«Суббота

Моя обожаемая Ронга!

Кошмар закончился. Завтра будет уже две недели, как я с вами встречалась, помните? Вы уезжаете в Бордо, а я… Я, мой бедный друг, решила покончить с собой! Признаюсь теперь, что первую дозу яда я уже приняла. Внешне Франсуа казался не очень взволнованным! Не думаю, что в душе он метался как безумный, не зная, что предпринять! С тех пор я поняла, насколько ошибалась на его счет. Но он такой непредсказуемый! Да, в воскресенье вечером я была в полном отчаянии. Он заставил меня выпить снотворное, и я трусливо согласилась! Я не хотела следить, не вставая с постели, за его сборами, слышать, как одна за другой запираются двери, и затем остаться одной в тишине опустевшего дома.

В понедельник, когда я открыла глаза, он был рядом. Он никуда не уехал! Мне самой кажется, что это сон. И, однако, он здесь! Как и я, он читал газеты, из них узнал обо всех подробностях трагедии, и лицо его осталось спокойным, как если бы эта женщина была ему незнакома! Иногда у меня возникает мысль, что он мог оказаться там вместе с ней и вместе с ней утонуть! Я потрясена! Но только не он! Когда в утренней газете я сегодня прочитала, что выловили тело со стороны Лабернери, я разволновалась, несмотря на всю ненависть, которую испытывала к ней. Он же бровью не повел. Ронга, дорогая Ронга, теперь я уверена, что он ее никогда не любил, я хочу сказать, не любил всем сердцем. Вы ошиблись; он мог увлечься ею, это я допускаю. Вы его видели, как вы мне говорили, охваченного мучительной страстью. Но он не уехал, и спорить не о чем. Если бы эта женщина обладала малейшей властью над ним, он бы покинул меня, поверьте мне! Все козни, которые мы строили, были излишни! Теперь я смеюсь над ними! Жизнь возобновится такая же, как прежде, лучше, чем прежде. Она уже возобновилась! Ко мне вернулись силы. Я прихорашиваюсь для него. Прежде всего и с какой радостью я уничтожила то первое письмо, которое написала вам… Но хватит об этом. Как хорошо, Ронга, все забыть, быть счастливой, слышать, что он дома. Он приходит, уходит, под сапогами скрипят половицы. Пахнет трубкой, куда ни пойдешь. Мне нравится этот запах. Мне все нравится в нем, даже то, как он молчит, смотрит в пустоту. Раньше, быть может, я не умела его любить! Я его любила про себя, не ценила его присутствия. С некоторых пор я знаю, что там, где нет тела, нет любви! Еще недавно то, что я написала, вызвало бы у меня негодование! Я изменилась. Стала другой. Я не испытываю ненависти. И думаю о Мириам с нежностью. Она, наверное, тоже страдала!

Не знаю, дорогая Ронга, увидимся ли мы. Но помните, что я вам очень признательна. Вы мне помогли, и я этого никогда не забуду. Спасибо. Наспех заканчиваю это письмо, так как Франсуа там, наверху, зашевелился. Сегодня суббота, он уезжает в Нант, как обычно. Поедет за покупками, обновит свою аптечку и, конечно, сходит в кино. Ему нравится эта прогулка, и мне хочется, чтобы он вновь обрел свои привычки. Он и не подозревает о том, что мне все известно. И никогда об этом не узнает. Он будет жить рядом со мной, как ребенок, которого простили. Пишите мне время от времени, Ронга. Я ваш искренний друг.