– Как это переводится?

– «Сервер».

– Какой полет воображения, – я не могу сдержать улыбку.

– Да, – совершенно серьезно отвечает Носик. – Фирма выиграла тендер музея Израиля, выиграла тендер Банка Израиля, потом – Министерства иностранных дел и делала им сайты. А в ежедневной израильской газете, в которой я тогда работал, я писал ежедневную колонку под названием «Наша сеть».

– Про что именно?

– Про интернет. Какие есть сайты, какие есть программы. Из ныне существующих примеров наиболее похожей является колонка Саши Гагина (Паровозов News. – Ю.И.). Так я стал писать про интернет в разных изданиях и делать сайты. А тем часом мой израильский друг Дёма (Демьян Кудрявцев. – Ю.И.), с которым мы вместе все эти премудрости осваивали в свое время, приехал в Россию, пошел к нашему с ним интернетовскому знакомому по имени Тёма Лебедев и стал партнером в его студии.

– А ты с Тёмой каким образом был знаком?

– По интернету. У него были странички, и у меня были странички. Его странички ссылались на мои странички, мои странички ссылались на его. И вот Дёма и Тёма сидели в Москве и ваяли сайты. А потом мой друг Емеля Захаров[7] захотел сделать интернет-провайдер. Потому что они, мои московские друзья, подключались к «России Онлайн», она с них брала 7 долларов за час, а сервис давала при этом чудовищный и хамский. И они решили, что сделают интернет-провайдер для нормальных людей. Взяли денег, создали провайдерскую фирму («Ситилайн». – Ю. И.). А потом им пришло в голову, что этой фирме нужен сайт. И они позвонили мне в Израиль на мобильник. Я в это время ехал с какого-то телеинтервью к себе в редакцию. Они мне сказали: «Слушай, а вот сайт, например. Кто делает сайты?» «Сайты делает Тёма Лебедев, – сказал я, – вот вам его телефон». Они позвонили Тёме Лебедеву, пришли, познакомились, подружились. Через некоторое время Дёма стал директором «Ситилайна», «Ситилайн» создал компанию «Нетскейт», компания «Нетскейт» поглотила студию Лебедева, которую она впоследствии из себя исторгла. Но следующим шагом «Ситилайна» после создания собственно сайта было осознание того, что мы, конечно, продаем людям доступ в интернет и берем с них деньги, но хорошо бы приложить усилия к тому, чтобы людям было что делать в этом интернете. Потому что, если им там нечего делать, они там недолго просидят, а мы с них берем почасовую оплату. Соответственно, следующая задача – создание контента. И тут Емеля и Дёма еще раз вспомнили независимо друг от друга, что есть у них в Израиле друг, который сидит и пишет ежедневную колонку об интернете в русской газете, откуда многие люди эту колонку вырезают и складывают на будущее, понимая, что у них сейчас интернета нет и они не понимают, о чем это, но когда-нибудь поймут, и им это пригодится. И они мне позвонили еще раз и сказали: «Слушай, вот ты колонку пишешь?». Я говорю: «Пишу». «А давай ты ее будешь писать не в газете, а в интернете?» Я сказал: «Давай». Так родился «Вечерний Интернет».

– «Вечерний Интернет» всего лишь один проект, а планов у моих друзей в России было громадье. А в Израиле продолжалось унылое кропание сайтов, которое позволяло компании «Шарат» отбить существование сервера и секретарш. И постепенно выяснилось, что московскими делами мне приходится заниматься значительно больше, чем израильскими, хоть я и в Иерусалиме живу. И как-то само собой сложилось, что в марте 1997 года я переехал в Москву и продолжил вести «Вечерний Интернет» там. В феврале 1997 года открылся счетчик «Рамблера» – не поисковик, который открылся в предыдущем году, а рейтинг «Рамблера», – и «Вечерний Интернет» вошел в десятку самых посещаемых сайтов, а я его вел. Потом случился кризис 1998 года… Я продолжаю или уже ответил на вопрос, как я попал в интернет?

– В кризис 1998 года пострадали все. А интернет никуда не девался и никуда не должен был деваться.

– Почему?

– Потому что в структуре трат постиндустриального общества в ситуации необходимости затягивания поясов люди доинтернетовские скорее сэкономили бы на машине, дорогой одежде и путешествиях, но не на телефоне, а люди интернетовские скорее сэкономили бы на том же самом, но не на интернете. Есть потребности, которые входят в жизнь. Ты сперва думаешь: «Как я в интернет попаду?», а потом уже – «Как я машину поменяю?». Идея экономии на интернете, чтобы поменять машину, в кризис утрачивает актуальность. Что лучше: «Я затяну пояс и попозже поменяю машину» или «Я затяну пояс и больше не буду общаться с друзьями, читать книжки, писать тексты и т. д.»? Так что интернет продолжил расти так, будто этого кризиса не было. И Глебу Павловскому, который за этим следил, пришло в голову, что надо создать первую русскую интернет-газету. Он пригласил меня к себе и спросил, не интересно ли мне будет этим заняться.

«Весь коллектив умещался тогда в комнатке четыре на три метра, а нас было семь или восемь человек, – скажет Носик в 2006 году во время публичного интервью в московском клубе «Китайский летчик Джао Да» в рамках проекта «Разговорчики». – Будущий культовый дизайнер Линкси[8] сидел у окна, а ныне труженик «Немецкой волны» (имеется в виду Deutsche Welle. – Ю.И.) Боря Бойчевский сидел у двери. А кроме них еще сидели Алексей Валерьевич[9], Норвежский Лесной[10], Юлия Миндер[11], ваш покорный слуга и другие. И вот помимо основной работы – производства Газеты. ру – Линкси и Бойчевский через всю комнату спорили: хуже тот сквозняк, который устраивает Бойчевский своим вентилятором, или тот, который Линкси устраивает открытым окном. Эта полемика была дополнительной нагрузкой к производству».

Почти все, с кем Носик начинал делать первые коммерческие проекты в Рунете и вообще заниматься интернетом всерьез, сегодня не менее известны в широких, в том числе и офлайновых, кругах, чем он сам. Он любит этим бравировать. Гордиться тем, что хорошо знаешь всех культовых персонажей русского интернета, особенно логично сейчас, когда одних только русскоязычных блогеров-тысячников стало столько, что со всеми не перезнакомишься, даже если поставишь себе такую цель.

Другой предмет его гордости – близость к людям, принимающим политические решения, и обладание информацией, которой другие не располагают. По сути, это вид информационной зависимости. Антон Носик – так же, как, например, и Артемий Лебедев, – из тех людей, у которых мозг никогда не «выключается», не перестает получать и обрабатывать информацию, поступающую со всех сторон. Отчасти отсюда – и другие зависимости Носика: «выключить» такую голову иногда можно только принудительно, то есть с помощью алкоголя, например.

«Напротив был кабинет Марата Гельмана и всех, кто с ним в тот момент работал, – вспоминал Носик в “Разговорчиках”». – Там одновременно могли размещаться и Макс Фрай, и радиостанция “Маяк”. А за углом находился ФЭП (Фонд эффективной политики Глеба Павловского – “Разговорчики”), там была такая пробирка, а в пробирке растили жабу… и вот она у нас уже президент несколько лет. Ее растили с двух процентов. Киселев в своих “Итогах” показывал опрос: во втором туре встречаются Путин и Примаков, у Путина 2 %, а у Примакова – 75 %. А Павловский по случайности тогда был тот человек, который для нас деньги высекал из скалы. И я его спрашиваю: “Глеб Олегович, что ж вы делать будете, когда у Путина всего 2 %, а у того 75?”. Павловский отвечает: «Вы знаете, мы последние полтора года занимались тем, что надували через трубочку лягушку. Вот пришел Примаков – никому не известное хромоногое чмо – и за несколько месяцев торговли лицом на премьерском месте уже надул себе такой рейтинг. Да что Примаков! А этот комсорг пожарной бригады Сергей Степашин? Посадили его в то же кресло, трубочку сунули – и надули рейтинг за несколько месяцев. Вы посмотрите на него – он есть вообще? Его не видно. А рейтинг у него – 15 %, вы понимаете, 20 миллионов человек готовы видеть президентом России вот это вот… А этот у нас в пробирочке – ну, просто молодой пока. Вы не волнуйтесь”».