Мург был дома. Для него апрель — что-то вроде мертвого сезона, и мое посещение доставило ему удовольствие. Мы поболтали немного, пропустили по рюмочке, потом я заговорил о Мириам.

— Рана довольно глубокая, — заметил он. — Но серьезного ничего нет. Через недельку она зашагает, как прежде, но ей повезло! Если бы зверь сжал челюсти, то мог бы перегрызть ей лодыжку.

— Ньете не злобная! — воскликнул я. — Она просто не осознает своей силы.

— Однако она цапнула довольно здорово. Видели бы вы кровоподтек! Вы, кажется, там частый гость! — сказал он любезным тоном, возможно, с каплей иронии.

— Я лечу Ньете, — сказал я. — Зверь здоров, но ему не просто акклиматизироваться.

— Нелепая идея — держать дома гепарда!… Она мне показалась слегка… странной, эта мадам Элле. Я видел ее в первый раз, но достаточно наслышан.

— О чем, например?

— Ах, вы знаете, в этих местечках, где все друг друга знают… сплетни разносятся быстро. Женщина, живущая с гепардом и негритянкой… да еще вдобавок и рисует! Он засмеялся и наполнил рюмку.

— Когда она вызвала вас? — спросил я непринужденно.

— Позавчера, в утреннее время. Вчера я заезжал сделать перевязку.

— Ходить она в состоянии?

— Ходить?.. И речи быть не может!… Впрочем, если бы она даже захотела, то не смогла бы. Помилуйте, Рошель! С укусами-то вы имеете дело чаще, чем я! У нее опухла нога, и рана причиняет сильную боль. Мне даже пришлось дать ей успокоительное. В подобных случаях чем больше спишь, тем лучше!

— Вы убеждены?

— О чем это вы?

— Мадам Элле не может выйти из комнаты?

— Послушайте, — сказал Мург с некоторым нетерпением, — попросите ее показать вам лодыжку. Вы убедитесь сами. У меня нет и тени сомнения! Если она сойдет с ума и попытается встать, то не пройдет и трех шагов! Мне пришлось пояснить, чтобы не показаться невоспитанным.

— Извините, — сказал я. — Соседка сообщила, что заходила женщина, и я подумал, что…

— Вы безусловно ошибаетесь!

Я опрокинул рюмку, не сводя взгляда с Мурга. У него безупречная репутация, и раз он утверждал, что Мириам не могла вставать, мне оставалось примириться. И к тому же из собственной практики я знал, что при укусе собаки ногу парализует на два-три дня. Тем более при укусе гепарда! Этот очевидный факт и наполнял душу тревогой!

— Вы отправитесь к мадам Элле?

— Да, — сказал я. — Нужно что-то решать с Ньете!

— По-моему, ее лучше пристрелить. Представьте, если она убежит… Какая ответственность ляжет на вас!

— Это очень ласковый зверь!

— …который кусается. В Африке к хищникам привыкли. Я читал, что приручают даже львов и держат дома, как мы собак или кошек! Но в Нуармутье!…

Я протянул ему руку, чтобы покончить с советами. Он проводил меня до машины, потом настоятельно произнес:

— Пусть покажет лодыжку! Сами поймете!

Обидел беднягу! Но он меня сразил наповал! Я глянул на часы, не зная, что предпринять. Ньете, бедная зверюга, мне не до нее! Мириам не покидала своей комнаты, и Матушка Капитан видела Мириам у меня дома. Что из этого?.. Значит, то, о чем я читал, правда? Вывод, который сам напрашивался: до тех пор пока Мириам будет думать, как уничтожить Элиан, последней грозит смертельная опасность. И я бессилен ее защитить. Человек, подобный вам, который посвятил столько времени изучению таинственных явлений, употребив для этого свой талант, должен понять то, что я испытал. Я был поистине вне себя! Мои навыки, менталитет, интеллектуальные ориентиры — короче, моя индивидуальность была поставлена под вопрос. Я страдал физически, у меня ныла голова, сдавали нервы. Любое умозаключение вело в тупик. Например, я решался охранять Элиан, но сразу чувствовал бессилие перед тем неведомым, что исходило от Мириам, было оно кажущимся или реальным. Элиан не видела того, что столкнуло ее в колодец. Но ее столкнули, это, по крайней мере, очевидно! Том напрасно лаял! Ему не удалось помешать войти двойнику Мириам, голубой оболочке… Я схожу с ума? Да, возбуждение, в котором я пребывал вот уже полчаса, можно называть и так. Я ехал куда глаза глядят и заблудился в лесу. Мне пришлось остановиться, чтобы сориентироваться, и я решил вернуться на виллу. В этом внезапно принятом решении я видел дополнительное доказательство власти Мириам. Тогда я лишь улыбнулся в ответ на ее слова, что ей достаточно обо мне напряженно подумать, чтобы я приехал к ней. Но сейчас я ощущал реальную силу этой невидимой связи. Мне нужно было увидеть Мириам. Мне казалось, что я буду способен теперь, когда у меня наконец открылись глаза, уловить в движении головы, в жестах те тайные флюиды, которые она использовала для колдовства. Теперь я уже должен был их обнаружить, ведь мои руки умели нащупывать пораженные места, как бы глубоко они ни располагались. И мне хотелось прикоснуться к ним еще раз. Все же я убедился не до конца…

Я толкнул калитку. Дом по-прежнему погружен в молчание, и впервые я был поражен его негостеприимным видом. Я обошел вокруг. Дверь в прачечную приоткрыта. Гепард убежал? Испугавшись, я устремился вперед, понимая, насколько прав был Мург, предостерегая меня, и остановился на пороге. Ронга была здесь, она присела возле зверя и ласкала его, шепча что-то; ее шепот походил на монотонный речитатив. Она не пошевелилась, увидев меня, только не позволила встать Ньете. Я был врагом.

— Оставьте ее, — сказал я.

— Я запрещаю вам ее убивать…

— Но я не собираюсь причинить ей никакого вреда!

Она всматривалась в меня с недоверием и тревогой. Зверь тоже за мной наблюдал. Я показал, что у меня в руках ничего нет.

— Вот видите!

— Вы ей подчинитесь, — сказала Ронга. — Вы всегда ей подчиняетесь! Я присел с другой стороны и тихонько пощупал бока зверя.

— Это не мое ремесло — убивать, и я не исполнитель приказов мадам Элле!

Ронгу эти слова, казалось, не убедили. Я пожал плечами и продолжил осмотр Ньете. Когда я дотронулся до живота, она напряглась, зрачки расширились. Мне знакома такая реакция, и я убрал руку. Несварение желудка, вздутие, боль в животе — классические симптомы.

— Она пьет много?

— Да, — сказала Ронга.

— Она проявляла когда-нибудь агрессивность по отношению к вам?

— Никогда.

Я потрогал кончиками пальцев морду гепарда — горячий нос, температура… Ронга следила за моими движениями с таким же вниманием, что и Ньете. Она стала успокаиваться, но беспокойство вернулось вновь в ее настороженные глаза.

— Достаточно твердо соблюдать диету, — сказал я. — Она требует бережного обращения, и лечить ее нужно, как борзую.

— Объясните это ей! — Подбородком она указала на дом. — Стоит мне только открыть рот, — продолжала она, — как она меня гонит… Это плохая женщина!

Она посмотрела на меня с вызовом, но я не стал возражать. Тогда Ронга взяла меня за запястья, притянула к себе через гепарда. Она плакала, умоляла, лицо ее исказилось от горя.

— Спасите ее, мсье Рошель… Я не хочу, чтобы ее убили… Что со мной станет без Ньете?..

— Обещаю вам сделать все возможное, — сказал я. — Но когда мадам Элле что-нибудь взбредет в голову…

— Я знаю. Вот уже два дня, как к ней не подступиться!

Ронга поискала платок, чтобы вытереть глаза, и улыбнулась Ньете сквозь слезы.

— Спи, спи! — прошептала она. — С тобой ничего не случится, радость моя! Ронга встала, приоткрыла дверь, прислушалась, затем вновь закрыла.

Я ошибся, она оказалась доброй и мягкосердечной, суровость Мириам ей претила. Я видел, что она испытывает странную радость, когда, вместо того чтобы сказать «Мириам», я говорил «мадам Элле». Мое поведение, бесспорно, возмущало ее, но теперь служанка решила мне довериться. Я щекотал шею Ньете под тяжелой челюстью. Я тоже любил этого зверя, но выхода не видел. Мириам никто не помешает вызвать моего коллегу из Порника, объяснить ему ситуацию так, как она ее понимает. Если она будет упорствовать, гепард обречен.

— К счастью, — прошептал я, — она не может двигаться.

— Да, — произнесла Ронга вполголоса. — Врач запретил ей вставать.