Я сам не заметил, как начал заводиться. Тем более, что все слушали меня молча.

— Ну что, закончил, — спросили меня почти хором, когда, наконец, моего поток красноречия иссяк.

Я кивнул головой.

— Тогда ответь на один вопрос, — продолжил Олег, — ДОЛГО ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ТАК ЛЕЖАТЬ!

И действительно, маячащий перед нами вход на Радужный мост говорил о необходимости двигаться. Тем более, что дел в Косово у нас уже не оставалось.

— Да, кстати насчет херувима, — начал разговор я, когда мы ступили на Радужный мост, — у меня есть классный анекдот. Сначала загадка: Чем отличается этот самый херувим от парикмахера?

— Этому анекдоту сто лет, — встрял в разговор Олег.

— Знаешь — молчи.

И когда Соловей с Милицей затерялись в догадках, я ответил:

— У херувима хер спереди, а у парикмахера сзади.

Все разразились таким смехом, что это не могло обойти даже Добрыню, тем более, что, будучи Олегом, он вовсе не был таким уж тормозом. Но это было еще не все. Когда впечатление от загадки улеглось, я продолжил:

— Так вот, эту загадку загадали как-то поручику Ржевскому…

— Кто это — поручик Ржевский, — спросила Милица.

— Герой наших анекдотов, — я не стал вдаваться в длительные объяснения и продолжил. — Так вот, эту загадку загадали как-то поручику Ржевскому, и он решил развеселить ею компанию. Но, немного подзабыв, задал ее следующим образом: Чем отличается ангел от цирюльника? Естественно никто не мог даже предположить. И когда наступило время говорить отгадку, он сказал: «Я и сам толком не помню, но у одного из них хер сбоку».

Это был финиш.

Трудно описать мои чувства, когда я снова смог опуститься на свой диван! Я вновь был дома, и не нужно было слов. Рядом со мной были друзья, и я, наконец, вновь обрел утраченную силу. Почти… Но это мелочи.

— Ну, как, — как всегда нахально начал Алекс-Соловей, — С тебя причитается обмывание.

— Нихт проблем. Только сначала обрадую родных.

Тишина. Неожиданная тишина прервала наш разговор. Одновременно все осознали, что если выйду с друзьями к родным, то это будет концом тайны. Но вот следовало ли ее хранить дальше? На этот вопрос никто не мог дать ответа.

— Может пока — в Астрал? — попробовал предложить Алекс.

И тут меня словно током ударило. Бежать, не повидавшись с мамой, которую я так давно не видел! Как бы не так!

— Нет уж. Сейчас я выхожу из комнаты. Спускаюсь к бабушке. Здороваюсь со всеми, кто есть дома. Потом возвращаюсь, и вы меня будите здесь ждать, так как после этого мы по человечески отметим это дело. Если чего не хватит, то в двух минутах от дома есть маленький базарчик, где есть все, что нужно, — я сам удивился как твердо и утвердительно я говорил.

— Можно я пойду с тобой? — спросила Милица.

— Конечно, — ответил я, и мы покинули мою комнату, оставляя там Олега и Алекса.

— Знаешь, я давно хотел тебе сказать, но все как-то не получалось, сказал я ей, когда мы вышли в подъезд. — Выходи за меня замуж.

Эти слова достались мне с большим трудом, но действие, которое они произвели, было еще круче. Она остановилась с открытым ртом.

— Так что, ты согласна? — переспросил я, чтобы сбить затянувшуюся паузу.

— Я думала, что ты никогда этого не скажешь, — ответила она, выйдя из оцепенения.

Мы обнялись и долго, долго целовались. Первый раз за последние шестьсот с лишним лет.

Дверь в бабушкиной квартире открылась, и в подъезде появилась мама. Увидев меня, она выронила кастрюлю, которая, к счастью оказалась пустой.

— Представь теперь свою даму, — сказала она после бурного приветствия.

— Это Иванка, то есть Милица, и моя невеста, а это — моя мама.

зазвенела в ушах «Love Story» Эндрю Уильямса.

Как жаль, что я не могу передать на бумаге музыки! Но ведь ее можно представить.

— Может, сразу сходим за провизией, — предложил я ей.

— Можно, — ответила она.

И только когда мы уже вышли из подъезда, когда я вспомнил, что кроме US$ и югославских динаров у меня в кармане наличности не наблюдалось. Банковские же автоматы у нас… В общем, вы меня поняли. Да и польский паспорт без виз был не слишком хорошей крышей в родном городе, не говоря уже о ее югославском паспорте и сильнейшем, опять-таки югославском,[60] акценте.

Я стукнул себя по лбу.

— Забыл, что не взял наших денег и документов.

Она рассмеялась.

— Но раз уже вышли, давай хотя бы посидим во дворе. У вас чудесный день, — на русском языке она говорила с некоторым напряжением, отчего ее сосредоточенное лицо выглядело еще более прекрасным.

День и впрямь был чудесным, а усталость за время физического пребывания в Астрале улетучилась на глазах.

— А как же они? — я показал глазами на окна, за которыми мы оставили Олега и Соловья.

— Подождут, — ответила она, немного насупившись.

И рассмеялась.

— Им не привыкать, — ответил я. — Однажды они долго ждали меня с пивом. Точнее Соловья среди них, конечно, не было. Были Олег, Таня, Вася…

Тут я замялся. Это была старая и долгая история, в которой, как вы, должно быть, догадались, была задействована девушка, и которую Иванке, в принципе, можно было бы и не рассказывать.

— Я лучше все-таки быстро сгоняю за деньгами и удостоверением. One minutes. Только никуда не отходи от подъезда.

Повинуясь закону подлости документы я искал долго, и в конце концов ввернув рюкзак, вытащил припрятанный там свой настоящий загранпаспорт. Благо, оставленные мной в шкафу деньги, хотя я и сказал о них родителям, продолжали меня ждать в своем первозданном виде. Что-что, а деньги в нашем доме не проподали.

— Ну, я готов, — сказал я, выскочив.

Однако ее у подъезда уже не было. Но не успел я толком испугаться, как увидел ее в дальнем конце двора, беседовавшей с Аленкой. Рядом вился местный пес Лорд, по собственному почину несший караульную службу в нашем дворе.

Черт побери! — подумал я. — Быстро же налаживает контакты с моими земными друзьями! Хотя, собственно, why not, то есть, почему бы и нет? Иностранные — сербские, английские и немецкие выражения продолжали обгонять русские в еще перестроившемся обратно сознании.

Лорд плохо видел, и потому, видно, не сразу признав меня, с громким лаем бросился навстречу. Полукавказец-полуколли-полудворняжка, он выглядел еще как впечатляюще! Представьте себе добрых полцентнера мяса, с лаем несущиеся прямо на вас! Добежав до меня почти вплотную, он круто затормозил, виляя хвостом.

Аленка встретила меня поздравлениями.

— Я вижу, ты не теряла времени даром, — с шутливой обидой проговорил я Иванке.

— А ты — против? — спросили они хором.

— Да нет, почему же. Кстати вы с Юрой подтягивайтесь к нам.

— Ты, я вижу, совсем отстал от жизни, — в словах Аленки прозвучала некоторая обида.

Я поднял брови.

— Мы с Юрой развелись.

— Не может быть! Вот так оставляй вас на месяц! — не сдержал эмоций я.

Хотя, в общем-то, к этому шло давно, я как-то не очень об этом думал. И почему, собственно, я должен был об этом думать?

— Однако, извини. I'm sorry.

— Не стоит. А где ты успел накатить?

— Что? — не понял я.

— Раньше ты начинал переходить на английский, когда наклюкивался. Это был показатель.

Вот, значит, какого они обо мне были мнения!

— Tempora mutantur et nos mutantur in illis,[61] — ответил я с умным видом. Надо же, право слово, блеснуть эрудицией!