Может быть, в оценке этой черты характера маршала права редактор его книги А.Д.Миркина, много лет общавшаяся с ним по работе над рукописью. В своих воспоминаниях она пишет: "Во время тяжелой войны с сильным противником возможна суровая требовательность, но гнев был не проявлением жестокости, а мог быть связан с чувством долга и дисциплины, необходимых для вы полнения боевых задач".
Позволительно и так поставить вопрос: для полководца, человека, руководящего гигантскими сражениями буквально не на жизнь, а на смерть, что предпочтительнее — крутой нрав, высочайшая требовательность, порой безжалостность и беспощадность, или невзыскательность, сговорчивость, терпимость, мягкость?
Да, порой он бывал беспощаден, но к кому? К людям, проявлявшим безответственность и разгильдяйство. Безусловно прав писатель С.С.Смирнов, что: "Любой беспристрастный историк должен признать, что проявление суровости характера Жукова диктовалось полководцу его пониманием своего сурового долга перед родиной и народом и никогда не объяснялось какими-то мелкими личными соображениями, не были порождением властолюбия, жестокости натуры".[9]
Георгий Константинович не был злопамятным, его отзывчивость иногда просто поражала. Наиболее ярким примером этой черты характера являются отношения его с маршалом Коневым.
Известно, что в период обороны Москвы Жуков дважды спас его от кары Сталина, угрожавшей ему неминуемой гибелью. Конев отплатил ему клеветнической статьей в «Правде» (1957 г.), написанной в угоду пришедшему к власти Хрущеву. Спустя годы Жуков простил Конева, явившегося к нему «виниться». Упоминают и о словах Жукова, обращенных к генералу А.П.Белобородову: "Будешь писать, не своди старые счеты. Нехорошо!"[10]
Мне почти не доводилось общаться с первой семьей маршала, я никогда не встречался с его первой женой, однако от людей, близких к нему (Н.А.Антипенко, его жена и др.) часто слышал, как заботлив он был к семье, к дочерям Эре и Элле, как следил за их воспитанием, образованием, как учил их обретать самостоятельность в жизни своим трудом, независимо от высокого положения родителей.
Когда Георгий Константинович был прикован к постели, дочери окружали его вниманием, часто навещали или общались по телефону. В своих воспоминаниях, печатавшихся неоднократно, дочери посвятили немало удивительно теплых строк дорогой им памяти о любимых и любящих родителях.
В течение последних лет я был свидетелем во многом счастливой жизни второй семьи маршала, счастливой благодаря взаимному и глубокому чувству супругов. Галина Александровна была молодой женщиной необыкновенного обаяния, ее лицо, глаза постоянно излучали доброту, желание сделать человеку что-то доброе, приятное. Не какие-то материальные блага, а чистое, благородное чувство лежало в основе ее любви, ее искренней преданности любимому человеку, своей семье.
Много лет работая с Галиной Александровной в одном лечебном учреждении и побывав однажды ее пациентом с нелегким заболеванием, я видел ее душевные качества, ее профессиональный уровень и отлично понимал, почему она пользовалась в коллективе огромным уважением и искренней любовью. Когда Георгий Константинович начал работу над своей книгой, она оказывала неоценимую помощь как ему, так и редактору, особенно в сглаживании нередко возникавших конфликтных ситуаций между автором и консультантами издательства или военными специалистами. В период огромной по объему работы над вторым изданием сама Галина Александровна уже была тяжело больна и буквально сгорала не по дням, а по часам.
Георгий Константинович, несмотря на свой возраст и суровый характер, полюбил свою Галюшу со всей страстью души, полюбил навсегда. Нужно было только видеть его заботу и подлинную нежность в общении с ней, с их дочкой Машенькой. Когда у Галины Александровны появились первые признаки интоксикации, усугубляемые плохой переносимостью тяжелой лекарственной терапии, он страдал вместе с ней. Несомненно, что ее болезнь приблизила и его кончину. Он пережил ее всего на несколько месяцев, которые почти целиком провел в больнице.
О трогательной сцене в последние часы жизни Галины Александровны рассказывает дежурившая в тот день врач больницы П.Мошенцева: "Галина Александровна, вдруг очнувшись от забытья, показала мне на телефон: "Соедините меня с домом". Я набрала номер. Она тихим голосом сказала в трубку: "Георгий, милый… Мне уже лучше. Не надо за меня беспокоиться. Поправляйся". Я не слышала, что ей ответил Георгий Константинович. Светлая и слабая улыбка проскользнула по ее губам: "Прощай, милый!" Двумя часами позже ее не стало.
Такое обоюдное чувство лежало в основе их союза.
Второй брак маршала состоялся, конечно, в непростой обстановке: развод с Александрой Диевной, давление, оказываемое на Галину Александровну со стороны политорганов — так называемые воспитательные беседы в парткоме, затем в политотделе и в ГлавПУРе, угроза партийным взысканием, увольнением из Вооруженных Сил и др., не могли не омрачать становление новой семьи.
Большая роль в семье принадлежала Клавдии Евгеньевне — матери Галины Александровны. Она была женщиной, умудренной жизненным опытом, с сильным характером. На ней лежали все хозяйственные заботы, особенно в дни болезни супругов. Она самозабвенно выполняла обязанности секретаря-машинистки Георгия Константиновича в годы его творческой работы над рукописью. Только ее руками выполнены тысячи страниц машинописи, других рук просто не существовало. Не случайно автор особо выразил на страницах книги благодарность Клавдии Евгеньевне за многолетнюю и систематическую помощь в под готовке рукописи. И, наконец, на ее плечи легли нелегкие заботы бабушки о рано осиротевшей внучке, с которыми она отлично справлялась многие годы, вплоть до своей кончины.
В заключение хотелось бы отметить, что лечение маршала, проводившееся специалистами Кремлевской больницы, несмотря на недоброе отношение к нему руководителей государства, осуществлялось на высшем и современном для тех лет уровне, исключительно заботливо и неизменно доброжелательно. После отстранения от всех обязанностей в 1957 г. Георгий Константинович был переведен на медицинское наблюдение из «спецполиклиники» в кремлевскую поликлинику более низкого ранга, был заменен лечащий врач, однако это не отразилось на качестве медицинской помощи. С 1967 г. всем лечебным процессом руководил широко известный кардиолог академик Е.И.Чазов при участии ведущего невропатолога страны академика АМН Е.В.Шмидта. Как на дому, так и в стационаре медицинское наблюдение было организовано четко, проводилось высококвалифицированными невропатологами А.П.Работаловым, О.М.Дурылиной, терапевтом В.С.Гасилиным, А.П.Милашенко и другими. В организации лечения принимал деятельное участие начальник Центрального Военно-медицинского управления генерал Д.Д.Кувшинский.
Совсем по-другому обстояло дело с профилактикой прогрессирования болезни. Как известно, основным направлением профилактики ИБС и других атеросклеротических поражений считается воздействие на так называемые факторы риска, часто лежащие в основе развития и прогрессирования болезни. Многие основные факторы риска у Георгия Константиновича отсутствовали. Он не страдал артериальной гипертонией, нарушениями жирового обмена, сахарным диабетом, не курил, никогда не злоупотреблял алкоголем, всю жизнь занимался физическими упражнениями. Рассказывали, например, что на шестом десятке лет, бывая на Черном море, он совершал такие заплывы, какие не выдерживали сопровождавшие его молодые охранники, а на дачном участке он сам занимался выкорчевыванием пней.
По современным представлениям отсутствие многих факторов риска способствовало в какой-то мере защищенности от болезней века, связанных с атеросклеротическим поражением сосудов. Однако существенную роль в развитии болезни мог сыграть другой фактор риска — насыщенность его жизни неблагоприятными обстоятельствами. Накопленный в мире опыт свидетельствует об огромном значении психосоциальных условий в угнетении защитных систем организма, в образовании сосудистых тромбозов, в развитии атеросклероза сосудов.
