— Они нашли Менди Джексон? — спросила она.

Дине было известно лишь это — и ровно столько же знала Лоис, — что я отыскал какое-то новое доказательство и хотел противопоставить его показаниям Менди Джексон.

— Пока нет.

Интересно, что понимала Дина в вопросе об изнасиловании? Поначалу мне казалось, что ее уверенность в невиновности Дэвида была лишь способом не задумываться над преступлением, в котором его обвиняли. Понимала ли она то, о чем сообщалось в «новостях»? Я был уверен, что да. Она уже не была маленькой девочкой. Сколько времени должно пройти, прежде чем она узнает всю сагу о своем брате? А когда это случится, что подумает она о моем участии в ней?

— Что сегодня было в школе? — спросил я.

Дина округлила глаза, и мы оба рассмеялись.

— Я уверен, что ты знаешь еще далеко не все.

— Но довольно многое, — сказала она.

— Да ну? Каков главный предмет бразильского экспорта?

Она взглянула на меня не без некоторого раздражения.

— И когда же тебе в последний раз пригодились эти знания?

Поистине она удивила меня.

— Знаешь, когда я читал о бразильском экспорте, мне и в голову не приходило, когда такая информация сможет мне понадобиться.

— Ты вырос в менее рациональный век, — сказала Дина, и мне пришлось пощекотать ее, пока она не захихикала.

— А если серьезно, — сказала она, снова надевая на себя маску самоуверенности, — когда я смогу увидеться с Дэвидом?

— Когда он выйдет оттуда.

— Нет, я имею в виду...

— В тюрьму ты не поедешь.

Совсем нечасто мне случалось говорить с ней непреклонным отцовским тоном. Около минуты Дина сидела в мрачном раздумье.

— Может быть, я случайно подкину вам какую-нибудь идею?

— Дина.

— Да?

Молчание между нами сделалось напряженным. Я подождал, пока это напряжение ослабнет и обнял рукою плечи дочери. Она придвинулась ко мне ближе. Плечи ее были все еще такими хрупкими. Рука моя казалась такой тяжелой рядом с ними.

— В каком году произошла битва за Новый Орлеан?

Лучшее из всего, что можно сказать о нем, — это то, что он недолго держал меня в состоянии тревожного ожидания. На следующее утро, около шести, я купил на улице газету и уселся с нею на диван. Странно, что я узнал эту новость из газеты. Но все стало известно только в полночь, и еще никто не успел сообщить мне об этом. Репортаж был помещен на первой странице под соответствующим заголовком. Событие это не привлекло бы к себе какого-то особого внимания, если бы не было связано с недавней печально известной историей. Ее имя было Менди Джексон. Не так давно она являлась главной свидетельницей в судебном процессе по делу Дэвида Блэквелла, ныне отбывающего свой шестнадцатилетний срок в Техасской исправительной колонии. Судьба Менди Джексон оказалась намного печальней. Два малолетних брата, игравших в дренажной канаве наподалеку от своего дома в восточной части города, нашли ее ранним утром. Рядом с нею лежал шприц, выпавший из ее руки. Передозировка убила ее так быстро, что у нее хватило времени только на то, чтобы вытащить иглу из вены.

— Я здесь, чтобы увидеться с Майроном Сталем.

— В настоящий момент его нет. Вам назначена встреча?

— Нет, но он встретится со мною в любом случае. Я побеседую с ним сейчас же, если он у себя.

Она встала между мной и дверью в кабинет.

— Сэр, если вам не назначена аудиенция, то я не смогу записать вас на прием к мистеру Сталю. Если вы оставите записку...

Я рассмеялся и прошел мимо нее, совершенно не заботясь о том, уйдет ли она сама с моего пути или мне придется ее отстранить.

— Стойте! — закричала она тоном полицейского, ожидая немедленного повиновения. На меня это подействовало не больше, чем шепот. Она перешла к угрозам:

— Если вы сейчас же не выйдете, я буду вынуждена...

— Позвонить в полицию? — Я повернулся. — Что ж, звоните. Подождем вместе.

Я сунул ей в нос удостоверение.

— Я окружной прокурор. И мистер Сталь встретится со мной именно сегодня. Он не должен быть далеко. Где бы он ни находился, вы позвоните ему и скажете, что, чем быстрее он прибудет, тем меньше у него будет неприятностей. Я подожду его здесь.

Я не стал дожидаться ответа. Секретарша замешкалась, должно быть, не сообразила сразу, что сказать. Я проследовал в кабинет Сталя и закрыл за собою дверь. Через несколько минут вспыхнул огонек на телефонном аппарате. Я смотрел на него, пока он не погас. У меня не было намерения копаться в бумагах, лежавших на столе. Ни один юрист не оставит на виду изобличающих документов. Кроме того, это был кабинет адвоката Клайда Малиша, а не его самого. Майрон Сталь, возможно, не имел никакого отношения к сговору с Менди Джексон, разве что являлся советчиком Малиша. Я понятия не имел о честности Майрона Сталя. Я даже не знал, знает ли он, что это такое. Мне было известно лишь то, что он имел мерзкого клиента.

Я прошелся по комнате. Кабинет приятно удивил меня старинным джентльменским стилем. Деревянный письменный стол казался почти антикварным, но без признаков обветшалости. Перед ним стояли резные кресла, обитые кожей. На двух дубовых картотечных шкафах красовались крепкие замки. Стены кабинета были обшиты панелями. Позади стола находились два окна. Противоположная стена была увешана сертификатами и фотографиями в рамках. Устав ходить, я подошел к ней поближе. Там висели обязательная адвокатская лицензия и диплом юридической школы. Я с удивлением узнал, что Сталь был выпускником Виргинского университета. Остальные сертификаты являлись стандартными удостоверениями от правоведческих ассоциаций и гражданских союзов — ничего особо замечательного, просто обычные знаки того, что в течение определенного количества лет он выполнял те или иные функции. На одной из фотографий, самой нечеткой, Джон Ф. Кеннеди здоровался за руку с Майроном Сталем. Оба они выглядели очень молодыми. Я взглядом поискал фотографию Клайда Малиша.

Сталь, по-видимому, занимал этот кабинет с давних пор. Одна из фотографий и памятная табличка над нею не полностью перекрывали темнеющий прямоугольник на стене. Заметив это, я увидел и другие признаки того, что фотографии недавно перевешивали. Очевидно, хозяин кабинета был деятельней меня. Все, что было в моем кабинете, никогда не меняло первоначальных мест. Некоторые предметы даже все еще стояли на полу, прислоненные к стенам.

Я закончил осмотр. Одно из резных кресел попалось мне на пути, и я пинком отшвырнул его в сторону. Это принесло своего рода удовлетворение. Я пнул его снова, придвинув на этот раз к письменному столу. Я надеялся, что та крутозадая мисс из приемной решит, что я устроил погром. В этом было столько же смысла, сколько и в моем присутствии здесь.

Чувство времени изменило Майрону Сталю. Если бы он еще минут десять вел себя соответственно собственной фамилии, я бы, не утерпев, хлопнул дверью, буркнул секретарше, чтобы ее шеф мне перезвонил, и убрался бы восвояси. Но вышло по-иному: он появился в кабинете в тот самый момент, когда я готов был это сделать.

Он вел себя на редкость обходительно. Улыбка, которой он меня встретил, была намного радостнее, чем та, которой заслуживал человек, вторгшийся в его кабинет. Профессиональная вежливость.

— Мистер Блэквелл, — сказал он. — Как неожиданно! Я надеялся, что в будущем... — он осекся, вынужденный отскочить с моего пути. Но я ринулся не к нему, а к двери. Сертификаты и фотографии задрожали на стене, когда эта дверь захлопнулась. Майрон Сталь ретировался за адвокатскую баррикаду — свой письменный стол. Его полосатый костюм-тройка вполне сочетался со столом и всей обстановкой кабинета. Сталю недоставало только котелка да штиблет. Они сидели бы на нем отменно. Сталь был худощавым мужчиной среднего роста с маленькими изящными руками. Ему было по меньшей мере за сорок. Вероятно, на сегодняшний день он считал себя человеком, у которого за спиной осталось пугающее количество лет.