Я подумал о том, что, если бы наши защитники бросились бы прямо на Кристиана, вместо того чтобы пытаться его обойти, нам, возможно, удалось бы задержать его, и дело пошло бы вдвое быстрее. Я поделился своими соображениями с защитником, и он велел мне отойти назад. Мы произвели замену, место на моем крае занял другой игрок, а я вернулся назад, чтобы нести мяч, – к этому трюку мы прибегали довольно часто.

Мой план состоял в том, чтобы сделать обманный маневр на другой стороне линии, но самолично завладеть мячом и тут же броситься в атаку на Кристиана. Все получилось как нельзя лучше. Продвинулись мы, конечно, не слишком далеко, потому что мне нужно было просто перейти через черту. Я снова и снова прорывал оборону Кристиана, и в конце концов он уже спотыкался и вообще нетвердо стоял на ногах.

Мы отбрасывали его назад, в дальний конец поля. Для меня это было очень радостное событие. Такова была моя месть Кристиану за то, как он обошелся со мной в первой половине игры. Теперь же у него был растерянный вид новичка из школьной команды, которого по ошибке выпустили на поле и заставили играть.

Положение «вне игры» застало нас на тридцатиярдовой отметке, и я подал сигнал о начале последнего прохода. Я знал, что могу поймать мяч и броситься напролом, миновать преграду в лице верзилы Кристиана и забить гол. Оглянувшись на трибуны, я увидел, что зрители встали. Посмотрев в сторону наших боковых линий, я увидел там своего тренера, того самого, который еще совсем недавно интересовался, не собираюсь ли я пойти «отдохнуть». Он буквально танцевал от счастья и выглядел самым счастливым человеком на свете. Разумеется, ведь успехи команды и ее техника игры, позволившая оттеснить назад Кристиана, будут признаны его заслугой, результатом его хорошей работы.

Затем, обернувшись, я взглянул на Кристиана и кивнул ему, давая понять, что стараюсь специально для него. Он неуверенно стоял, опустившись на одно колено, и был очень бледным. Но даже хорошо понимая, что это конец, он и не думал сдаваться. Он был готов бороться до конца. Я подумал о том, что за все четыре года его учебы в колледже еще никому не удавалось обойти его и забить гол. И затем мне в голову пришла другая мысль. Я видел, как центровой подхватил мяч и сделал пас в мою сторону. Я подхватил его и бросился к Кристиану, а затем просто выпустил мяч из рук…

Питер мечтательно замолчал.

– Но зачем? Зачем ты это сделал? – мучительно простонал его отец.

– После игры Кристиан подошел ко мне и задал этот же самый вопрос. Разумеется, они тут же подхватили мяч. И игра закончилась вничью. Тогда я сказал Кристиану, что, стоя с мячом в руках и собираясь забить гол, я вдруг вспомнил о том, что, в конце концов, это была всего лишь игра, а вовсе не смертельная схватка гладиаторов.

– Не понимаю, к чему ты клонишь! – воскликнул Росс Хейл. – У тебя была такая возможность прославиться, а ты добровольно упустил ее.

– Кристиан тоже этого не понял, – сказал Питер. – Мне кажется, он подумал, что меня подвели нервы, будто я испугался предоставившейся возможности сделать что-то стоящее. Когда я сказал ему, что это только игра, он почему-то как будто смутился. А потом развернулся и отошел. Но для меня этот день был самым знаменательным, самым величайшим, хотя команда, очевидно, считала совсем наоборот. Все говорили, что я потерял форму. Да ладно, что было, то было!

– И это был твой величайший день? Самый запомнившийся? – воскликнул Росс Хейл. – А как же тот матч, когда ты забил три гола в…

Но Питер, казалось, не слушал его, мысленно предавшись воспоминаниям о былых временах, и отцу показалось, что в какой-то момент взгляд сына был исполнен отчаяния. Правда, он не был в этом уверен. Через мгновение от печали уже не осталось и следа. А затем их разговор был прерван приездом Энди Хейла.

Он порывисто вошел в дом, пребывая в подчеркнуто бодром и приподнятом настроении, словно боясь расслабиться и помимо своей воли чем-нибудь выказать свою жалость к теперешнему состоянию Питера. Он приехал, чтобы поздравить Питера с возвращением домой; пригласить их с отцом на обед в любое удобное для них время. И кроме того, чтобы извиниться за отсутствие Чарли, у которого не было никакой возможности принять участие в этом родственном визите.

– У Чарли сегодня собственное торжество! – сказал Энди. – Ведь Рут Макнэр согласилась выйти за него замуж!

Итак, Рут Макнэр выходит замуж за Чарли Хейла!

После ухода Энди Хейла Росс еще некоторое время сидел молча, погрузившись в глубокие раздумья.

– Что ж, – произнес он наконец, – Чарли и раньше был не бедным, а теперь-то и вовсе богатеем станет – везучий, черт!

– Богатеем? – спокойно переспросил Питер.

– Ну да, его отец скопил ему приличное состояние. Уж его-то родитель не выбросил все на ветер, как это сделал я. Отец Чарли сделал свое хозяйство самым зажиточным во всей округе. Разве я не рассказывал тебе о том, как Энди все эти годы корячился на своем ранчо?

– Нет, ты мне не писал ничего такого, – сказал Питер, – но я могу догадаться об этом по тому, как выглядит дядюшка Энди. Похоже, он считает себя очень важной птицей!

– Считает и, хочу тебе заметить, имеет на это полное право! Полное право! Свое хозяйство он поднял исключительно собственными силами, но все это – вся его работа – не идет ни в какое сравнение с тем, что они получат в приданое за Рут Макнэр!

– А она что, богатая? – поинтересовался Питер.

– У ее папаши денег куры не клюют. Ты такого богатства в жизни не увидишь. Никогда.

– Миллион, что ли?

– Миллион? А сколько это? – переспросил Росс, пожимая плечами. – Нет, не думаю, что у него набралось бы добра на миллион. У него не так уж много мелиорированной земли, да и стадо не такое большое, но зато у него огромадные пастбища, на которых могло бы пастись в три раза больше коров, чем у него сейчас есть. А чего стоят другие предприятия старого Макнэра?! Например, одна компания из Денвера хочет купить право на пользование водой того большого ручья, что протекает по земле Макнэра. Но только речь идет не о праве на водопой для коров. Это не тот случай. Они испрашивают разрешение на то, чтобы отвести немного воды, построить дамбу и получать электричество.

Макнэр пораскинул мозгами, и эта идея ему, видать, понравилась, и он ответил, что даст свое согласие и позволит им устроить запруду, но с тем условием, что у него будет своя доля в этом предприятии. Они строят дамбу и выполняют всю работу, а он получает пятьдесят процентов акций. И компания безропотно приняла его условия! Уже только это может сделать Макнэра миллионером. Но я привел тебе этот пример лишь для того, чтобы наглядно показать, на какие высоты вознесется человек, женившись на наследнице Макнэра! – Росс тряхнул головой и страдальчески протянул: – Эх, Питер, было времечко…

– Что-что? – переспросил Питер.

– Нет, это я так. Не обращай внимания! – замахал руками Хейл. И тут его будто прорвало: – Питер, неужели ты ничего не понял? Твой кузен станет самым значительным, самым влиятельным человеком во всей округе! Слышишь меня?

– Слышу, – подтвердил Питер.

– Черт возьми! – воскликнул отец. – И тебя это, похоже, ничуть не беспокоит!

– Беспокоит ли это меня? Конечно нет. Я очень рад за кузена Чарли, только и всего.

– К черту кузена Чарли! А денежная сторона вопроса, стало быть, для тебя ничего не значит?

– Да зачем все это? – спросил Питер. – Меня бы вполне удовлетворил и скромный доход.

Отец утер пот со лба и наконец пробормотал:

– Конечно, есть много путей, которыми может воспользоваться образованный человек, чтобы сделать деньги, и с моей стороны было бы очень глупо это отрицать. Слушай, Питер, ты ведь, кажется, говорил, что у тебя склонности к юридическим наукам. Полагаю, ты мог бы стать адвокатом в Самнертауне?

– Стать адвокатом? – воскликнул Питер. – Отец, но для того, чтобы им стать, нужно учиться еще целых три года после окончания общеобразовательного курса.