Как выяснилось, судья Уотлин не особенно ошибся со временем. Генри закрыл папку с делом и передал ее Норе. Она сидела за столом обвинителей и велела Генри подойти. Джавьер присоединился к ним, и все трое удалились в тихий угол зала. Судья Уотлин закончил оглашение списка и, пока готовились дела с признаниями, вернулся к себе в кабинет. Я наблюдал за трио обвинения и защиты, обсуждавшим судьбу Дэвида. Ход переговоров был мне ясен. Нора, должно быть, не стала делать предложение первой. Она, скорее всего, сказала: «А что, по-вашему, он заслуживает?» Когда Генри ответил, она беззвучно засмеялась. Это был ее ответ на предложение об условном освобождении. Генри стал более настойчив, придвинувшись к ней ближе. Нора произнесла какую-то короткую фразу. Генри повернулся, всплеснув руками. Она, должно быть, попросту предложила для Дэвида пятьдесят лет тюрьмы.

Джавьер коснулся руки Генри и вернул его к беседе. Он также поговорил с Норой. Джавьер был арбитром между ними. Когда он работал в администрации окружного прокурора, то был известен тем, что предлагал хорошие сделки. Являясь отличным судебным адвокатом, Джавьер никогда не считался самым суровым из обвинителей. Он обладал мягкой тактикой, покорявшей его друзей. Я очень рассчитывал на победу этой его мягкой тактики даже в таком привлекшем общественное внимание деле, как наше.

Я остановился, стараясь не упустить ни одного нюанса. Шум в судебном зале постепенно затих. Теперь здесь вершились дела. Совещания адвокатов со своими клиентами велись тихо, но делались все более оживленными. Некоторые уже заполняли бумаги о добровольном признании виновности. Некоторые беседовали с обвинителями. Двум или трем из этих бесед предстояло стать более реальными, поскольку над обвиняемыми нависла угроза немедленного суда. Разрыв между предлагаемыми каждой из сторон сроками тюремного заключения сокращался.

Линда снова вернулась к Лоис и Дэвиду. Минутой позже она присоединилась ко мне, стоя достаточно близко, чтобы я мог слышать ее низкий голос, но не ближе, и отвернув лицо в сторону.

— Я еще раз извинилась перед Лоис, — сказала она. — Он просто взбесил меня. Терпеть не могу подобных клиентов, которые настолько уверены в себе, что внушают судье и присяжным желание влепить им пощечину.

— Ты была права. Кто-то должен был сказать ему это.

Не знаю, слышала ли меня Линда. Она уже повернулась и уходила. К ней приблизился репортер, но она только помотала головой. Скрестив на груди руки и прислонившись к стене в конце зала, Линда, казалось, специально подчеркивала, что устраняется от всего. Как и я, она наблюдала за совещавшейся группой. Трудно сказать с уверенностью, но мне подумалось, что глаза ее были устремлены главным образом на Нору Браун.

Как и ожидалось, ничего в тот день решено не было. Судья установил крайние сроки для подачи досудебных ходатайств и назначил дату суда на июль. Это не означало окончания переговоров по согласованному признанию, а свидетельствовало лишь о том, что адвокат и подзащитный больше не будут вызываться в зал суда. Они продолжат переговоры, потому что «взаимная договоренность» является — если это не что-то иное — возможностью для судьи продемонстрировать свою силу обеим сторонам.

Прежде чем в последний раз покинуть свое судейское кресло, Уотлин взглянул на меня. Мне показалось, что я заметил в его глазах небольшое удивление тем, что я не подхожу к нему по поводу дела. Эту возможность я рассмотрел. Согласился бы Уотлин замять все судебное разбирательство, если бы я попросил его об этом? Понимал ли он, как сделать это, не повредив одновременно своей политической карьере?

Я переговорил со всеми участниками дела до того, как они ушли. Нора нашла меня стоявшим на ее пути к выходу из зала. Еще за десять футов до меня она улыбнулась ослепительной улыбкой. Нора на полфута ниже меня и тощая, как щепка. Пища не интересует ее. Я не знаю, интересует ли ее вообще что-нибудь, кроме работы судебного обвинителя. Она выглядела довольно устрашающе в своем костюме и туфлях на каблуках. Улыбка ее не уменьшала этого впечатления.

— Мистер Блэквелл!.. И его тень, — добавила она, взглянув куда-то позади меня, где неожиданно вновь появилась Линда. — Ну, как дела у вас обоих?

Подтекстом всего этого был ритм голоса Норы, голоса Франки, — любезного и вместе с тем насмешливого.

— Привет, Нора. Сожалею, что это будет твое последнее обвинение. Я с удовольствием вернул бы тебе твою работу, но, разумеется, теперь это невозможно.

— Нет, совершенно нев... — сказала она. — Даже если бы я надумала работать под кое-чьим руководством, кто же сможет вот так, запросто, скакать с одной стороны на другую по мановению платежного чека? Ты знаешь, что я имею определенное пристрастие к работе судебного обвинителя. Я никогда не смогла бы один день убеждать присяжных вынести обвинительный приговор, а уже на другой уговаривать их оправдать виновного.

На лице ее была все та же ослепительная улыбка, но предназначалась она не мне, а той, что стояла за моей спиной.

— Но тебе так и так придется сделать это, — сказал я. — Если ты не сможешь обвинять...

— Ох, я лично никогда бы не смогла стать защитником. Теперь я юрисконсульт по гражданским делам. Вот им-то я и останусь по окончании этого дела.

— Тебе должно повезти с гражданским правом, — сказала Линда. — Там никого не нужно арестовывать, разве что деньги.

— По крайней мере... — начала Нора.

Появился Джавьер и вежливо пробормотал что-то, что, благодаренье Богу, всех нас и спасло.

— Нам необходимо поговорить, — сказал он Норе и увел ее.

Генри почти прошел мимо меня. Я отозвал его в сторону.

— Она предложила пятьдесят лет? — спросил я.

Лицо Генри было покрасневшим. Он кивнул.

— Джавьер снизил предложение до тридцати. Но, похоже, взаимной договоренностью это дело не кончится.

— Ты имеешь в виду Дэвида?

Генри кивнул еще раз.

— У вас с ним запланированы еще какие-то секретные встречи? — спросил я.

Генри казался уставшим. Это было немного рановато, учитывая, что все только началось.

— Марк, здесь не было намерения...

— Я это знаю. Ты хотел еще раз расспросить его без сидящего рядом папаши, окружного прокурора?

После небольшой паузы Генри тихо ответил:

— Да.

— Ну и?

— Та же самая история.

Этот ответ можно было отнести на счет его усталости.

— Ты думаешь, что он не желает признаваться из-за меня?

По некрасивому лицу Генри пробежала легкая тень боли. Да, он, вероятно, с радостью высказал бы мне это обвинение. Но Генри ответил:

— Я думаю, из-за себя самого.

— Хорошо, — сказал я, пытаясь изобрести какое-то убедительное объяснение. Обычно, когда мне это не удавалось, я отвечал фразой:

— Быть может, упорство означает невиновность.

— А что, если это действительно так? — спросил Генри.

— Мистер Келер? Я Лоис Блэквелл. Я полагаю, нам уже давно следовало встретиться.

Выражение усталости исчезло с лица Генри — он мигом позаботился о том, чтобы выглядеть умным и уверенным в себе.

— Да, нам следовало сделать это. Не хотите ли вы...

— Поговорить о деле? Да, хочу.

Я почел своим долгом присоединиться к группе, когда они двинулись к выходу. Лоис обернулась и, увидев меня, изобразила удивление.

— Тебе не стоит идти с нами, Марк. Я думаю, что для тебя это будет просто скучным повторением.

Глаза ее были более выразительны, чем те радушные слова, которые она говорила. Я не стал возражать против того, что меня не взяли. Тем человеком, с которым я сейчас хотел поговорить, была Линда. Но рядом со мной ее уже не оказалось. Мне пришлось догонять ее.

— Что между тобой и Норой? — спросил я.

Линда наморщила нос.

— Я и она...

— ... слишком похожи, — закончил я. — Только находитесь по разные стороны барьера.

— Нет. — В голосе Линды прозвучало даже большее отвращение, чем раньше. — Я думаю, что миз Браун никогда не смогла бы работать под началом другой женщины. Или мексиканца, в чем я уже не так уверена. Но уж точно, не под началом мексиканки.