ЭМИЛИЯ. Причеши меня. (Садится перед туалетом.)
ГОРНИЧНАЯ. (распускает ей волосы). Господи, как я перепугалась. Прибегает швейцар: пришел, мол, этот самый слуга, хочет к вам. А слуга-то не в себе, говорить даже не может. У меня сердце так и упало. Не иначе, думаю, что-то стряслось.
ЭМИЛИЯ. Осторожно! Не дергай!
ГОРНИЧНАЯ. А сам бледный как мел слуга-то. Так я перепугалась...
ПРУС. (в воротничке и галстуке торопливо выходит из спальни). Простите, я на минуту... (Уходит направо.)
ГОРНИЧНАЯ. (расчесывает волосы Эмилии). Он важный барин, да? До чего хочется знать: что там слунчилось? Вы бы видели, мадемуазель, как этот слуга дрожал...
ЭМИЛИЯ. Потом сваришь мне яйца.
ГОРНИЧНАЯ. А в руке у него было какое-то письмо. Может, пойти послушать, о чем они говорят?
ЭМИЛИЯ. (зевает). Который час?
ГОРНИЧНАЯ. Восемь.
ЭМИЛИЯ. Погаси свет и не трещи.
Пауза.
ГОРНИЧНАЯ. А губы у него совсем синие, у слунги-то...
ЭМИЛИЯ. Ты мне дергаешь волосы, дура! Дай сюда гребень. Смотри, сколько выдрала!
ГОРНИЧНАЯ. У меня руки трясутся. Что-нибудь случилось, как пить дать.
ЭМИЛИЯ. Если и так, не смей выдирать мне волосы. Чеши!
Пауза.
Прус возвращается из коридора с нераспечатанным письмо в руке, которое он машинально поглаживает.
Быстро вернулись!
Прус, нащупав рукой кресло, садится.
Что вы хотите к завтраку?
ПРУС. (хрипло). Отошлите... горничную...
ЭМИЛИЯ. (горничной). Ступай пока. Я позвоню. Ступай!
Горничная уходит.
(После паузы.) Ну, что такое?
ПРУС. Янек... застрелился.
ЭМИЛИЯ. Не может быть!
ПРУС. Череп себе размозжил... Узнать нельзя... Скончался...
ЭМИЛИЯ. Бедняжка. А от кого письмо?
ПРУС. Слуга рассказал... А это... письмо от Янека. Нашли рядом с ним. Вот кровь...
ЭМИЛИЯ. Что ж он пишет?
ПРУС. Не хватает духу распечатать... Откуда он знал, что я у вас? Почему послал мне это письмо сюда? Неужели он...
ЭМИЛИЯ. ...видел вас? Наверно.
ПРУС. Зачем он сделал это? Зачем покончил с собой?
ЭМИЛИЯ. Прочтите письмо.
ПРУС. Может быть, вы прочтете первая?
ЭМИЛИЯ. Нет.
ПРУС. Наверно... оно и вас касается... Распечатайте...
ЭМИЛИЯ. Не хочу.
ПРУС. Я должен пойти к нему... должен... Открыть письмо?
ЭМИЛИЯ.. Ну конечно.
ПРУС. Пусть будет так. (Разрывает конверт и достает письмо.)
Эмилия делает себе маникюр.
(Тихо читает.) О! (Роняет письмо.)
ЭМИЛИЯ. Сколько ему было лет?
ПРУС. Так вот, так вот почему!
ЭМИЛИЯ. Бедный Янек.
ПРУС. Он любил вас...
ЭМИЛИЯ. Да?
ПРУС. (рыдая). Мой единственный!.. Единственный сын... (Закрывает лицо руками. Пауза.) Ему было восемннадцать лет, восемнадцать лет! Янек! Мальчик мой. (Пауза.) О, боже, боже! Я бывал чересчур суров с ним. Никогда не гладил его по голове, никогда не приласкал, никогда не похвалил... Всякий раз, как мне хотелось это сделать, я думал: нет, пусть он будет твердым... тверндым, как я... твердым в жизни... Я совсем не знал его! О, боже, как мой мальчик боготворил меня!
ЭМИЛИЯ. Вы этого не знали?
ПРУС. О, боже, если бы он был сейчас жив! Так глупо, так бессмысленно влюбиться... Он видел, что я воншел к вам, ждал два часа у ворот... потом пришел домой и...
ЭМИЛИЯ. (берет гребень и причесывается). Бедняжка.
ПРУС. Восемнадцать лет! Мой Янек, мой сын... Мертв, неузнаваем... И пишет детским почерком: "Папа, я узнал жизнь, папа, будь счастлив, а я..." (Встает.) Что вы делаете?
ЭМИЛИЯ. (со шпильками во рту). Причесываюсь.
ПРУС. Вы, видно, не поняли? Янек любил вас, он застрелился из-за вас.
ЭМИЛИЯ. Ах, столько народу стреляется.
ПРУС. И вы можете причесываться?
ЭМИЛИЯ. Что ж, мне бегать из-за этого растрепаннной?
ПРУС. Он застрелился из-за вас, понимаете?
ЭМИЛИЯ. Что же я могу поделать? Ведь из-за вас тоже. Рвать мне на себе волосы, что ли? Мне их достанточно повыдергала горничная.
ПРУС. Замолчите или...
Стук в дверь.
ЭМИЛИЯ. Войдите.
ГОРНИЧНАЯ. (входит уже одетая). Господин Гаук-Шепдорф желает вас видеть.
ЭМИЛИЯ. Проси.
Горничная уходит.
ПРУС. Вы... вы примете его сейчас... при мне?
ЭМИЛИЯ. Идите пока в соседнюю комнату.
ПРУС. (поднимает портьеру). Canaille![10] (Выходит.)
Входит Г а у к - Ш e н д о р ф.
ЭМИЛИЯ. Buenos dмas,[11] Макси. Что так рано?
ГАУК. Ш-ш-ш! (Подходит к ней на цыпочках, целует в шею.) Собирайтесь, Евгения. Едем.
ЭМИЛИЯ. Куда?
ГАУК. Домой. В Испанию. Хи-хи! Моя жена ничего не знает. Вы понимаете? Я уже к ней не вернусь. Por dios,[12] Евгения, торопитесь!
ЭМИЛИЯ. Вы с ума сошли?
ГАУК. Совершенно верно. Понимаете, я под опекой как слабоумный. Меня могут задержать и отправить обратно, це-це-це, как посылку по почте. Но я хочу от них удрать. Вы меня увезете.
ЭМИЛИЯ. В Испанию? А что я буду там делать?
ГАУК. Ого! Плясать, конечно! Mi dios, hija,[13] как я всегда ревновал вас! Будете плясать, да? А я буду хлопать в ладоши. (Вынимает кастаньеты.) Ау, salero Vaya, querida![14] (Поет.) Ла-лала-ла-лала... (Останавли вается.) Кто это тут плачет?
ЭМИЛИЯ. Э-э, никто.
ГАУК. Це-це-це. Как будто кто-то плакал. Мужской голос. Chite, escusha...[15]
ЭМИЛИЯ. Ах да, это сосед за стеной. У него, канжется, умер сын.
ГАУК. Умер? Как прискорбно! Vamos,[16] гитана. Знаете, что я с собой везу? Драгоценности. Матильдины. Матильда -- это моя жена. Старая ведьма, вы понимаете? Так скверно быть старым. Скверно! Я тоже был стар, пока не вернулись вы... Chiquirritina,[17] мне теперь двандцать лет! Вы не верите?
ЭМИЛИЯ. Si, si, seяor![18]
ГАУК. Вы тоже не постарели. Человек не должен стареть. Ведь у дураков долгий век. О, я буду жить долго. И пока человек жаждет любви... (Щелкает кастанньетами.) Вкушай Любовь! Ла-ла-ла-ла-ла... Эй, цынганка, поедешь со мной?
ЭМИЛИЯ. Да.
ГАУК. К новой жизни, а? Начнем снова с двадцати лет, niяa![19] О, наслаждение! Ты помнишь? А все остальнное трын-трава. Nada.[20] Поедем?
ЭМИЛИЯ. Si. Ven aquм, chucho![21]
Стук в дверь.
Войдите.
ГОРНИЧНАЯ. (просовывает голову). Вас хочет виндеть господин Грегор.
ЭМИЛИЯ. Пусть войдет.
ГАУК. Что ему нужно? Бежим.
ЭМИЛИЯ. Подождите.
Входят Грегор, Коленатый, Кристина и Витек.
Здравствуй, Бертик. Кого это ты привел, скажи, пожанлуйста?
ГРЕГОР. Вы не одна?
ГАУК. А, господин Грегор! Как я рад!
ГРЕГОР. (подтолкнув Кристину к Эмилии). Посмотнрите в глаза этой девочке. Вы знаете, что случилось?
