бедре, — сообщила Рыба, многозначительно улыбнувшись.
— Спасибо, — немного приходя в себя, ответил мальчик.
— Но я не за этим, — сразу стала серьезной Рыба. — Есть срочное дело. Вы должны помочь нам спасти от гибели наших сограждан. Оживлять вы умеете, мы знаем.
— Откуда? — насторожился мальчик.
— Просто знаем, не задавайте, пожалуйста, лишних вопросов. И потом, очень трудно утаить от Рыб такое мощное биополе, как у вас.
— И что же моё биополе?
— Оно у вас очень значительных размеров, — сказала Рыба. — На три метра всю рыбу передергивает. Наши друзья попали в беду. Они вмерзли во льды. Только вы можете предотвратить трагедию.
— Постойте-постойте, — ответил мальчик. — А как оживлять-то? Никогда не пробовал. Никуда не пойду. Ничего не буду. И вообще я. Вот.
— Молодой человек, — укоризненно воскликнула Рыба, качая головой. — Делать тут ничего не надо. Бери в руки, шевели мозгами и оживляй себе.
Мальчик молчал.
— Подумайте, ведь больше некому, — сказала Рыба. — Больше некому.
Мальчик молчал.
— Сладкий мой, надо помочь, — сказала Рыба. — Будьте же рыбой!
Мальчик вздохнул.
— Он безмолвствует, — сказала рыба, ни к кому, собственно, кроме совести мальчика, не обращаясь.
— Ладно, показывай, где там ваши вмерзшие, — внезапно согласился мальчик.
— Я отвезу, — оживилась Рыба. — Плавки можно не надевать.
И вот сел он на спину Рыбе, и отвезла она его в секретное место, где сильно воняло пивом. И там оживил он килограмм мороженой рыбы. А в награду ему дали на выбор — русалку или жемчужину величиной с глазное яблоко.
Мальчик опрометчиво выбрал русалку. И она высосала из него почти всю энергию. Мальчик стал болеть, кашлять и скоро умер. А аквариум с русалкой он завещал Неизвестному Архитектору.
Всё? — нервно спросила Лита. — А то у меня ноги затекли, столько я тут торчу…
— Между прочим, здесь тоже водятся русалки, — сказал Фома, кивком указывая куда-то вдаль.
— А ты видел? — улыбнулась Лита своей самой недоверчивой улыбкой.
— Видел, — ответил Фома, и голос его дрогнул. — Кстати, Лита, как ты думаешь, тебе кто больше нравится: брюнеты или шатены?
— Ты это к чему? — спросила Лита, не улавливая логики. — А?
— Так, — махнул рукой Фома. — Просто. Ну, я пошел.
— Фома, — окликнула Лита своего близнеца.
— А? — спросил он, маяча в полуисчезнувшем состоянии.
— А тебе кто? — спросила Лита.
— Брунэты! — загадочно сверкнув улыбкой, исчез Фома.
А в воздухе после него осталось маленькое, совсем ручное Северное Сияние.
Оно медленно растаяло, превратившись в запах яблочного джема.
3. В ГОСТЯХ
Туман в середине озера рассеялся, и Лита увидела, что там есть остров.
На острове стоял старинный замок. В лунном свете. Вот зачем ей надо было к озеру — навестить подругу, которая в этом замке обитала. Замок назывался Фи.
Илсе — так звали подругу.
Она была русалкой, когда-то. А сейчас — уже нет.
"Нужна лодка"- подумала Лита. И лодка появилась. Правила ею высокая костлявая женщина. Она отталкивалась от дна озера длинным черным шестом, и лодка рывками продвигалась вдоль берега. Женщина замирала на несколько секунд, перехватывала шест широкими сильными ладонями. Потом, склоняясь вперед, вновь уверенно втыкала его в гладь озера. Вода таинственно шелестела под днищем. "Ахакада, — поняла Лита, — куженф лонк щева льокрегаб. Уфро, кимилод порав, юек!".
Это действительно оказалась Ахакада. Ее пропитанное туманом платье цвета тумана источало запах тумана и больше напоминала туман, чем сам туман.
Ахакада подплыла поближе, чтобы Лита смогла ее получше разглядеть.
— Что ты понимаешь в неудачных выстрелах? — завела разговор Ахакада, сама же отвечая. — Ничего ты в этом не понимаешь! Садись, довезу тебя до острова.
По дороге через озеро у Литы чесалась левая ладонь (вдоль линии судьбы, которая у нее нигде не пересекалась с линией жизни) и очень хотелось спать. Она даже не отвечала на молчаливые расспросы Ахакады, орудующей шестом, и избегала попадать своим взглядом в ее лицо. Просто смотрела, как черная вода ускользает из-под борта лодки куда-то назад, где оставался уже непонятный и чуждый берег. Ахакада не мешала Лите — пусть смотрит. Ведь линия судьбы на ее ладони начала передвигаться, как будто хотела прикоснуться к линии жизни.
