– Эй, Чет! – повернулся к нему Дестри. – Так, значит, увозишь от меня мою милочку? Ну ладно, старина, я не в обиде. Только уж оставь мне что-то вместо нее, будь добр.

Чет Бент невозмутимо оглядел улицу и кивнул.

– Я слышал, бультерьер Пайка опять сорвался с цепи, – проговорил он. – Проклятая тварь загрызет еще кого-нибудь прежде, чем солнце сядет, вот помяни мое слово!

– Да неужто? Похоже, ты прав, – сказал Дестри и обернулся, чтобы в свою очередь посмотреть на дорогу.

В эту минуту налетевший порыв ветра откинул полу его потрепанного пальто. И он и девушка пристально вглядывались в даль, где мелькало какое-то небольшое белое пятнышко, поэтому оба не заметили быстрого движения Бента. Его рука с зажатым в ней тонким белым конвертом мгновенно скользнула во внутренний карман пальто Дестри. Миг – и он уже как ни в чем не бывало тоже смотрел вперед.

– Ты уж оставь мне что-нибудь взамен – ведь даже самая последняя крыса на приисках и то бывает благодарной, – снова потребовал Дестри.

– Ага, и оставляет за собой одну пустую породу – камни да песок! – улыбнулся Бент.

– И золотишко тоже! Во всяком случае, я так слышал.

– Неужто слышал? Ну ладно, вот, возьми. Но в последний раз, Гарри, запомни!

– Сорок, пятьдесят… Я сейчас с ума сойду, честное слово! Ну, Чет, шестьдесят, семьдесят… Не может быть, я что, сплю? Быть такого не может! Семьдесят пять, восемьдесят… Не иначе как ты переродился, Чет! Уж не ты ли с ним сотворила это чудо, а, милочка? Девяносто, сто… Сто! Целая сотня!

– Лучше положи их в банк, целее будут, – посоветовала девушка.

– Погоди минутку, Чет! – закричал Дестри. – Что это с тобой, дружище? Ты, никак, головой ударился? Или это вера такая у тебя? А может, ты продал соляную шахту и денежки полились рекой?

Бент, посмеиваясь, хлестнул лошадей. Коляска тронулась, а Дестри продолжал шагать рядом, болтая, все еще не веря своей удаче.

Затем они распрощались. Гарри решил побродить по городу.

– Надо бы прикупить седло да какую-никакую конягу, – сказал он сам себе вслух. – Да, ковбой, считай, тебе повезло! А значит – вперед! Надо еще приобрести шпоры и сумки. Ведь денежки не дождь, не каждый день на голову сыплются. Да и яйца с ветчиной не на кактусах растут. Хотя, думается, скорее они там появятся, чем жадюга Чет Бент во второй раз сподобится развязать свой пухлый кошелек! Ну, парень, не зевай! Пора браться за ум и искать работу!

Серьезность намерения заставила его сурово насупить брови. И Гарри простоял бы так довольно долго, если бы в эту минуту не заметил хлопающих дверей салуна «Глоток удачи». Он тут же понял, что для принятия серьезного решения, которое, вполне вероятно, сможет коренным образом изменить его жизнь, прохлада и тишина, обычно царящие в полутемном баре, подходят как нельзя лучше.

Дестри толкнул дверь и вошел.

Хоть и говорят, что алкоголь – отрава, было не похоже, чтобы выпитое как-то повлияло на Гарри. По крайней мере, язык у него не заплетался, руками и ногами он владел вполне уверенно. Более того, как ни странно, глаза у него в этом состоянии стали мягко светиться, а к тому времени, когда от первых пятидесяти долларов, одолженных Бентом, осталось лишь приятное воспоминание, и рука, казалось, стала еще тверже, даже не думала дрожать.

В те дни сотня долларов не была таким уж большим богатством, но тем не менее на них можно было себе позволить немало всяких приятных вещей. Поэтому Дестри роскошествовал за столом, ел и пил в свое удовольствие, да и друзей не забывал, то и дело приглашая кого-нибудь к нему присоединиться. Потом даже никто не мог вспомнить, когда же все изменилось и начались неприятности. Все уже были не в том состоянии, чтобы вообще заметить, почему вдруг Дестри вышел на тропу войны.

Короче говоря, к тому времени, когда шериф Динг Слейтер поравнялся со сверкающими свежей краской щегольскими колесами коляски Бента и поднял руку, в салуне Донована уже начался переполох.

Бент отпустил лошадей немного отдохнуть и попастись, чем они и не замедлили воспользоваться, недовольно выгибая шеи, поглядывая через плечо на ненавистные путы и нетерпеливо взмахивая пышными хвостами, словно мечтали снова пуститься в путь крупной размашистой рысью.

Шериф машинально пригладил ладонью черные усы, слегка припорошенные пылью, – все знали, что он втайне страшно гордится тем, что они такие длинные и густые, – и спросил, понизив голос:

– Чет, вы не возражаете, если я задам вам парочку вопросов? Скажите, где вы были в среду вечером?

– В среду? – с недоумением переспросил Чет и, полузакрыв глаза, принялся вспоминать. – Черт, так сразу и не скажешь! Ага, вспомнил! Я возился с проверкой счетов, потратил на это почти весь вечер. А почему вы спрашиваете?

– Потому что в это время ограбили почтовый поезд и взяли всю почту, – пояснил Слейтер и внимательно вгляделся в лицо собеседника, пытаясь подметить в нем выражение страха или неуверенности.

И в самом деле, при этих словах по лицу Чета Бента разлилась мучнистая бледность, а на скулах вдруг вспыхнули багрово-алые пятна.

– Мерзавцы взяли не меньше семидесяти двух тысяч, – добавил шериф. – А впрочем, может быть, вам это известно?

– Великий Боже! – раскрыв от изумления рот, ахнул Вент, а потом вполголоса, словно про себя, произнес: – А старина Гарри Дестри шляется по городу и сорит деньгами направо и налево! – и осекся, будто поняв, что проговорился, вопросительно уставился на шерифа.

– Что вы сказали? – рявкнул тот. В его голосе зазвучал металл.

– Ничего. Абсолютно ничего! – смешался Вент. – Я вообще ничего не говорил. Неужели вы меня в чем-то подозреваете, а, шериф?

– Я пока никого не подозреваю. Просто навожу справки, как этого требуют закон и мой служебный долг. Вот и все. Вам не о чем волноваться!

Однако нелепо было предполагать, что он пропустил мимо ушей оговорку Вента и тотчас выкинул ее из головы, как это водится между джентльменами.

Помахав на прощанье рукой, шериф пришпорил коня и погнал его галопом по пыльной дороге. Сердце у него пело от проснувшейся неясной надежды, а крупные копыта коня, казалось, выбивали четкую дробь: «Дестри, Дестри, Дестри».

И конечно, все сразу же пошло кувырком, как только он выехал на главную улицу Уома и попал в ад кромешный: здесь вокруг него слышались испуганные крики, яростный рев и сухие щелчки револьверных выстрелов. Потом ему бросилась в глаза небольшая кучка людей, толпившихся возле открытых настежь дверей салуна старика Донована.

Шериф схватил за рукав одного из тех, кто счел за благо унести отсюда ноги. Это оказался один из местных, брызгавший слюной от бессильной злобы. Почему-то он бежал, странно при этом взбрыкивая, будто неведомая рука хватала его за пятки.

Динг Слейтер спрыгнул на землю, схватил беглеца за плечо, развернул его к себе лицом и принялся яростно трясти.

– Что за чертовщина тут творится?

– Дестри, похоже, снова спятил, – прохрипел бедняга и, выкрутившись из рук шерифа, с бешеной скоростью умчался прочь.

Слейтер был не настолько глуп, чтобы сломя голову кидаться в салун. На сто миль вокруг его без всякого преувеличения считали человеком на редкость мужественным и никто бы никогда не усомнился в его храбрости. Но он прекрасно знал цену отчаянной смелости и разумной осторожности. Поэтому остановился у хлопающих дверей и громко крикнул:

– Дестри!

– Ага! – прогремело в ответ. – Давай, заходи!

В то же мгновение пуля 45-го калибра вдребезги разнесла доску двери.

Шериф отскочил назад.

– Эй, кто здесь? – громко позвал он. – Кто имеет наглость поднимать такой шум и нарушать покой мирных граждан?

– Это я – старый Грязнуля! – донесся изнутри воинственный вопль. – Белый снег покрыл сединой мою голову, ноги мои тяжелы, словно камень, но снег понемногу тает и, того гляди, воды мои скоро выйдут из берегов и затопят все вокруг. Спускайся вниз, поскачем вместе!