Литмир - Электронная Библиотека

Иду по сырому плотному песку у самой воды, глядя на залив, на небо, на купающихся и загорающих, на влажные от прибоя валуны, на тину, прибитую к берегу, на лодки, лежащие на берегу кверху дном, на трясогузок, быстро-быстро семеня ножками перебегающих с места на место. Останавливаюсь и сажусь на сухое, давно уже выброшенное морем бревно. Неподалеку стоит молодая загорелая женщина в бикини. Ее волосы завязаны узлом на затылке. Она чуточку похожа на Ксению. (О господи! Все женщины напоминают мне Ксению!) Она смотрит из-под руки на море. Там, в отдалении, катер тащит за собою лыжника, который эффектно скользит по волнам, наклоняясь то в ту, то в другую сторону и подымая фонтаны брызг. Но вот он теряет равновесие и, смешно задрав ноги с лыжами, исчезает в воде. Женщина досадливо дергает локтем. Лыжник взбирается на остановившийся катер. Расставив руки, женщина осторожно входит в воду. Лопатки ее подпрыгивают, голова втягивается в плечи — вода холодная. Женщина замирает на месте, прижав локти к бокам. После она наклоняется и плещет воду себе на грудь, затем распрямляется и, неуверенно ступая, ощупывая ногами дно, движется дальше. Ее колени уже скрылись в воде. Вот и бедра наполовину скрылись. Теперь купальщица похожа на рюмку. Чтобы легче было идти, она двигает плечами. Ее красиво очерченный торс поворачивается на шарнире тонкой талии. Обернувшись, она улыбается и кому-то машет рукой. Купание доставляет ей удовольствие.

Мимо пролетает ворона, держащая в клюве какой-то небольшой продолговатый предмет. Он выскальзывает из клюва и падает на камни. Ворона снижается, снова подхватывает его и тут же снова его роняет. Предмет стукается о гранитный валун и отскакивает на песок.

Экая неловкая ворона! Экая недотепа! Все у нее из клюва вываливается!

Но, проявляя необычное упрямство, ворона опять подбирает предмет и, взлетев повыше, в третий раз роняет его на камни. Теперь я вижу, что это ракушка. Она раскалывается. Ворона садится и принимается старательно выклевывать ее содержимое.

Ах, вот оно что! Надо же, какая сообразительная ворона! Надо же, какая умница! Баснописец Крылов, как видно, не обладал достаточными познаниями об интеллектуальных способностях ворон и в своей известной басне обидел весь вороний род, заподозрив его в недомыслии и жалком плебейском честолюбии. А вороны-то — вон они какие!

Иду дальше вдоль берега. Справа за деревьями — шоссе. По нему с шумом проносятся машины. Заграничный, наполовину стеклянный автобус останавливается на обочине. Из него вылезают несколько туристов. Они пересекают пляж, подходят к прибрежным камням, наклоняются к воде, трогают ее руками — теплая ли? — и фотографируются на фоне моря, принимая нелепые позы, кривляясь и хохоча. Потом они возвращаются к шоссе. Шофер включает мотор. Хлопает дверца. Автобус медленно отъезжает. Слежу, как он мелькает за деревьями и исчезает.

Длинная гряда валунов уходит в залив. Перешагивая с камня на камень и стараясь не поскользнуться, добираюсь до конца гряды и усаживаюсь на плоском валуне из розового гранита. Рядом на волнах качаются крупные важные чайки. У горизонта синеет силуэт небольшого острова. За ним — лиловая полоса южного берега. Там я недавно побывал.

Сижу и размышляю о Ксюше, о том, что сейчас она, наверное, готовится к очередному концерту и у нее, быть может, дурное настроение, потому что она и впрямь устала от своих продолжительных гастролей, устала петь и улыбаться публике, устала от аплодисментов и чрезмерного внимания мужчин, и ей хочется послать все к черту и сбежать из Нижнего, спрятавшись под густой вуалью и бросив свои многочисленные чемоданы, но сделать это никак нельзя, оттого что у нее контракт, и она обязана петь, умирая от утомления и злясь на полоумную публику, которая готова слушать ее, целыми сутками не вставая с места, которая способна хлопать ей часами, не щадя своих покрасневших ладоней. Но вполне возможно, что у нее, наоборот, преотличнейшее настроение, что она очень довольна гастролями, которые оказались столь удачными и принесли ей сказочные доходы, что она с радостью пела бы и больше, пела бы и в Саратове, и в Симбирске, и в Казани, но эти города, к сожалению, не были упомянуты в контракте, и ей пришлось их пропустить, хотя публика, зная, на каком пароходе она плывет, собиралась на пристанях, и она была вынуждена появляться на палубе и показывать себя этим людям, и они, так же как на концертах, что-то громко кричали и кидали ей букеты цветов. Некоторые из букетов не долетали и падали за борт, а после долго плыли вниз по Волге, туда, где она уже была и откуда ползла вслед за нею смертоносная, страшная холера.

Затем я начинаю думать об Одинцове, о том, что он, конечно, несчастен и ему не позавидуешь, о том, что он не утолил жажду мести, что он вернется из Ялты еще более злым, чем раньше, и неизвестно, как он будет себя вести, и это опасно не только для меня, но и для Ксюши, а как тут быть — непонятно.

Вслед за этим я принимаюсь думать о Насте, о бедной Насте, ставшей жертвой моего непостоянства, о хорошей, славной, преданной Настасье, которой я, кажется, искорежил жизнь.

Мучаясь угрызениями совести и прыгая по скользким камням, возвращаюсь на берег и, миновав невысокие дюны, оказываюсь у шоссе, рядом с деревянной, скромного вида оградой. Отворяю калитку и вхожу в сад с чисто подметенными дорожками. В глубине сада стоит терем с высокой крышей и резными наличниками. В нем жил когда-то знаменитый художник П. Теперь здесь музей.

Покупаю билет, надеваю на свои кеды мягкие шлепанцы и брожу по терему.

Столовая художника. Спальня художника. Летняя мастерская художника. Зимняя мастерская художника. Его мольберт. Его палитра. Его рабочая блуза. Его берет. Его трость.

Фотографии на стенах. Художник с великим Б. Художник со знаменитыми В. и Г. Известные Д., Е. и Ж. в гостиной художника.

А вот еще одна фотография. Рядом с хозяином дома стоят неизвестные мне люди, а у его ног на низенькой скамеечке, положив скрещенные пальцы на колено, сидит очень знакомая мне красивая дама с удивительно знакомой прической и в невероятно знакомом платье. С очаровательной улыбкой, как ни в чем не бывало, она глядит на меня.

Ксения!

Читаю подпись под фотографией: "Художник в окружении своих друзей и почитателей. Стоят слева направо — писатель З., композитор И., скульптор К., пианист Л. Сидит певица К. В. Брянская. Снимок сделан 10 августа 1907 года".

Стою и, разинув рот, гляжу на Ксюшу. Подходит группа экскурсантов. Экскурсовод — пожилая, седовласая, благообразного вида женщина — просит меня немножко подвинуться и не загораживать экспонат.

— Десятого августа тысяча девятьсот седьмого года к хозяину дома приехало много друзей. После обеда они совершили прогулку по берегу залива. Как пишет в своих воспоминаниях скульптор К., погода в тот день была изумительная. Все гости и сам художник были в отличном настроении — шутили, смеялись, рассказывали забавные истории из своей жизни, бросали камешки в воду — кто дальше. Даже Ксения Владимировна Брянская, известная в ту пору певица и редкая красавица, тоже бросала камешки, и у нее это недурно получалосъ. После ужина был устроен небольшой музыкально-литературный вечер. Писатели читали свои произведения, музыканты играли, а Брянская великолепно исполнила несколько своих очень популярных тогда романсов. Гости долго аплодировали и по очереди целовали ей руки, а хозяин обнял ее и поцеловал в щеку.

Экскурсия движется дальше. Опять подхожу к фотографии. В Ксюшиных волосах светящаяся точка. Это моя булавка.

Покинув музей, иду по извилистой асфальтированной дорожке рядом с шоссе. Пройдя центр поселка, сворачиваю налево. Здесь у самого пляжа стоит низкое невзрачное зданьице небольшого ресторанчика. Ресторанчик не пользуется успехом у отдыхающих на побережье, в нем всегда малолюдно. Судя по всему, это предприятие общественного питания нерентабельно и существует вопреки элементарным законам экономики. Видимо, поэтому я испытываю к нему чувство, похожее на жалость, и, когда бываю в этих местах, всегда его посещаю.

43
{"b":"50492","o":1}