- Эта мысль достойна моего размышления. Я займу несколько мерностей для расчета возможных последствий гибели Земли.

- И сколько ты будешь думать?

- Сколько нужно. Вы же знаете, мне спешить некуда.

- Я не люблю находиться в твоей мерности, Ор.

- Это я помню, так в чем проблема? Если хотите, могу присоединиться к вам? Вы и не заметите, как пройдет пара тысячелетий?

Из пола начали прорастать струйки энергии, напоминавшие щупальца, и Рон поспешил сказать:

- В другой раз. У меня не закончены дела на Реоне.

- Еще одна дорогая системка. Что они у вас никак не поделят столько тысячелетий?

- Долгая история, Ор.

- А куда нам спешить? У меня всегда найдется пара свободных мерностей на разговор с вами. Может, что посоветую?

- Такое чувство, тебе нечем заняться.

- Скука присуща всему живому и неживому. Даже таким звездам, как я.

***

Железная дверь скрипнула, Аолла подняла голову с ледяной каменной скамьи. Она сидела в крохотной камере, с окошком под самым верхом. Давным-давно она была здесь, и также давно перестала понимать, что с ней и где она.

Дверь открылась, и человек в надвинутом на голову капюшоне вошел в камеру. Когда он посмотрел на Аоллу, его глаза засветились мрачным золотым огнем, словно они были созданы из настоящей плазмы. Аолла помнила, что этот человек приходил каждый день. Она была уверена, что еще вчера знала, что ему было нужно от нее, но теперь не могла вспомнить.

- Пойдем со мной, - голос больно отозвался в голове.

- Опять? -- Она в ужасе посмотрела на свои изуродованные, в кровоподтеках, ноги. -- Я не смогу идти.

- Сможешь, - сказал человек, и ноги сразу зажили. -- Когда вы перестанете сопротивляться, Аолла? Столько раз я пытаюсь объяснить вам. Доверьтесь мне, и для вас наступит вечный покой. Ни боли, ни страданий. Что вас заставляет сопротивляться мне?

Аолла сосредоточилась, пытаясь найти ответ на его вопрос. Где-то далеко в глубине ее души шевельнулось что-то, чему она давно забыла название, но что люди бы назвали чувством долга.

- Вы должны думать о себе. Только о себе. Человек, о котором вы заботитесь, давно умер. Он принадлежит одной из моих мерностей. Я объяснял вам много раз, здесь нет дороги назад. И раз вы пришли сюда, навсегда останетесь здесь. Но можете исчезнуть сразу и без боли, а можете бессмысленно страдать. Вставайте. Пойдем.

Он провел ее по узкому мрачному, едва освещенному коридору в большой зал с камином, покрытым инеем. Аолла огляделась и узнала пыточную камеру. В помещении стоял ужасающий холод, даже каменные плиты пола были белесыми от изморози.

Человек подошел к Аолле, и, повинуясь его жесту, ее платье соскользнуло вниз. От холода у Аоллы застучали зубы.

- Ложитесь, - приказал человек, показав на покрытый инеем пыточный стол. Аолла покорно легла, ощутив каждой клеточкой своего обнаженного тела, как начинает проникать внутрь могильный холод.

Человек подошел и взял ее руку. Аолла не видела, как он разрезал ей вены, не почувствовала боли, и только с удивлением смотрела на тонкую струйку темной крови, стекающей по руке.

- Ладно, побудьте здесь. Я попозже вернусь.

У Аоллы не было сил сопротивляться. Через какое-то время камера закружилась, и все исчезло.

Она очнулась от голоса.

- Опять тоже самое! -- сокрушенно говорил вернувшийся человек, разглядывая замерзшую струйку свернувшейся крови на руке Аоллы. -- Почему вы не хотите успокоиться?

- Кто вы? -- вместо ответа спросила Аолла.

- А что вы видите? -- Он вгляделся в ее душу своими горящими глазами. -- Какие страшные у вас ассоциации, Аолла! Может быть поэтому, вы все еще живы? Вы так много страдали за свою жизнь, что для вас это стало едва ли не нормальным состоянием. И там, где обычное существо давно бы смирилось, вы все продолжаете сопротивляться. Я -- Ор. Вы зачем-то пришли в мою Мерность. Хотели увидеть кого-то, кого здесь нет.

- Странницу, - сразу вспомнила Аолла. -- Я хотела просить ее помочь Креилу.

- Какая глупость. Ну кому она сейчас может помочь?

- Почему вы не разрешаете мне встретиться с ней?

- Потому что вас нет, Аолла ван Вандерлит. Нет. Вы давно мертвы. Все, что осталось от вас - лишь матрица вашей памяти. Какой смысл теперь давать вам свидания? Если вы и я станем одним? Так вы хотите помочь мне?

- О какой помощи вы просите?

- Перестаньте сопротивляться!

- Я не знаю, как это сделать.

- Тогда, завтра, последний срок. Я не хотел, чтобы вы страдали, но вы не оставляете мне выбора. Готовьтесь. Завтра все кончится. Вы и я станем одним.

***

Ночью пошел густой снег, но и утром, когда Аоллу везли на старой скрипучей телеге на казнь, он продолжал покрывать землю белым пухом. Улицы средневекового города были абсолютно пустынны.

Телега остановилась на площади около деревянного помоста. Человек с огненным взглядом возник из воздуха и помог Аолле зайти на костер. Он связал ее руки сзади тонкого длинного столба, а потом легко спрыгнул, скорее слетел, с помоста.

- Ну вот и все, Аолла ван Вандерлит. Одно твое слово -- и ты просто растворишься без мучений. Что скажешь?

- Я не понимаю, чего вы хотите.

- Это я вижу. Смертное создание не может находиться в моей мерности без защиты, тем более так долго. Я бы сказал, что мне жаль. Но мне не ведомы чувства живых. Тогда прощай!

Снег превратился в метель, засыпая все кругом. Аолла ощутила пронзительный холод, который стал подниматься по ее ногам. Она посмотрела вниз -- босые ступни превращались в лед. Прозрачный, он был покрыт мелкими трещинками. И тогда Аолла закричала.

***

- Линорь, я умоляю тебя, очнись, скорее очнись! -- Рон был в странном месте -- огромном, исчезающем в бесконечности, залитым перетекающими потоками энергии, зале. Посреди него было расположено что-то, напоминающее небольшой бассейн, только вместо воды, он был до краев заполнен раскаленной плазмой.

Даже сквозь энергетическую защиту прорывался огонь. -- Линорь, очнись! Мне здесь долго не продержаться! -- еще раз попросил Рон, и, повинуясь его словам, поверхность "бассейна" подернулась рябью. Прямо из нее стало формироваться сначала лицо, потом проступило тело женщины. От него отделилась тень и встала напротив Рона, приняв естественный облик Странницы -- существа, отдаленно напоминавшего человека, но с четырьмя руками. Только волосы, обычно черного цвета, сейчас ослепительно сияли золотом, соревнуясь в своей яркости с плазменным "бассейном".